Замотавшись в чужой плащ, я вероломно пробралась в кабинет главной целительницы. Тут пахло кофейными зернами и сухими травами.

В подвесном шкафчике над кофемашиной хранились запасы печенья, сухофруктов. Стояла небольшая баночка с орехами, замоченными в крепкой настойке. Для особых гостей. После секундных сомнений лакомства перекочевали в мой карман.

В кабинете княгини, обставленном уютной желтой мебелью, тоже имелось окно – с видом на полчище стеклянных теплиц и далекий заповедник. Я уселась на подоконник, перекинула ноги и по примеру вампира сорвалась вниз. В темноту.

Благо, больничное крыло располагалось на первом этаже академии и туфли быстро нашли опору. Размазывая слезы по щекам, я двинулась к лесу – в место, где обосновалась ламбикурья стая под предводительством Аарона Черного.

Милая леди должна вести себя достойно. Милая леди должна выглядеть элегантно и утонченно даже в моменты горя. Милая леди должна держать эмоции при себе. Должна, должна…

Но я, тролль дери, больше никому ничего не должна.

Глава 9. Птенец

– Аарон! Вы здесь? – орала я хрипло, наматывая круги под елками.

В Петербурге смеркалось, кроны отбрасывали наземь жутковатые тени. Колючие лапы создавали над головой причудливое темно-зеленое кружево. Я зашла довольно глубоко в чащу – свет от фонарей сюда едва проникал.

– Ау-у-у… Вы знаете, где дом вожака свободной стаи? А вы? – спрашивала, сталкиваясь с недобрыми взглядами-молниями в темноте.

В гнездах наверху копошились ламбикуры. Они высовывали курчавые бордовые головы, глядели на меня с любопытством. И тут же забирались обратно в свои «аистиные» лежанки из сухих веток, сена и мха.

– Где живет Арри? Черный? Эй, вы… А вы? – вцепилась взглядом в клювастую морду с ярко-оранжевыми глазами. – Где гнездо Джи-Джи?

Так вроде зовут его вторую половинку, ответственную за птичьи драмы? Ту, у которой перья выпадают, если ссора затягивается?

– Улетай, милочка, пока не заклевали. Или не слышала, что студентам в эту часть леса ходить запрещено? – из дупла высунулась всклокоченная совиная морда с помутневшими серыми омутами глаз. Эта ламбикурица была старой. – Мы свободная стая, мы не выбираем себе сюзов… Будь они хоть какой крови…

– Слепая ты, Ария, раз ауры не видишь. Барышня в сюзы негодная, порченая, – прокаркали сверху.

«Порченая»… Снобы лохматые. Они бы с моей матушкой подружились.

– Так чего она пришла тогда? – удивленно проухала пернатая старушенция. – Чего шум подымает на весь лес?

– Я ищу Аарона Черного, – процедила я, ввинчивая каблучки домашних туфель в хвойный опад. – Это связано с… Эриком Валенвайдом.

Сердце больно укололо, стоило произнести вслух имя упыря. Мудокрыла!

– Так чего сразу не сказала? На красноствольной сосне живут они, справа от беличьего дупла. За площадкой для выгула хеккаров.

Решив, что снабдила меня исчерпывающей информацией, Ария свернулась в разлохмаченный бордовый клубок и задремала.

Ориентиры нашлись на диво быстро. Сначала из лесной темени вынырнула площадка для выгула хеккаров. От огражденной зоны резко тянуло продуктами жизнедеятельности копытных.

Опасаясь вляпаться в кучку ценных ингредиентов, я обогнула загон по широкой дуге и чуть не впечаталась носом в красный ствол. Выругалась так, как милой леди совсем не положено, и в отместку получила шишкой по лбу. А вот и беличье дупло.

Смиренно приняв очередной удар Судьбы, я встала под раскидистой сосновой кроной.

– Арри! Арри, вы тут? – пыхтела я под веткой, с каждым словом повышая голос. – А-а-а-а-арон!

За каким троллем меня сюда принесло? Я смутно помнила, что вытолкнуло меня из окна палаты и заставило шагать в закрытую лесную зону. Чего я хотела? Ответов, советов? Поделиться болью? Вот с этим?

Почему, почему из всех живых созданий для своей цели я выбрала вечно нетрезвого птица? Доверенное лицо Эрика Валенвайда? Угрюмое, мрачное, пернатое, чернокрылое… Со страстью к крепленым орехам и чужим простыням!

– Ар-р-р-ри! – добавив рычащих ноток, завопила я на весь лес.

Голубые светляки спорхнули с ветвей и унеслись сияющим роем к заповеднику.

– Не ори, Джи-Джи спит! – шикнули сверху. – Чего вопишь?

Над нижней веткой показался угольно-черный клюв, какой бы пошел ворону или грачу-переростку. Он угрожающе прищелкнул.

– Я Вероника… Мы не представлены, но знакомы.

Помнит ли он наши неловкие столкновения в вампирских покоях? А мое спасение от скарабея?

Судя по цепкому взгляду, все он помнил. Но желал бы забыть: у Аарона потом серьезное несварение было.

– Представлены, не представлены… Знаю я, кто ты. Месяц искали всей стаей. Крылья об тучи стерли. Нашлась, беглянка?

– Не беглянка, – возразила я. – Пленница.

– Даже так? – он нахмурил смоляные, глянцевые перья и со вздохом добавил: – Сиди тихо, сейчас спущусь. И только пискни мне!

– Кх-кх-кто там… Ар… – донеслось сонное из гнезда. Затрещали ветки, послышалась возня. – Если это опять связано с твоим дружком зубастым… от которого у меня линька раньше срока случилась…

– Спи, спи. Причем тут Эрик? Нет его. Забудь. Отдыхай, Джи, перышки восстанавливай. С этой проблемой я сам разберусь, – успокаивающе пробормотал птиц и вернул недобрый взгляд на меня.

Словно мой визит в лесную чащу поставил под угрозу семейное счастье пернатых.

– За мной иди, – ворчливо прокудахтал птиц и черной крылатой тенью спикировал с ветки.

Он ловко перемещался между еловых крон, паря на уровне глаз. Мне же, крыльями обделенной, пришлось перешагивать замшелые пни, сплетения колючих кустарников и заболоченные лужицы, до колен задирая подол больничной сорочки.

Наконец, отведя нас на безопасное расстояние от гнезда, Аарон остановил полет и приземлился на поваленное дерево.

Постанывая от облегчения, я примостилась рядом. Слабость атаковала мышцы, после «успокоительных» Анны Николаевны ватные ноги едва слушались.

– И как я до этого докатился? – ламбикур кинул горестный взгляд на темный овал гнезда, оставшийся далеко позади. – Был «Аарон Бразильский Демон», «Аарон Черная Смерть», а стал «Арри-подкаблучник с выщипанным с горя хвостом»…

– Какая драма, – вздохнула я с ненатуральным участием. И поставила в лунку между ветвей банку с орехами. Мое скромное подношение упертому ворчуну.

– Я нынче веду трезвый образ жизни, – отвернулся птиц и нахохлился. – Вернули тебя, значит. Хоть какие-то отрадные новости. Джи издергалась за своего князя черноокого, а ей нынче нервничать нельзя.

– Что так?

– Птенец у нас будет. Новый, – мрачно пробубнил Аарон. – Что скривилась, дуреха? Это… радостно.

– Радость в убийственном карканьи так и плещется, – промычала я, закидывая в рот орех.

Разгрызла, поморщилась. Перченое, терпкое, горькое. До слез из глаз! Это… явно мужское лакомство. Для организма покрепче.

– Я рад. Просто… не вовремя, – процедил Арри сквозь стиснутый клюв, старательно отворачиваясь от банки с орехами.

– Значит, у вас там яйцо?

Я кивнула на темное гнездо, пытаясь продышать проблему. Но ядреный привкус с языка не исчез.

Многое изменилось за месяц, что я провела в беспамятстве. Тут жизнь не остановилась. Продолжилась.

У Эвер, наверное, уже живот округлился. Кузине Софи вот-вот рожать. Джи-Джи заразилась весенним настроением и снесла яйцо…

И я. Боги, и я тоже снесу. Яйцо. Клыкастое!

– Ссоры и примирения никогда не оканчиваются ничем хорошим, – хмуро покивал ламбикур и сделал крошечный шажок к банке.

– У меня тоже будет. В смысле… птенец, – прошептала я, бросив на Арри быстрый взгляд. И отвернулась тут же, коря себя за легкомысленную откровенность.

Если они с Эриком близки так, как видится, информация очень быстро попадет в хищные лапы. А я не уверена, что готова… и вовсе не за этим искала пернатую компанию. Наверное.

– И… какой же породы? – напряженно уточнил Аарон, с подозрением косясь то на банку, то на мой живот.

Богиня, точно! Я быстро выплюнула недогрызенный орех, вызвала жезлом струю воды и тщательно прополоскала рот.

Никогда к этому не привыкну. Никогда.

Что надо беспокоиться. Но не волноваться. Думать за двоих. Питаться вдумчиво.

«У меня другой рацион. Так что поешь за двоих…»

Не в этом смысле, Эрик. И прочь из моей головы!

– Одной Судьбе ведомо, какой породы, – прохрипела я, отплевываясь от ядреной пакости. – Княгиня Анна говорит, пятьдесят процентов, что у капельки будут клыки.

Ну куда, куда мне клыки?

– Хотя бы не перья, – усмехнулся птиц и бочком отпихнул меня дальше по стволу. – Давай сюда свои орехи. Что-то я тоже разнервничался.

Аарон на несколько минут завис над банкой, выбирая лакомство. А потом еловая чаща наполнилась сладостным хрумканьем и щелканьем.

Поддавшись соблазну заесть горе, я достала из кармана крекер и горсть сушеных ягод. Одному упырю ведомо, когда я ела в последний раз. И была ли та пища здоровой и сбалансированной.

– Где Эрик? Я должен увидеть клыкастого и в красках ему объяснить, как его проделки сказываются на моем браке! – кряхтел птиц, ловко раскалывая клювом бразильский орех. – Скольких нервов они стоили моей супруге… и ее сюзу… которым она, к прискорбию, дорожит…

– Как славно, что наше желание увидеть Эрика обоюдно. Мне тоже есть, что ему сказать, – прохрумчала в ответ, вспоминая, как придумывала гневную тираду по пути в ламбикурий лес. – Я за этим и пришла. За помощью… Ты должен его найти.

– Вы не вместе вернулись? – озадаченно щелкнул Аарон. Его немаленькие глазищи стали еще шире. – Он что же, осмелился бросить родного птенца? Совсем одичал, мудокрыл?!

– Он только меня вернул, а сам… – я отрешенно помотала головой. – Думаю, господин Валенвайд не в курсе нашего… кхм… «яйца».

Господин… Валенвайд…

Шурхов Блэр ему господин! Да чтоб ему вся невинная кровь поперек горла вставала еще три сотни нет!

– Так, леди… Рассказывай популярно, что натворил клыкастый, – с толикой мрачного любопытства велел Аарон. И крылом подгреб банку с орехами поближе к черной тушке.

Послышалось в его голосе что-то демоническое, в духе Андрея Владимировича. «Детали не опускайте. В них вся соль».

Ну вот еще!

Я поджала губы. Не опущусь до пикантных подробностей и сопливых жалоб на Судьбу-богиню. Во мне еще осталась пара капель достоинства… А также порция вампирской крови и иных его ценных жидкостей.

Воздев мокрые глаза к небу, я обняла себя за плечи и принялась раскачиваться. «Арри умеет слушать»… Выговориться разумной птице? Приятелю древнего монстра?

Нет-нет, это лишнее. Правильным будет сохранить все в себе. Запечатать накрепко, наглухо, и изредка, понемногу приоткрывать крышку, глотая боль по чуть-чуть. «В гомеопатических дозах».

Решение молчать принялось легко, даже дрожь, сотрясающая тело, угомонилась. А потом из меня вдруг полилось. Признания, обвинения, шурховы детали… Рот не закрывался: «пробочка», видно, вынулась и потерялась.

– В голове не укладывается, – выдохнула я сокрушенно. Вскочила с дерева и принялась ходить вокруг глянцевой лужи, заросшей липким мхом. – Сначала он… сначала он накачал меня «Имморой». Заставил забыть о том, что отец мертв. Каждый день Эрик давал мне по капле обезволивающего зелья и Ублиума, чтобы поддерживать иллюзию. Будто все правильно, будто папа жив, будто Эрик не убил его на моих глазах самым жестоким образом! Не выпил досуха!

– Я слышал… читал в «Трибьюн», – поправился птиц. – Смерть графа Ланге окрестили «жестоким вызовом, брошенным магическому сообществу». А Эрика сравнили с низшей неразумной тварью, полностью подчиненной животным инстинктам.

– О, эта тварь разумная, – заверила Аарона, заведенно кивая. – А потом… потом Эрик понял, что крошечная капелька «Имморы» делает меня очень послушной куколкой. И он… заигрался. Решил быть монстром до конца.