Я не хочу идти домой. В мой дом, который я создавала практически сама. Каждую деталь интерьера, каждую плитку подбирала, думая, что мы будем в нем счастливы нашей семьей, которая мне непогрешимой казалась. Оказалось, показалось. И мужа, как оказалось своего я не знала. Я боюсь. Я боюсь, что я не уйду оттуда потом. Что сварю плов, прощу предателей и снова стану марионеткой мужа. Да, я слабая, девки правы. Я просто очень устала. Мне просто хочется покоя. Но… Я так же понимаю, что жить, зная, что мой муж где-то с чужой женщиной развлекается, а потом приходит домой и тащит грязь мне, у меня тоже нет моральных сил. Я не могу так жить. И чужого ребенка воспитывать я не хочу. Точнее не так, я думала об усыновлении. Но… Смотреть на кроху и думать о том, что он производное твоего мужа и чужой женщины… Это просто нечестно по отношению ко мне, по отношению к несчастному, ни в чем неповинному малышу. Черт, что ж так сложно то все?

– Дашь ему по бубенцам. Надя, ты все узнала? – поинтересовалась Валя у Надежды, которая оторвалась наконец от солонки и достала из сумочки блокнот.

– Роддом номер три. Мальчик. Три пятьсот, рост пятьдесят четыре сантиметра. Мать – Софья Петровна Колязина. Кесарево. Узкий таз, обвитие пуповиной плода. Выпишут через три дня в четырнадцать тридцать, – отрапортовалась Надюшка. Мою грудь словно стальной обруч сжал.

– Инфа сотка?

– В полтос мне встала, – хмыкнула акула журналистики и вывалила на стол стопку фотографий, на которых мой муж обнимает подругу нашей с ним дочери, совсем не по-отечески. На другом снимке они идут в нашу квартиру городскую, в капюшонах, словно скрываясь. Я узнаю двор. Я… О, боже, мой. Боже. – И вот это вот тоже полтос. У Федоскина выкупила. Он хотел сделать острый репортаж, я чуть успела. Рано пока. Надо Сережу сначала вымотать, обескровить, а уж потом…

– Давай свой флакончик, – прорычала я, отбросив противные фотографии. Ярость завихрилась в моей душе такая, что показлось если она вырвется наружу, то сметет весь этот вертеп к чертям собачьим. Пока я не видела этой мерзости, мне казалось, что это все что-то из разряда дурного сна. Но… Боже, как же он мог?

– Ну вот. А я говорила, Ламбада будет. Мы разбудили кракена? Или еще нет, Ритуль? – фыркнула Валька словно кошка, руша повисшее в воздухе напряжение. И мы хором расхохотались. – Вот законсервируй себя в этом положении до завтра, Марго. А теперь, дискотэка.

Глава 9

Горячев В.Г

– А ты знаешь, как о незваном госте говорят? – я посмотрел на невозмутимую Альбинку, расфуфыренную, как на парад. – Тебя не приглашали, вообще-то.

– Вообще-то, я просто оказываю вам услугу, идя с вами в приличный дом. Потому что кое-кто…

– Слишком много ест? – хмыкнул я, вспомнив несчастного толстозадого медведя из мультика. Примерно так мы с Бинкой и выглядим, медведь и Пятачок, в розовом платье в голубенький цветочек.

– Потому что кто-то слишком нетерпим и может наломать дров. Вам, кстати, очень идет пуловер, оттеняет прекрасно налитые кровью глаза. Я подумала, встреча без галстуков, плюс баня… самое то. Ну красавэц же, – наглая баба. Надо бы ее уволить, но я слишком тяжело схожусь с людьми. И искать себе новую помощницу у меня нет ни желания, ни понимания, что я не загрызу новую бабу, которая будет постоянно мозолить мне глаза.

– Если бы я не знал, что у тебя есть любимый муж и замечательный сын, я бы подумал, что ты меня кадришь, – рыкнул я и пошел к машине, чувствуя себя полным ослом в дурацком голубом свитерке. Я сто лет не носил трикотаж. Да и джинсы тоже. И сейчас без привычного костюма чувствую себя голым королем.

– Была охота, – фыркнула эта мерзавка. Нет, я ее точно уволю на хрен. – Вы же крокодил. А крокодилы ни с кем не уживаются.

– Особенно с мартышками, – плюнул я огнем. – Ты научишься уже когда-нибудь соблюдать субординацию?

– С вами? Наверное, никогда. Все время кажется, что я сижу жопой на ядерном реакторе. Очень нервная у меня работа.

– За которую ты получаешь очень хорошие деньги, – нет, точно уволю. Вернусь домой и…

В общем к дому Райковых я подъехал злой, что тот аллигатор. Бинка всю дорогу не замолкала, и у меня началась страшная мигрень, что настроения мне не добавило. Какая на хрен баня? Я вообще уже подумывал развернуть Мишаню, вернуться в чертову гостиницу, в который люкс похож на приют извращенцев, закрыться на три оборота, чтобы никого не видеть до отъезда из этого богом проклятого места.

Дом будущего мэра показался мне слишком вычурным. Башенки, кованые ворота со львиными мордами вместо ручек. Страшный кич. Мужик, похоже, страдает нарциссизмом в самом его ярком проявлении. Жена у него, наверняка, силиконовая и глупая. Альбинка скривила губы, когда я не помог ей вылезти из машины. И черт с ней. Нечего навязываться в сопровождающие. Она слишком хорошо меня изучила, поэтому и поперлась со мной, чтобы я не передумал встречаться с Райковым и не смылся в гостиницу.

– Очень рад, что вы все таки пришли, – встретил нас у порога хозяин дома. Странно, что не хлебом солью, блин. Скользкий он. Улыбается, но я нутром чувствую в нем гниль. Моя чуйка меня еще ни разу не подводила. Поэтому, наверное, я стал тем, кто я есть. Выбил себе место под солнцем, выгрыз. Таких, как этот хлыщ, ломал через колено. И руки бы ему не подал, если бы не был в нем заинтересован.

– У вашей жены прекрасный вкус, – пропела Бинка. И я только сейчас начал фокусироваться на интерьере. Да, Алька права. Внутри дом выглядит намного более по-человечески. Теплые мягкие тона. Ничего лишнего. Свет приглушенный. Меня даже мигрень отпускает. И запах… Так пахнет уют. В моем особняке этот аромат не живет очень давно.

– Да, моя Ритуля прекрасно справилась, – улыбнулся Райков. Но от чего мне кажется, что он оскалился как шакал. Морщусь. Надо скорее заканчивать эти китайские церемонии. Обсудим дела и разойдемся. Все очень просто. Час максимум. – Кстати, вот и она. О, и аперитив принесла. Детка, ты чудо. Умница моя, – смотрит мне за спину Сергей. Делает нажим на слово «моя». Едва заметно, но мне режет слух. Он притворяется. Он не любит жену. Он вообще никого не ставит ни в грош, от кого не зависит.

Я поворачиваюсь слишком резко. Мне и вправду интересно посмотреть на мадам Райкову. Но сначала я чувствую шлейф ее парфюма, странно знакомый и дразнящий.

– Пупс? – боже, что я несу? Но это абсолютно точно моя недавняя знакомая. А это ее муж, значит? Прекрасный семьянин Сережа. Она сегодня не похожа на голозадую амазонку, которая меня оседлала совсем недавно в моей машине. Мстительница, блин. Сегодня она совсем другая. Дорогой костюм, сдержанный макияж. Волосы собраны в гладкую прическу. Идеальная жена успешного мужа. Без топора и жажды мести.

– Вы ошиблись, – хмыкнула эта стервоза и улыбнулась так, что аж у меня челюсть свело. – Меня зовут Маргарита.

Она поставила поднос с напитками на маленький столик и протянула мне тонкую холеную руку. Для поцелуя протянула, мерзавка.

– А я думал Аспидистра, – хмыкнул я тихо, прислушиваясь к трепу Альбинки и Сергея. Они так увлечены обсуждением перспектив в строительстве кластера, моего кластера, что ничего вокруг не слышат. – Так значит муж прощен? Я думал у вас запала то побольше. Вам хватило топора в капоте? Мелковато. Или вы все таки нашли ангела мести, который не был столь щепетилен?

– Вы… Не ваше дело. Ясно? – прошипела пупс. Улыбка к ее лицу будто приклеилась. – И попробуйте только… В общем помните, что я вам обещала про лоб и топор.

– Ужасно страшно, пупс. Я трепещу, – она злится. Ноздри раздувает, того гляди лопнут. – Кстати, тебе идет красный цвет. Щеки сейчас треснут. Ты уж поосторожнее.

– Ты… Вы…

– Василий Георгиевич, вы любите Узо? – я нехотя отпрянул от ведьмы. Черт, когда этот хмырь успел оказаться так близко? – Ритуля принесла одну порцию, знает, что на любителя напиток. Но, я готов уступить.

– Нет, – как-то уж слишком истерично взвизгнула пупс, но тут же взяла себя в руки и снова расплылась в улыбке. – Милый, не стоит угощать гостей этой вонючкой. Сережа в Греции пристрастился, ему для здоровья полезно. У мужа язва застарелая, говорят ее даже полезно поливать анисовой настойкой. Пахнет вкуснятина микстурой от кашля, редкая гадость. Я вам виски принесла. А вашей даме ликер.

– Застарелая язва? – я посмотрел на эту язву насмешливо. Она шутку поняла, но не оценила, судя по пылающему адскому пламени в ее глазах.

– Плов будет готов через полчаса примерно, – слишком быстро она себя в руки берет. Просто железная леди. И она его не простила. Ну не могла она.

– Мы, тогда в баньку успеем. Василий, можно же без отчества? – я почти не слышу, что там мне говорит прекрасный семьянин. Чертова баба, двигается как ведьма, и все в ней от чего-то будит во мне что-то темное. И в гостиницу я не хочу уже. Я хочу плова гребаного и… – так вы согласны?

– Конечно, – киваю я. Интересно на что я согласился?

– Вот и прекрасно. Девочки тут посплетничают о своем о женском. А мы обсудим наши дела в баньке. Я с утра приказал садовнику растопить. Рита прекрасные веники сделала. Сама. И настои травяные. Руки у нее…

О,черт. Баня. Я ненавижу эти посиделки огненные, баню терпеть не могу. Я вообще…

– Сережа, новые халаты в гардеробе. Удачи, Василий Георгиевич. Сережа мастер пара и веников. Он так вас отпарит, будете просить пощады, – она даже не ведьма, она… Демоница. Улыбка эта ее. Ручкой махнула издевательски. – А мы с вами, Альбина, ликерчику бахнем. Вы мне расскажете про вас с Василием. Я страшно любопытна. Люблю истории любви. А я вам про семью мою все обскажу. У нас с Сережей дочь взрослая. Сейчас учится, не смогла прийти, к сожалению. А вы…

Я вижу, как у Сергея дёргается нервно щека. И если честно, у меня у самого скоро начнется паническая атака, по предчувствиям, хотя раньше подобным недугом я не страдал. Да, в баню. Скорее. Лишь бы подальше от фурии Пупса. Ненавижу баню. С детства. С тех самых пор, как нас всем интернатом загоняли в проклятую, воняющую сыростью халупу, давали в руки таз и колкую мочалку. И я честно не был в парной лет тридцать.

Я понимаю, что есть определенная философия очищения, ритуалы, традиции. Что баня это не про мытье тела, а про очищение души. Я все это слышал. Но…

Деревянный сруб пахнет сладостью и теплом. Райков расстарался. Все у него шикарное, все правильное: дом, баня, жена, дочь. Все налажено. Он станет мэром. И эта ведьма Рита, просто решила остаться у кормушки сытной, ее можно понять. Можно, но не хочется. И так и будет этот прилизанный притворяться прекрасным семьянином. Растить сына на стороне. Так не честно, но ему плевать. Так почему мне не должно быть пофиг на чужие скелеты в шкафу?

Халат мне мал, как обычно. Обматываю вокруг бедер простыню, выданную радушным хозяином. Дурацкую шапку на голову надеваю. Валяную, в форме буденовки. Все на автомате. Пар пахнет разнотравьем и медом. Тело отзывается на огненный жар расслабленностью. А может зря я…

– Я хотел сказать, по поводу строительства…

– Сереж, ну не говорят о делах в парной, – отмахиваюсь я от разговора. Все и так ясно. Он получит должность, я построю заводы. Часть инвестиций он откусит в пользу себя любимого, даже пришли я сюда управляющих с кнутами. Это неизбежно. С кем он там будет делиться, или не делиться, не мое дело. – Банный дух обидится. Станешь ты мэром. Мне в сущности по барабану, с кем работать. Я просто крайне не люблю, когда меня кидают. Просто не зарывайся. Я понимаю, что бывают непредвиденные потери. Чисто для понимания. Не стоит меня обманывать. В этом случае я перестаю быть милашкой. Это все, что тебе нужно знать. И еще. Я страшно не люблю, когда мне слишком лижут зад. Учти это, на будущее.

– Я вас понял. Сработаемся. Мы с вами станем близкими друзьями. Обещаю.

– Ну-ну. Особо не надейся, Сережа. Я не очень хороший друг. Но тесно общаться мы будем, это факт.

– Что ж, тогда, ложитесь. Веники запарились, – понял он все, как же. Ну, веники так веники. Друг, бля. Насрал в круг. Таких друзей я…

Я взвыл, когда на спину мне обрушилась пригоршня огненных веток. Райков два раза успел меня хлестнуть, а потом…