– Тогда возьми ключ… Только не забудь дверь закрыть с той стороны. Ключ оставишь в замочной скважине. Да погоди, не уходи… Я тебе налью чего-нибудь, будто ты ко мне только за бухлом приходил… И смотри: когда я к ним подойду, прикрою тебя. И уходи…

Бармен подвинул к нему стакан с чем-то темным, принялся старательно протирать салфеткой стойку бара. Потом вышел в зал, направился к столику, где сидели кавказцы.

Пора было действовать… Когда бармен подошел к столику и отвлек внимание на себя, он рысью подскочил к Кристине, схватил ее за руку, поволок к той самой двери, на которую указал бармен. Кристина даже не сопротивлялась – настолько была ошарашена его действиями. Только спросила обиженно:

– Ты чего? Мне же больно… Куда ты меня тащишь?

– Тихо… Валим отсюда, быстро! – сердито прикрикнул он, вставляя ключ в замочную скважину.

– Но я не хочу… Почему… Я танцевать хочу… Пусти!

Он вытолкнул ее в дверь, быстро закрыл, провернул в замке ключ. И потянул Кристину по темному коридору. Потом они бегом пробирались через кухню, уронили что-то, и за спиной послышался страшный грохот вперемешку с ругательствами. Он сунулся в одну дверь и отпрянул – там было что-то вроде кладовки. Сунулся в другую – и снова отпрянул, увидев каких-то людей. Третья дверь оказалась выходом во внутренний дворик, слава богу. Можно бежать… Главное – попасть в какой-нибудь переулок, а не на ту улицу, где главный вход. В переулке спрятаться легче.

– Почему мы бежим, объясни? Мне больно, я ногу подвернула… Я же на каблуках… Куда ты меня ведешь? Я не хочу… – без конца хныкала Кристина.

– Тихо! Потом все объясню… А сейчас тихо, ради бога, тихо…

Выбрались в какую-то темную расщелину меж домами, и он прислонил Кристину спиной к стене, навалился на нее всем телом, прошептал в ухо коротко:

– Молчи… Стой и молчи…

Совсем недалеко, со стороны освещенной улицы, где был вход в кафе, происходило какое-то движение: были слышны гортанные выкрики, шум проехавшей туда-сюда машины. А потом стихло все разом. Успокоилось. Он постоял еще немного, отстранился от Кристины, проговорил тихо:

– Идем отсюда… Быстро…

– Я не могу быстро, я ногу подвернула, говорю же тебе! Мне больно! Что это было вообще? Почему мы убежали? От кого?

– От больших неприятностей мы убежали. Мне кавказцы деньги предлагали, чтобы я ушел и оставил тебя.

– Как это – оставил?

– Не «как», а «кому»… Им оставил…

– Так ты бы послал их куда подальше, вот и все! Или полицию бы вызвал!

– Ну, если бы все было так просто… Конечно, и послал бы тогда, и вызвал… Но все получилось так, как получилось. Я местный, мне лучше знать, что надо делать, а что не надо. Идем…

– Я не могу… Нога очень болит… Я еще и каблук сломала… Предлагаешь мне идти босиком?

Он молча подхватил ее на руки, она даже ойкнуть не успела. Понес осторожно, соображая, как проще пройти переулками к санаторию. Далековато вообще-то, но что делать… Придется всю дорогу так на руках и нести.

Впрочем, она была очень легкой, и даже было приятно ощущать ее в руках. Только сердце почему-то бешено колотилось. Не от усталости и напряжения, нет… От чего-то другого. От близости ее лица рядом со своим, от запаха духов, от легкого дыхания в щеку…

А потом она доверчиво положила ему голову на плечо. И спросила то ли насмешливо, то ли заботливо:

– Ты не устал? Может, присядем на скамейку, ты отдохнешь?

– Нет, я не устал. Все нормально.

Получилось грубовато как-то. Вроде того: скорей бы мне от этой ноши избавиться. Но вовсе он не хотел избавиться, не хотел…

А чего хотел? Он и сам не знал… Только чувствовал, как она притихла тревожно. Еще и прошептала на ухо едва слышно:

– Там же охранник в воротах санатория… Тебя не пропустят… А мы почти пришли… Забор кончится – и будут ворота… Ты через забор перелезть сможешь? Да отпусти меня уже…

Он послушно поставил ее на ноги, и она вновь спросила требовательно:

– Так сможешь перелезть через забор?

– Ну да… Смогу, конечно.

– Так лезь! Вон там мои окна, видишь? На третьем этаже справа. А вон пожарная лестница… Так что все просто, Ромео! Вперед! – хохотнула она коротко и продолжила: – Пока ты лезешь, я в номер успею зайти, свет включу, чтобы ты к моей соседке не залез ненароком! Она пенсионерка – вот обрадуется…

Она засмеялась хмельно, поковыляла на сломанном каблуке к воротам, показав рукой вверх: давай, мол, перелезай через забор! Ну же!

Он и полез, будто подчиняясь ее приказу. Хотя внутренний голос вопил: «Что ты делаешь, дурак такой? Разве не хватило тебе едва не случившейся драки в кафе? Ты же видишь – она ненормальная… Дурак, дурак! Если не сказать больше!»

Но внутренний голос тут же захлебнулся, когда он увидел с балкона протянутые ему навстречу тоненькие ручки. И пальчики эти, в нетерпении шевелящиеся: «Давай, давай, я здесь…» И сердце опять дрогнуло и заныло сладко, и голова закружилась, да так, что пришлось остановиться и передохнуть. Руки дрожали. И ноги тоже. Будто ждало его на том балконе что-то такое… Невероятное. Нестерпимое. До боли желанное. Какой уж тут внутренний голос может быть, пошел бы он к черту!

Перелез через балконное ограждение и распрямился во весь рост, и она тут же обвила его шею руками, прижалась, провела горячим языком по его губам. Он коротко то ли вздохнул, то ли застонал, перехватывая инициативу и ощущая под руками тонкое гибкое тельце.

Целовались они недолго. Кристина выскользнула змейкой из его рук, прошептала так, будто скомандовала:

– Пойдем!

И тут же стянула непонятную майку с красивым названием «бюстье», на ходу сняла шорты, вышагнула из них, плюхнулась на кровать, протягивая к нему нетерпеливые руки. А он уже рычал и злился на свои дрожащие пальцы, которые никак не могли расстегнуть пуговицы на рубашке. Черт, черт! Надо было футболку надеть, далась ему эта рубашка…

Потом он плохо что помнил. Да и ни к чему это было… Разве ощущение острого счастья можно запечатлеть в памяти? Ощущение того, что тебя нет, и ничего кругом нет, и твое невесомое тело несется в космос, ты им уже не управляешь и знаешь, что сейчас… Вот-вот… Сейчас придет та самая нестерпимость, за которой и есть все смыслы и все истины… И торжество…

Казалось, время остановилось. Сколько раз они успели слетать за «смыслом» и «торжеством», он бы не мог сказать. Наверное, много. Вон, уже бессилие какое напало… Ни рукой, ни ногой не пошевелить.

– А ты классный… – услышал он в темноте ее мурлыкающий довольный шепоток. – А так с виду и не подумаешь, какой ты на самом деле классный… Поверь, я в этих делах разбираюсь, да…

– Так уж и разбираешься? – спросил насмешливо, оглаживая ладонями ее горячее тело. – А тебе хоть восемнадцать-то есть?

– Ты же меня уже спрашивал! – рассмеялась она тихо. – Забыл, что ли?

– Забыл… С тобой все забудешь, мне кажется.

– Так и есть. Со мной про все забудешь. Я знаю. А чего ты вдруг спросил? Испугался? Так поздновато вроде… Раньше надо было пугаться.

– Да не испугался я…

– Ладно-ладно, не ври! Конечно, испугался! А восемнадцать мне недавно исполнилось, всего месяц назад. Старуха уже… Засиделась в девках, скоро замуж выйду…

– За кого? – спросил он, стараясь подстроиться под ее насмешливый тон.

– Да не за тебя, не бойся. Зачем тебе такое счастье, правда? Сам же видел сегодня – от меня одна беда… Я всем только беду приношу, такая уж уродилась, наверное…

– Ну, чего ты придумываешь? Зачем?

– Я не придумываю. Это правда. И матери с отцом беду приношу, и сестре… Я ведь приемная у них. Найденыш. В прямом смысле найденыш – они меня в лесу нашли. Потом взяли к себе из жалости, а я им жизнь испортила.

– Как ты им жизнь испортила?

– Да плохо себя вела – как… Из дома сбегала, плохие компании себе находила. В этих компаниях все было, понимаешь? И выпивка, и секс без разбору… В меня мужики сразу влюбляются, представляешь? Сама удивляюсь почему… Мне их жалко всех – вот и получается так… Как моя мама культурно выражается в этом смысле, «беспорядочные связи». Хотя какие они еще могут быть, правда? Порядочные, что ли? Типа, со всеми по порядку? Смешно…

– Странно… Ты так легко об это рассказываешь…

– А как надо рассказывать? Если не нравится, то и не буду!

– Нет, почему… Продолжай…

Кристина молчала, отвернув от него лицо. Ему даже показалось, она уснула… Но вдруг та тихо продолжила:

– В общем, намаялись они со мной, да. Я это понимаю, да только ничего сделать с собой не могу. Вредная я. Противная. Обижаю их все время. А они такие, знаешь… Простые, добрые… Я им хамлю, а они все терпят. А как же, ведь нельзя сиротинушку обижать! Ничего, скоро освобожу их от себя…

– Как освободишь?

– Да очень просто. Замуж выйду… Буду жить как человек… Одеваться, путешествовать, на хорошей машине ездить… Я ж за богатого замуж-то выйду, не абы как!

– Ты серьезно или прикалываешься? – спросил он, не зная, чего еще можно ожидать. – Ты сейчас все это придумала про себя, да? Но зачем?

Она ничего не ответила. Он подождал немного, снова спросил:

– Ты это серьезно сейчас?

– Нет. Пошутила, конечно. Не понял, что ли? И вообще… Забудь, что я тебе только что говорила. Я и сама не понимаю, чего это я вдруг… Первому встречному… Нет у меня такой привычки – настежь себя распахивать. Забудь… Все это ерунда, что я тебе тут наговорила…

– Да я так и понял. Только для ерунды слишком уж много всего, тебе не кажется?

Она промычала что-то, отвернулась. Задышала ровно. Уснула…

А он так и не смог уснуть. Лежал, смотрел, как рассвет вливается в открытое окно, как ветер полощет легкую штору на балконной двери. Мыслей в голове не было никаких, одно только ощущение счастья. Да, черт побери, счастья! И наплевать, что она тут всякую ерунду несла… Сочинила все, наверное. Сочинительница… Ей бы романы писать…

Кристина что-то пробормотала во сне, повернулась на другой бок, лицом к нему. Он принялся разглядывать ее. Красивая… Какая же она красивая, господи! Как ангел… Вредный немного, странный, но все равно ангел. Если бы слышала сейчас, как моя душа от счастья поет… Милая моя… Замуж, главное, скоро выйду, ага… Нет уж, милая, никуда ты от меня не денешься… Ты моя, только моя…

Так и лежал, не шевелясь, то ли в трансе, то ли в оцепенении. И повторял мысленно: «Моя, моя… Ты со мной, я с тобой… Всегда буду с тобой… Всегда…»

Когда в коридоре послышались чьи-то голоса, очнулся. Поднял с подушки голову – светло совсем, наверняка уже позднее утро! А ему ж в первую смену сегодня… Бежать пора!

Быстро принял душ, оделся, стараясь не разбудить Кристину. Поцеловал ее в голое плечо – не проснулась. Вышел через дверь, аккуратно прикрыв ее за собой. Можно было и по пожарной лестнице спуститься, но светло уже, видно все. Еще за вора, не дай бог, примут…

Охранник на воротах глянул с подозрением, и он улыбнулся ему победно: надо лучше свою службу нести, брат! Что ж ты так, пропустил постороннего на территорию? Оплошал… И тут вспомнил: они ж с Кристиной телефонами не обменялись! Как же он забыл записать ее номер? Вернуться, что ли? Но тогда охранник точно за ним побежит!

Нет, нельзя возвращаться. И Кристину будить неохота. Пусть спит… Тем более примета плохая – возвращаться… Да и куда она теперь от него денется!

Потом весь день ходил как пьяный. Даже Леонид Петрович, начальник смены, спросил удивленно:

– Что с тобой сегодня, Саш? Будто в облаках витаешь. Еще и улыбаешься как идиот. С тобой все в порядке?

– Да… В полном порядке, Леонид Петрович! Просто у меня настроение хорошее, вот и улыбаюсь! И вовсе я не витаю в облаках, я сосредоточен как никогда, я работаю…

– Так и давай, работай! У нас заказ срочный, сам знаешь! Может, придется сегодня сверхурочно поработать, не возражаешь?

– Не, сегодня никак не могу… Ну просто никак…

– А что такое?