– Никакую, – покачав головой, произнёс Алексей. – У нас уже есть сборная команда. Пойдёмте на улицу.

Глава 2. Штрафная команда

– Равня-яйсь! Сми-ирно! – гаркнул подполковник. – Равнение на середину! – И, подойдя строевым к генералу, вскинул ладонь к каске. – Ваше превосходительство, нарушители внутреннего полкового порядка и армейского устава в количестве шестидесяти двух человек построены! Докладывает подполковник Хлебников.

– Хороши-и, – оглядывая замерших в строю егерей, проговорил Алексей. – Гвардейцы, особые егеря, гордость армии. Турок били, ляхов били, персов и их прихвостней тоже, а теперь, стало быть, и другу дружку начали лупить? Совсем недавно под Дербентом и Алпанами друг за друга насмерть стояли, спину прикрывали товарищу из другой роты, а теперь ему же морду в кровь кулаком?! Так?!

Егеря стояли молча, понурив голову.

– То, что вы дисциплину нарушили, – плохо. То, что не послушали, что вам командиры при заходе на постой говорили, – худо, но вот то, что, как позорные псы, здесь, в этой станице, друг с дружкой сцепились, перепившись, – совсем отвратительно. Как вас теперь держать таких в полку?! Как вам доверять в бою?! Вы же потом и на войне так же подвести сможете! А может, вас лучше вообще из полка погнать? Отправить вон в мушкетёры или в крепостную команду, попробуйте-ка там побезобразничать. Пару раз через строй прогонят под шпицрутенами, и загнётесь в гнилом сарае от горячки. Ну что, списываем из егерей?! Чего хмуришься там, Лыков? В каком пехотном полку служить желаешь? – Генерал выхватил взглядом во второй шеренге знакомое рябое лицо. – Не слышу тебя! Отвечай!

– Никак нет, виноват, ваше превосходительство, не надо бы ребяток из полка гнать! – выкрикнул тот, вытянувшись и задрав вверх подбородок. – Не виноваты они, из-за меня всё случилось, меня наказывайте, хоть до самой смерти, всё по делам! Я их в свару вовлёк, моя вся вина!

– Это уж, братец, моё дело как полкового командира решать, кто виноват и кого как наказывать, – сощурив глаза, проговорил Егоров. – Все в пьяной драке участвовали, значит, всем и отвечать. А уж кто более другого виноват и кто зачинщик, это вы сами потом определите и отмерите ему по заслугам. Моё же слово будет такое: даю всем стоящим штрафное испытание на весь оставшийся до столицы путь. Будете своим горбом и потом рассчитываться за дурь. Искупите честной работой свою вину, значит, останетесь в полку, ну а будете лодырничать, значит, вылетите из него пулей! Унтер-офицерам выйти из строя!

Четверо стоявших на фланге капралов и фурьер вышли на два шага и застыли перед общим строем.

– Напра-аво! Встали отдельно от рядовых! – рявкнул Егоров. – О вашем дальнейшем командирстве тоже потом решим, будете отдельной группой покамест работать. Общая команда для всех: волчьи хвосты с касок и правый погон с плеч – долой!

Медленно, словно бы не веря происходящему, руки егерей потянулись к гордости всех служащих в этом полку – знаку принадлежности к особой касте отборных, особых, гвардейских стрелков – волчьим хвостам, нашитым с левой стороны касок. Послышался треск.

– Подпрапорщик Иванов, собрать у штрафников знаки особой доблести и погоны! – рявкнул генерал.

Командир комендантского плутонга подошёл к проштрафившимся унтерам. Фурьер Балакин протянул ему волчий хвост, затем вложил в протянутую ладонь жёлтый погон, следом за ним то же самое медленно проделал капрал Горшков и все остальные командиры. Подпрапорщик сделал два приставных шага вправо, и сорванное начали передавать рядовые егеря.

– Ваше превосходительство, дозвольте помощь испросить, не умещаются у меня, а ронять в грязь не хочу? – обернувшись к командиру полка, попросил Иванов.

– Дозволяю.

– Метелин, Сухоткин, ко мне! – скомандовал командир плутонга, и два комендантских капрала бросились к нему.

Прошло минут пять, и всё было закончено. Егеря, отсвечивая ссадинами и синяками на лицах, понуро стояли в строю, словно битые рекруты, только что пригнанные в полк из депо.

– Капитан Милорадович! – выкрикнул Егоров. – Назначаетесь старшим над работной командой штрафников. Попрошу быть к ним особенно требовательным! Вам в помощь будет ещё два офицера и пять унтеров. Свою задачу, господин капитан, вы уже знаете, поставите её потом перед всеми в команде. Посчитайте с главным полковым интендантом, какой вам будет нужен инструмент, сколько потребуется саней и вьючных лошадей. Сегодня же в ночь, не дожидаясь выхода полковых колонн из станицы, убываете к месту проведения работ. Всё, занимайтесь! – И, козырнув, пошёл к штабной избе.

– Работная команда, смирно! – послышалось за его спиной. – Вольно! Ну что, злодеи, будем искупать прегрешения? Не слышу!

– Так точно, вашпревосходительство! – разнёсся громкий отклик.

– Во-от, другое дело, теперь услышал!

Алексей потянул на себя дверь и вместе с заместителями зашёл внутрь избы.

– Так, господа, подсаживайтесь. – Он кивнул на стоявшие у стола скамьи. – Давайте посмотрим, что у нас с припасами. Александр Павлович, зачитай, что по провианту и фуражу. Да, и пока я не забыл, пробегите со своими людьми ещё по зажиточным станичникам, выкупите у них с десяток саней, пусть даже и не новых, можно волокуш, на которых они грузы возят, да хоть с тех же соляных промыслов. Без пары десятков саней нашей работной команде делать на дороге нечего, они и отладить её не успеют до прохода полка.

– Сделаю, Алексей Петрович, – пообещал Рогозин. – Сейчас же пойду к чумакам.

– Теперь по провианту. Имеем мы с собой в обозе десятидневный сухарный запас и пятидневный в виде крупы-дроблёнки, – зачитал он с серого исписанного листа. – На три дня у нас ячменного толкана. Тут, в Цимлянской, уже прикупили топлёного масла, свиного сала, разделанных туш баранов, немного квашеной капусты, лука и моркови. По дороге до Воронежа имеется два армейских магазина, заложенных для проходящих на Кавказ войск ещё в прошлом году. Так что пополнить запас той же самой крупы у нас есть чем. Что-то, наверное, будем ещё подкупать в станицах и городках…

Под вечер, когда оранжевый диск солнца зацепился за дальнюю черту горизонта, в дверь избы постучали.

– Заходи, кто там?! – крикнул Алексей.

– Ваше превосходительство, караульный Камышов! – представился заглянувший в дверь егерь. – Тут унтер-офицер до вас просится из первой роты капитана Бегова. Прогнать?

– Отчего же? – хмыкнул Егоров. – Если проштрафившаяся рота, то и сразу гнать служивых можно? Пусть заходит.

– Заходь, – послышалось из-за двери, и в открывшийся проём шагнул немолодой егерь с унтерскими галунами.

– Ваше превосходительство, командир первого плутонга первой роты второго батальона фурьер Кожухов! – громогласно представился он, вытянувшись по струнке. – Дозвольте просьбу, ваше превосходительство?

– Хм, ну говори. За своих ходатайствовать, небось, хочешь, Лука Назарович?

– Никак нет, ваше превосходительство! – рявкнул тот, глядя в потолок. – За себя.

– О-о как интересно. – Егоров отложил в сторону писчее перо. – За себя, значит?

– Так точно, ваше превосходительство, – подтвердил ветеран. – За себя. Прошу вас зачислить меня в штрафную команду к своему плутонгу. Не дело это, все там, только одного лишь командира в штрафных нет. Хочу нести наказание вместе со всеми. Сам виноват, что не углядел за своими людьми.

– Нда-а, – почесав в щеку, протянул Егоров. – Вина командира всегда есть, если его подчинённый набедокурил, с этим я, конечно, согласен, – проговорил он задумчиво. – Опять же, был бы ты, Лука Назарович, при плутонге, уверен, такой бы дури точно бы не произошло. Выяснили, ты к нему от оружейников с ремонтной фузеей Лошкарёва, уже когда драка в самом разгаре была, подошёл. Разнимать было начал, да куда уж там супротив пяти десятков пьяных мужиков, самому вон даже попало. Хмельного в рот не брал, однако в твоём плутонге, в твоём хозяйстве сие непотребство случилось, тут отчасти я с тобой согласен. Так что, коли уж сам испрашиваешь наказание, ну что же, твоё решение уважаю и личную просьбу удовлетворю. Подойди к капитану Милорадовичу Радовану, скажи, что я определяю тебя шестым в унтерскую штрафную команду, будешь в ней за старшего. Да, и хвост с каски, погон с плеча не спарывай. Такое моё решение. Так что ты уж блюди себя, старайся мундир не грязнить.

– Спасибо, ваше превосходительство, – дрогнул голос у ветерана. – А вы уж не серчайте сильно на ребяток, виноваты, конечно, но егеря-то все ведь хорошие, в огонь и в воду за вас всегда, не предадут, не отступят.

– Знаю, Лука Назарович, – проговорил, вздохнув, Алексей. – Ну ты же все турецкие кампании со мной прошёл, помнишь, было как-то такое. У всех старослужащих в мозгу зарубка осталась, только вот немного уже таких. Нельзя никак без наказания, сам пойми. На войне потом беда может быть. Мне ли тебе рассказывать?

– Это да-а, Алексей Петрович, понима-аю, без наказания никак, – протянул ветеран. – Всё правильно, всё верно. Разрешите идти до капитана Милорадовича?

– Ступай, Лука Назарович. Напомни только ему, чтобы он не затягивал с выходом, в полночь работная команда должна выехать из станицы.

Первые две сотни вёрст штрафные разгребали снежные намёты в низинах, застилали переезды через малые речки жердинами и плетёным из лозы фашинником, заготавливали в местах ночёвок для артелей дрова. За станицей Верхне-Ольховой была первая приличная переправа через реку Калитву.

Старший от полковых пионеров сам прошёл с шестом весь переезд, приказал вырубить в пяти местах лунки и промерил в них толщину льда.

– Крепкий пока, – вынес он свой вердикт. – Ваня, вы тут вот очистите от снега переезд, чтобы он поширше был, а тот вот съезд подровняйте, срежьте бугор, видишь, он словно бы косым горбом там стоит. Пентюх какой из наших обозных будет ехать, свой воз может перевернуть, сам ведь знаешь – есть там такие. Лука Назарович, а вы слеги поставьте по бокам из горбыля, глянь, я прутики малые натыкал, и с правого края почаще, там промоина совсем близко, а лёд течением утончает.

– Поняли, сделаем, Ильич, – сказали Южаков с Кожуховым. – Пошли, братцы!

Егеря распределились по переезду. Кто-то железной киркой разбивал смёрзшийся за зиму горб, кто-то деревянными, сделанными по большей части из осины лопатами начал откидывать вбок снег и береговую наледь. Среди поросли вербы застучали топоры унтерской команды, срубая длинные жердины.

Через час место переезда через реку было не узнать, к подскакавшему верхом Милорадовичу подбежал Уфимцев и доложился. Тот слез с коня, сам прошёл весь подготовленный участок, потопал ногой по льду, зашёл за воткнутые вехи и посмотрел на ближайшую промоину.

– Фурьер Кожухов! – Он махнул рукой, подзывая старшего унтерской команды. – Останетесь со своими здесь, встанете с этой стороны с верёвками и длинными шестами. Ежели, не дай Бог, какие сани провалятся, чтобы ездовых можно было быстро вытянуть. А так смотрите, чтобы не подъезжали близко к вам. Шесты у вас есть в руках, вот ими по горбу дурню, чтобы он видел, куда править нужно. Потом, как только полк реку пройдёт, прыгайте в сани и догоняйте нас, мы в сторону Богучар поедем, эскадронные из передового дозора доложились, что там, в низине, прошлым бураном тракт сильно завален, а проезд совсем узкий. Расчистим его – и на ям, на ночёвку будем вставать. Отряд, в сани! – Он махнул рукой, призывая штрафников. – Быстрее-быстрее, скоро колонна покажется! Прохор, два воза для унтерских тут остаются, потом они на них нас нагонят!

– Понял, ваше благородие, слушаюсь – двое саней оставить! – отозвался с правого берега пожилой ездовой. – Ваня, Никифор, слыхали, что господин капитан приказал? Ваши санки полегче, останетесь тут при Назаровиче, чтобы побыстрее нагнать.

Егеря, собрав лопаты и весь инструмент, положили всё в сани, расселись в них и укатили по тракту. На речном переезде осталось только лишь шестеро унтеров-штрафников.