Фасад дома так одряхлел, что было уже не угадать его первоначальный цвет. Окна побиты, шифер в дырках.

Двор зарос кустами сирени. Три этажа, три подъезда. Той ночью «плюшевый пацан» забежал в средний… Значит, мне туда!

А ведь страшно!

Тугая ржавая пружина затрещала, скрип несмазанных петель ударил по барабанным перепонкам.

Дверь хлопнула за спиной, и я остался в полутьме перед лестницей.

Сделал шаг – под ногами захрустел песок, перемешанный со штукатуркой и облупившейся краской. Ступеньки и перила покрывала пыль. Стены осыпались до деревянной сетки. Куда идти? Что искать?

Включив фонарик в телефоне, я стал медленно подниматься по ступенькам и заметил среди мусора мелкие деревянные опилки. Безголовый пионер ненароком оставил мне подсказку! И я пошёл по дорожке из опилок, как по следу из хлебных крошек в старой сказке.

Этот след привёл меня на третий этаж, к сплошь покрытой царапинами деревянной двери. Она поддалась без сопротивления.

Я вошёл в узкую прихожую. Квартира была пуста. Люди отсюда давно съехали и увезли с собой мебель. Остались только голые стены, облезлые обои с неразличимым орнаментом. На полу – гнилые доски, державшиеся уже не на гвоздях, а на честном слове.

След из опилок привел меня в маленькую комнату. Безголового пионера там не было, зато по всему полу валялись старые школьные тетради.

Я подобрал одну из них и открыл, ожидая увидеть какие-нибудь упражнения по русскому языку или конспекты по географии.

Но там оказалось что-то вроде записок сумасшедшего. Поток сознания, смесь детских фантазий и горячечного бреда.

Текст был выведен красивым, ровным почерком, почти идеальным для ребёнка. Я без труда разобрал все слова и сразу же погрузился в написанное:

«Иногда мне кажется, что это всё шутка. Я живу во сне, из которого нельзя проснуться. Живу между реальностью и кошмаром. Это и есть Загробье, в которое мне, по убеждениям, верить попросту нелепо!

Я был пионером. Звали меня Алёшей Петровым. А кто я теперь? Безголовое чучело, позорящее галстук и орляцкий значок.

Таким меня сделал завмаг той далёкой страшной ночью. Он нагнул меня так, что моя голова оказалась на столе, и отсёк её топором. Она до сих пор плавает в зелёном техническом растворе в большом стеклянном сосуде – вместе с другими головами таких же несчастных, как и я.

Наверное, завмаг и не собирался её продавать. Он просто поиздевался надо мной, приставив игрушечную медвежью башку.

Интересно, чем я думаю? Чем помню? Чем вижу? Иногда мои мысли тупы и легки, как деревянные опилки. А перед глазами вечная зелёная пелена. Я вижу будто через воду. Двигаюсь будто плыву.

Всё это бесконечный, мучительный сон.

Подлый завмаг завлёк меня фальшивыми моделями самолётов, обманом заставил подписать “договор” собственной кровью. Теперь я его раб, вынужденный воровать диковинные вещи. Воровать просто так, без награды и надежды избавиться от горькой участи.

Подлый, подлый, подлый завмаг! Он даже не человек и, вероятно, никогда им не был. Он просто большущий, мерзкий комок розового киселя, наряженный в человеческую кожу.

Взять бы тяжёлую гирю, раскрутиться и запустить в него с размаху. Но я не могу. Он говорит: я подчиняюсь, как заводная игрушка.

Ищи, добывай, приноси диковинные вещи с историей. Те, в которых сокрыта волшебная сила. Не важно, злая она или добрая, – всё одно, заведующий магазином обратит её в страшное проклятье.

Старый фонарь, от света которого оживают тени. Кукла, вызывающая ужасные видения. Пластинка с похоронным маршем, приносящим несчастья. Таких вещей у него всегда должен быть полон склад. Ведь его посетители – жители Загробья, они готовы брать товар охапками! Жуткие чудища желают быть ещё страшнее, удваивая и утраивая силы проклятыми предметами.

К нему часто заходят гадкий красный карлик с противным смехом, безобразный горбун с гнилыми зубами и пластилиновый человек в полосатом костюме. Последний набирает барахло целыми мешками, будто собирает коллекцию.

И всегда надо ещё, ещё и ещё!

Я складской добытчик, обречённый на вечность в Междумирье.

Вернуть бы голову и уйти. Она так близко и так далеко. Каждый раз, когда захожу на склад, вижу её в стеклянном сосуде. И одновременно вижу своё тело с медвежьей мордой.

Как всё запутанно! Как всё глупо! Совсем не такого я для себя желал. Я собирался вырасти, мечтал стать достойным советским гражданином. Да лучше бы мне героически погибнуть, спасая кого-то, чем сгорать от стыда».

Я оторвался от чтения и на мгновение застыл. Пусть смысл текста был не совсем понятен, но он поразил меня до глубины души.

Неужели всё это написал безголовый пионер? Он живет здесь, в этой пыльной заброшенной комнате, ведёт дневники о своём мучительном существовании?

Сколько лет? Десятилетий? Этот парень явно из другой эпохи.

Какой-то завмаг – кисель, наряженный в человеческую кожу, – отрубил ему голову и сделал своим рабом. Это для него он украл мой планетоход и ту серебряную табакерку?

Безголовый пионер сделал это лишь для того, чтобы сдать их на тот склад с железными дверями и вернуться сюда. В эту тесную комнату.

Как же он несчастен и одинок!

Меня пронзило сочувствие. Я не знал, чем могу помочь этому ребёнку, но решил собрать тетради и взять их домой. Вдруг смогу разобраться, что происходит…

У порога комнаты тихо скрипнули половицы. Я повернул голову.

Там стоял «плюшевый парень» и теребил красный галстук бескровными пальцами.

Я встрепенулся, но тут же заставил себя успокоиться. Это всего лишь ребёнок, пусть и какой-то сверхъестественный.

– Привет!.. Ты извини, я прочитал тут одну из твоих тетрадей… и мне тебя стало жалко. Не бойся, ладно? Я ничего плохого тебе не сделаю. Просто хотелось понять, кто ты такой.

Мальчик с медвежьей головой не мог мне ответить. Он стоял и гневно шаркал ногой по гнилым доскам, будто разъярённый бык. Его глаза, если их можно так назвать, казались полными ярости.

– Да не злись ты, – сказал я, стараясь найти подход к этому странному ребёнку. – Я хочу помочь тебе!

Паренёк сунул руку в карман шортов и вытащил оттуда что-то острое и блестящее. Это была старая перьевая ручка. Он сжал её в кулаке, как нож.

– Ты чего задумал? – взволнованно спросил я, вспомнив, что этот мальчишка не дурак подраться.

И в следующий миг он бросился на меня. Прыгнул и ловко обхватил мой торс ногами. Одной рукой вцепился в шею, а второй замахнулся в лицо. Я успел поймать его за локоть, остановив смертельный удар. Остриё перьевой ручки замерло в нескольких сантиметрах от моего глаза.

Как холодна была его кожа… Чему удивляться? Он же мертвец!

– Ах ты, поганец! А НУ ОТЦЕ… ПИСЬ ОТ МЕНЯ!!! – Я рывком отбросил его от себя.

Он упал, проломив задницей пару трухлявых досок. Перьевая ручка провалилась куда-то в щель, медвежья голова слетела и откатилась к стене.

Мальчик мигом вскочил на ноги. Забыв о нашей схватке, он бросился к плюшевой голове. Видимо, очень стеснялся, когда шейный огрызок был ничем не прикрыт. Закомплексованный парень! Вот его слабое место!

Он наклонился, но я оказался быстрее – первым схватил медвежью голову и поднял её высоко над собой. Обезглавленный пионер запрыгал передо мной, как собачка. Махал короткими ручонками, пытаясь дотянуться до маски, но росточка не хватало.

Мне опять стало жалко этого драчливого шкета.

– Лови! – крикнул я и швырнул плюшевую голову в разбитое окно.

Мальчик в ужасе затряс руками. Из перерубленного горла вырвался жалобный стон, похожий на вой собаки.

Пионер разбежался и нырнул в пустую раму. Где-то внизу послышался удар о землю.

У меня дрожали руки, тряслись колени. Короткая схватка с мёртвым пионером не могла пройти бесследно. Это был ужас, какой и во сне не приснится!

Не теряя времени, я подобрал с пола несколько тетрадей, свернул их трубкой и сунул в карман штанов.

Боясь, что разъярённый пацан вернётся, я побежал оттуда как можно быстрее. И, покидая старый дом, увидел, как безголовый пионер трясёт куст сирени. В нём застряла его игрушечная башка.

Как он к ней привязан. Вот же бедолага…

* * *

Записи в тетрадях одновременно ужасали меня и вызывали глубокое сочувствие. Я перечитывал одно и то же десятки раз, стараясь вникнуть в каждую деталь, и только потом переходил к следующей тетради. Тот плюшевый парень описывал своё существование на грани нашего и потустороннего миров.

Он записывал свои мысли, не указывая число, месяц и год. Просто выливал на страницы свои мысли:

«Часто я сижу на складе так долго, что успеваю покрыться пылью, как старая плюшевая игрушка.

Сижу, чтобы ничего не трогать. Каждый предмет там имеет свой характер. Однажды мне приглянулась разноцветная юла. Я завёл её от скуки, а она вдруг треснула, и оттуда полезли здоровенные чёрные пауки. Они искусали мне руки и ноги. Наверное, я бы умер от их яда, если бы уже не был мёртвым.

Я ведь мёртвый? Конечно, мёртвый, ведь у меня нет головы! Только эта тряпочная медвежья морда, набитая опилками.

А однажды меня заинтересовали карнавальные маски сказочных героев. Там были разные физиономии: клоун, Чиполлино, Баба-яга, петух и заяц.

Маска зайца мне особенно понравилась. Я снял её с крючка, перевернул, а на внутренней стороне были какие-то стихи, выведенные корявым почерком:

„Зайка ко́сая придёт,
С тебя кожу обдерёт…“

И дочитать не успел, как маска больно укусила меня за палец! Я швырнул заячью морду подальше от себя, а она вдруг взлетела над полом на высоту роста взрослого человека. Словно кто-то невидимый подобрал и надел её.

А затем маска подлетела к стойке с одеждой, и на моих глазах с вешалки сорвался и взмыл в воздух балахон из мешковины.

Пустота обернула себя плотной тканью. Спрятала отсутствующее лицо под маской зайца и будто обрела плоть. Под балахоном выделялся затылок и плечи.

Фигура в маске зайца подплыла к железным дверям, и они сами перед ней распахнулись, точно и не были заперты. Этот ряженый призрак молча ушёл в ночь.

Не знаю, куда он направился. Знаю лишь, что не стоило трогать эту маску. Завмаг долго трепал меня за то, что я упустил его товар, и пообещал прибить мои руки к полу, если они ещё хоть раз что-то тронут без спроса.

Я не хочу быть прибитым. Лучше бегать по заданиям, чем сидеть в хранилище вонючего старья.

Завмаг бросил меня в стену и сказал: „За эту маску ты будешь работать на меня не одну, а все три вечности! Ха! Ха! Ха!“

Ему смешно. Он издевается надо мной и другими ребятами, которые таскают для него вещи. Иногда мы вместе занимаемся разбоем, но никогда не разговариваем, ведь у нас нет ртов.

Один мой напарник носит вместо своей головы игрушечную обезьянью. Есть ещё девочка, которой завмаг приделал голову от неваляшки. Должно быть, ему доставляет радость наш позорный и нелепый вид.

У меня есть только одна мечта – разбить тот сосуд и вернуть наши головы!

Я не хочу быть рабом! Не хочу быть пленником!»

В другой тетради пионер с медвежьей головой рассказывал о своём опыте существования среди людей. И это было не менее увлекательное чтение:

«Я умею быть незаметным для всех. Только самые внимательные способны нацелить на меня взгляды. Видят те, кто хотят увидеть, и те, кто умеют смотреть.

Редкие прохожие с удивлением поглядывают в мою сторону и, наверное, думают: „Что за странный мальчик нацепил на себя игрушечную голову?“

Не знаю, как это устроено. А вдруг я как снежинка в большом снегопаде? Меня можно заметить, только если внимательно присмотреться, отделить взглядом от всего остального и проследить за движением в потоке.