Дело это было нелегкое. Пальцы, покрытые с внутренней стороны волдырями, дрожали от боли. Эльфийские руны получались кривыми, все ровные линии – волнистыми. И хотя магическая вещица была удобнее привычного гусиного пера и не оставляла клякс, послание выходило грязным и неряшливым, потому что ребром ладони Илриан невольно размазывал свежие чернила, а еще пачкал бумагу кровью. Держать в изувеченной руке писчий артефакт было настоящей пыткой, и пленник вздохнул с облегчением, когда выводил последний символ.

Наконец-то всё!

Пока эльф писал, с него сошло семь потов. Он как будто разгрузил в порту две сотни мешков угля.

Закончив, Илриан повернулся к человеческому колдуну, и тот сразу потянулся за бумагой через прутья решетки.

– Что это? – нахмурился маг, скользя взглядом по непонятным знакам. Некоторые из них напоминали стрелу в разных ее вариациях, другие – шалаш из веток, сухое дерево без листвы, треугольную крышу дома, дымоходную трубу, солнце и речные волны. – Эльфийские руны? Ты не знаешь всеобщего?

Илриан знал всеобщий, но, как и большинство его сородичей, владел только устной речью.

– Ладно, это не проблема, – проворчал колдун и коснулся медальона на цепочке. Украшение оказалось очередным магическим артефактом.

Илриан вытянул шею, наблюдая за тем, что делает человек в коридоре.

Обычно внутри медальона люди носили фотографии детей или возлюбленных, но его неприятный гость хранил там золотистый порошок, мелкий, как пыльца. Этим порошком он посыпал чернильные строчки, затем сдул его с поверхности бумаги и взялся за чтение. Судя по вдумчивому взгляду, содержание письма больше не составляло для него тайны.

Волшебный переводчик?

Сердце забилось чаще. Пальцы зачесались от желания заполучить полезную вещицу себе.

В своих мечтах Илриан уже держал артефакт в руках, но тут из приятных грез его выдернул гневный крик.

– Ублюдок! – дочитав послание до конца, колдун пнул сапогом прутья решетки.

В следующую секунду в сторону пленника полетел трескучий шар огня размером с кулак. Илриан не шелохнулся, даже когда мерцающая сфера пламени остановилась в нескольких сантиметрах от его лица, источая печной жар.

Если ему суждено сгореть заживо здесь и сейчас, так тому и быть. Всяко лучше, чем развлекать своей смертью толпу людишек на площади.

– Ты лжешь! – прошипел колдун в ярости. – Я тебе не верю!

И все же огненный сгусток перед лицом Илриана начал таять, вместо того чтобы поплыть дальше и превратить живую плоть в черные угли. Это кое о чем говорило. По крайней мере, ему удалось заронить в душе мага зерно сомнения касательно его участи. А где зерно, там и проклюнувшийся росток.

– Мерзавец, тварь, выродок, – плевался оскорблениями колдун, комкая в кулаке записку пленника. Затем он развернулся, так что полы его черной накидки взметнулись подобно крыльям летучей мыши и, громко чеканя шаг, устремился к выходу в конце коридора.

Возможно, колдун отправился к начальнику тюрьмы, чтобы выкупить заключенного и заменить топор палача рабскими оковами. Однако с той же долей вероятности он мог возвращаться сейчас домой, бросив ненавистного врага гнить в подземелье в ожидании казни. Оба варианта были не исключены. Все зависело от того, поверил ему желтоглазый или нет.

Со вздохом Илриан опустился в гнилую солому и откинулся затылком на стену. От неровной каменной кладки шел сырой, могильный холод, он обжигал спину, но был даже приятен. Из-за сломанных костей руки у пленника, похоже, поднялся жар, и пылающее тело нуждалось в том, чтобы его остудили. Не имея иного способа сбить лихорадку, Илриан прижался к стене плотнее, впитывая в себя ее ледяное дыхание и чувствуя какое-никакое облегчение.

Он ждал. Прислушивался к непривычной тишине, повисшей в подземелье после смерти старика-безумца. К каждому скрипу и шороху. Не раздадутся ли в конце коридора шаги? Не лязгнет ли, отворяясь, дверь, ведущая в эту часть темницы? Не забренчат ли доспехи стражников, идущих сюда, чтобы выпустить его на свободу?

Илриан не хотел тешить себя надеждой, но это чувство оказалось живучим, как сорняк. Его никак не удавалось изничтожить до конца.

Он считал секунды.

Сколько времени нужно, чтобы найти начальника тюрьмы и договориться с ним о судьбе узника? А чтобы уладить все формальности, заполнить бумаги, собрать нужные печати и подписи?

Сейчас ночь. Возможно, дело не сдвинется с мертвой точки до самого утра, так что даже спустя пять часов после ухода желтоглазого мага отчаиваться рано, верно?

Илриан не заметил, как задремал, уронив голову на грудь. Последняя мысль, мелькнувшая в его угасающем сознании, была: «Восемнадцать тысяч триста шестьдесят пять».

А утром за ним пришли.

Он дождался!

Заслышав тяжелую поступь охранников, Илриан поднялся на ноги. И тут же его качнуло в сторону. А потом тюремную тишину взорвал приступ кашля.

Грудь горела огнем, словно его магический дар рвался наружу сквозь мясо плоти и кости ребер. Согнувшись пополам, он снова и снова издавал эти мерзкие лающие звуки, бритвами скребущие горло.

Но вот ему полегчало. Он выпрямился, утирая здоровой рукой пот со лба.

В камеру, поигрывая связкой ключей, вошел тучный надзиратель. Еще двое с дубинками наготове маячили снаружи у открытой двери.

– Эй ты, животное, без глупостей! – каркнул один из них глухим голосом пропойцы.

Илриан улыбнулся. Это был не его привычный злобный оскал, не ухмылка, насквозь пропитанная презрением, а настоящая искренняя улыбка. Сегодня глупые человечки боялись его совершенно напрасно. Его план удался! Колдун ему поверил! Илриан предвкушал встречу с истинной, поэтому до поры до времени собирался быть паинькой.

Без всяких проблем он позволил застегнуть на себе тяжелые наручи, затем спокойно дождался, пока с него снимут цепь, и под конвоем покинул ненавистную камеру.

Они двинулись по коридору. На выход. К свободе.

Каждый шаг давался узнику с трудом, его трясло, пол казался палубой корабля, глухие стены и решетки камер плавали в тумане, но, следуя за своими провожатыми, Илриан улыбался до ушей.

Он улыбался, когда заскрежетали тюремные засовы и тяжелые двойные двери распахнулась наружу. Улыбался, когда в глаза ударил солнечный свет, болезненно яркий после сумрака подземелья. Ослепленный этим светом, он улыбался, ощущая под ногами твердые камни мостовой и слыша громкие крики толпы.

Улыбка покинула губы, лишь когда его рывком опустили на колени и заставили прижаться щекой к шероховатой поверхности полена, стоящего посреди площади.

Больше не улыбаясь, Илриан почувствовал, как над его головой поднимается топор палача.

Глава 4. Совпадение, качнувшее чашу весов

Лорд Абракс с яростью толкнул двери тюрьмы и окунулся в темноту звездной ночи. После разговора с пленником у него дергалась щека. То, что сказал ему этот грязный эльф…

Колдун заскрежетал зубами. Печатая шаг, он устремился к своему экипажу на другом конце площади.

Путь его пролегал мимо мрачной конструкции в виде буквы «П». С перекладины, лежащей на двух столбах, свисали три веревки с пустыми петлями. Чуть дальше луна освещала высокий вертикальный кол, окруженный шалашом из хвороста. Между ним и виселицей на неровной брусчатке стояла большая деревянная колода, иссеченная топором. Лорд Абракс бросил на нее взгляд и усмехнулся.

В этот поздний час на площади не было ни души, но уже утром сюда стечется половина города. Пожалуй, он и сам придет посмотреть на казнь. На то, как голова остроухого мерзавца упадет в плетеную корзину у плахи.

– Надеюсь, завтра палач поленится заточить свой топор, – прошипел маркиз в летнюю тишину. – И твою шею, ублюдок, перерубят только с третьей попытки.

Раздувая ноздри, он дернул на себя дверцу кареты и стремительной тенью скользнул в кузов. В тот же миг экипаж тронулся с места.

Жеребцы, черные и горячие, словно демоны ночи, отвечали на свист кнута громким ржанием. Цокот копыт по мостовой смешивался с сухим стрекотом колес и монотонным скрипом рессор. Снаружи доносились короткие резкие выкрики кучера. Привалившись к зашторенному окну, лорд Абракс растирал пальцами виски.

Если верить эльфийскому отродью, на руке Алисии черной кляксой растеклась метка подчинения. Похожую – ведьмы Подгорья ставили своим жертвам, из-за чего местные мужчины от восемнадцати до шестидесяти лет шугались их, как огня. И на то были причины.

Если ведьма положила на тебя глаз – жди беды. Она назначит тебя своим женихом, не спросив согласия. Привяжет тебя к себе невидимой магической цепью. Ты попытаешься сбежать, а цепь будет натягиваться, и, когда она натянется слишком сильно, ты сгоришь в огне лихорадки и диких болей. И нет спасения от этого гнилого колдовства. Ни один маг и целитель Лореанга не сумеет развеять злые чары. Единственный способ сохранить жизнь – не отходить от клеймившей тебя ведьмы дальше, чем на расстояние взгляда. Несколько дней вдали от своей тюремщицы ты еще выдержишь, а потом сляжешь, и не поможет никакой лекарь.

Проклятье!

Лорд Арбакс стукнул кулаком по дверце кареты, и от удара та приоткрылась. В просвете мелькнула полная луна, плывущая над скатами крыш. Внизу проносилась дорога, мощеная серым булыжником. Грохот копыт, конское ржание и свист кнута, до этого приглушенные деревом и стеклом, стали громче. Отсекая от себя звуки улицы, маркиз вернул непослушную створку на место и поправил черную штору на окне.

Ушастый мерзавец утверждал, что проделал с Алисией то же самое, что коварные ведьмы Подгорья – с несговорчивыми красавцами, которые им приглянулись. Но он лгал! Хотел избежать плахи, сменить вонючую тюремную клетку на чистую комфортную комнату в доме маркиза.

Не выйдет! Лорд Абракс не позволит обвести себя вокруг пальца!

Завтра этот паскудный пес сдохнет, его белобрысая голова упадет в корзину, стоящую у дубовой колоды. Собаке – собачья смерть.

Но, что, если эльф сказал правду?

Тогда его жертва, бедняжка Алисия, погибнет вместе с ним…

Его сиятельство поерзал на бархатном диванчике.

– Он лжет, – процедил колдун сквозь зубы. – Извивается, как уж на углях. Пытается спасти свою никчемную шкуру.

Карету тряхнуло на бугристой дороге, и лорду Абраксу пришлось ухватиться за стену.

– Поаккуратнее там! – гаркнул он кучеру.

Правда или ложь?

Стоит ли рисковать?

Если он ошибся, его юная красивая невеста ляжет в гроб, а не на супружеское ложе.

Рука сама собой потянулась к тонкой книге, которую лорд Абракс прятал за пазухой. Магистр Шейлион ставил знак равенства между эльфийской меткой и меткой ведьм Подгорья. Они и внешне были похожи. И та, и другая черные, с неровными краями, жутко уродливые.

Колдун поджал губы.

В самом деле, не может же он поселить этого смерда под одной крышей со своей будущей женой, с этой чистой, невинной девой! А как Алисия отнесется к тому, что жених приведет в дом мужчину, который хотел ее изнасиловать? Бедняжка упадет в обморок! Его ждет бурная женская истерика!

А если от метки избавиться не удастся? Им что, придется до гробовой доски жить втроем?

Лорд Абракс представил, как они с Алисией чинно завтракают в светлой гостиной на первом этаже, а рядом на полу жрет из миски ненавистный эльф. Как солнечным утром они с молодой маркизой гуляют под ручку по тенистым аллеям парка, а этот убогий плетется следом, гремя цепями. Как в супружеской спальне лорд Абракс берет жену под одеялом, а из темного угла на них таращатся злые прищуренные глаза.

– Он лжет, – шумно выдохнул колдун. – Если бы его слова были правдой, Алисия давно бы занедужила, а моя невеста чувствует себя отлично.

И он небрежно швырнул худую книжонку, написанную магистром, на соседний диван.

Карета замедлила ход. Снаружи заскрипели, отворяясь, широкие въездные ворота. Спустя минуту его сиятельство уже поднимался по ступенькам крыльца к распахнутой лакеем двери.

– Милорд, ох, милорд!

Стоило войти в холл, навстречу ему кинулась взъерошенная служанка. Ее длинные юбки колыхались вокруг ног, белый чепчик на голове подрагивал.

– Милорд! Нашей гостье, леди Алисии, совсем дурно!

* * *