– Алиса! – произнесла мама, но в её голосе я не услышала ни капли уверенности. – Это лучшее решение для всех нас. Ты не понимаешь, как сложно нам сейчас…

– Не ври мне, – перебила я, поднимаясь на ноги и вскидывая голову. – Ты действительно думаешь, что для меня так будет лучше? Жертвовать собой ради спасения бизнеса?

Отец свирепо прищурился, как будто искал слова, чтобы заставить меня замолчать. И я ощутила, как в душе с большей силой разгорается гнев.

– Ты не знаешь, что такое бедность, – произнёс он, его голос напоминал металл. – Один день такой жизни, и ты бы согласилась на что угодно! Поэтому заканчивай свои капризы!

– Капризы? – закричала я в отчаянии. – Я не хочу выходить замуж за человека, который меня презирает и ненавидит!

Я бросила взгляд на маму, ища помощи. Её лицо было тяжело озабоченным. Но она ничего не могла сделать или не хотела…

– Мы же семья, Алиса! – произнесла она, стараясь образумить меня. – Мы должны поддерживать друг друга!

– Поддерживать? – выпалила я в ярости. – Ты оставила меня одну, когда мне было хуже всего! Ты и папа предали меня!

Отец прикрыл глаза и тяжело вздохнул:

– Я сделаю так, чтобы Мирославу после свадьбы освободили, на этом всё! И не смей никому говорить о нашем разговоре. Иначе у твоей подруги опять будут проблемы, всё же стипендию даю ей я! И это не изменится, если ты будешь послушной дочерью!

– Это будет на вашей совести! Если, конечно, она у вас есть! – выкрикнула я и выбежала из их комнаты, полностью опустошённая.

Слёзы застилали глаза, а сердце разрывалось на части. Меня тошнило от лжи и лицемерия тех, кого я считала своей семьёй. «Семья» – это слово звучало теперь как издевка. Как они могли так поступить со мной? Как могли променять мою жизнь на деньги и спокойствие?

Я неслась по коридору, не видя ничего вокруг. Моё белое платье казалось теперь саваном, символом моей загубленной жизни. Я ненавидела его, ненавидела эту свадьбу, ненавидела Игната, ненавидела своих родителей… ненавидела весь мир.

Добежав до своего номера, я захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, пытаясь отдышаться, и посмотрела в зеркало на своё распухшее от слёз лицо. Ничего от той счастливой девушки, которой я была ещё вчера, не осталось. Вместо неё передо мной стояла раздавленная и отчаявшаяся тень.

В дверь постучали, и я вздрогнула, почувствовав себя мышкой, пойманной в капкан.

– Алиса, милая, это я, мама, – раздался приглушённый голос. – Пожалуйста, открой.

Я не хотела её видеть. Не хотела слышать её фальшивых оправданий и лживых слов. Не желала больше сталкиваться с её притворством. Но всё же открыла дверь.

Мама вошла в комнату и посмотрела на меня со смесью жалости и вины.

– Алиса, я знаю, что тебе тяжело, – начала она, протягивая ко мне руки. – Но мы ведь хотим как лучше…

– Как лучше?! – перебила я её, вкладывая в это короткое слово всю свою боль и ярость. – Лучше для кого? Для вас! Чтобы вы спокойно спали по ночам, зная, что я пожертвовала собой ради вашего благополучия?

– Это не так… – попыталась оправдаться она.

– Это именно так! – крикнула я, и слёзы вновь брызнули из глаз. – Вы бросили меня на растерзание! Вы не представляете, как я вас ненавижу сейчас!

Мама молчала, опустив взгляд. Она знала, что я права, и не могла с этим спорить.

– Алиса, я… – она запнулась, подбирая слова. – Мы сделаем всё, чтобы Миру выпустили как можно скорее. Обещаю.

– Обещания, – усмехнулась я, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. – Ваши обещания ничего не стоят. Я никому не верю больше. Никому!

Я старалась не смотреть на маму. Я знала, что она не уйдёт, но мне было всё равно. Я хотела одного – чтобы всё это закончилось. Чтобы этот кошмар наконец-то прекратился.

И вот, словно по иронии судьбы, пришло время идти на «церемонию». Я шла как на казнь, ноги подкашивались, а в душе кипела ярость и горечь. Я пыталась найти хоть что-то, что придало бы мне сил, хоть какое-то утешение. Но ничего не было. Только боль, отчаяние и холодная ненависть.

Моё жалкое, зареванное лицо закрывала белоснежная фата. Эта тонкая ткань была моей единственной защитой.

Я увидела Игната, ожидающего меня у алтаря. Он смотрел на меня своими пронзающими ледяными глазами, и мне казалось, что он наслаждается моими страданиями. Насмешливое выражение на его лице словно язвительно кричало: «Ну, что, смогла уговорить отца? Что и стоило доказать!»

И вот я стою в белом платье, с поникшей головой, в окружении незнакомых улыбающихся людей. Но я не вижу их. Я вижу только Игната и боюсь его всем сердцем.

Ведущий начал свою речь, прозвучали торжественные слова, и я поняла, что назад пути нет. Сейчас моё имя будет связано с именем Игната, и моя жизнь больше не будет принадлежать мне…

Глава 8

– Алиса Артемьева, готовы ли вы взять в мужья Игната Мартынова?! – спросил регистратор, видимо, уже не в первый раз.

Я замерла, время словно остановилось, и ничто вокруг не имело значения. Моя жизнь, мой выбор, все мои мечты были в этот момент разрушены окончательно. Я смотрела на Игната, его холодное лицо отражало ещё большую презрительность, и мне необходимо было выдавить из себя проклятое «да». Я пыталась, но горло будто немерено жгло и сдавливало это слово.

Я ощутила, как холодный пот струится по спине, а внутри всё сжимается от отчаяния. Ведущий терпеливо ждал, но для меня весь мир вокруг рассеялся, остались только я и взгляд жениха, полный презрения и ненависти…

– Алиса, – проговорил ведущий чуть громче. – Вы готовы взять его в мужья?

Всей душой мне хотелось выкрикнуть заветное «нет» и победно уйти с этого абсурдного мероприятия. Но я напомнила себе о Мирославе, о том, как она страдает из-за меня, и слёзы, застилающие глаза, моментально высохли.

– Да! – вырвалось из моих уст, обжигая язык словно кислотой, и я закрыла глаза, как будто это могло изменить реальность.

– А Вы, Игнат Мартынов, готовы ли взять в жёны Алису Артемьеву? – обратился регистратор к жениху, и тот медленно склонился ко мне.

Я чётко видела сквозь тонкую ткань фаты его искажённое презрением лицо, и слова, которые он произнёс с неприязнью так, чтобы слышала только я, заставили вздрогнуть:

– Ты никогда не будешь мне женой! – и уже громче добавил: – Да!

Регистратор удовлетворённо кивнул и торжественно продолжил:

– С вашего взаимного согласия, выраженного в присутствии свидетелей, ваш брак регистрируется! Подойдите к столу регистрации и своими подписями скрепите ваш семейный союз.

Я шла к столу регистрации, будто во сне, шаги были тяжёлыми, словно налиты свинцом. Рука дрожала, когда я брала ручку. Каждое движение казалось мне предательством – предательством самой себе, своих надежд и принципов.

Взгляд Игната был невыносим – он наслаждался моими мучениями, и это осознание ещё больше угнетало. Под его пристальным, испытывающим взором, я сдавила до боли заледеневшими пальцами ручку и черкнула в нужном месте, но подпись получилась корявая, совершенно не похожая на мою. В принципе, она соответствует этому фальшивому балагану.

Игнат подписывал, сжимая ручку так сильно, будто хотел её раздавить. Я заметила, как побелели подушечки его пальцев. Сейчас рушилась жизнь не только у меня, но и у него. Кто знает, кому из нас тяжелее?

Его гнев и презрение витали в воздухе. Пока я винила во всех бедах своих родителей, он спихнул всю вину на меня. У Игната была своя правда, и я не вправе за это его осуждать, хотя мне тоже хотелось выплеснуть на него часть своей горечи…

Когда с подписями было покончено, ведущий объявил:

– Прошу вас в знак любви и преданности друг другу обменяться обручальными кольцами.

Любовь? Преданность? Как же это далеко от истинных мотивов этого брака. С каждой новой клятвой я всё больше и больше увязала в трясине лжи.

К нам подошла милая девочка в образе ангела и протянула поднос, на котором сверкали два обручальных кольца. Я подняла глаза и встретилась с глазами Игната – в них плескались холодные волны ненависти и безразличия. Я отвела свой взгляд, пытаясь сдержать слёзы, которые вновь застилали взор.

– Обменяйтесь кольцами, – настойчиво повторил ведущий, как будто не замечая, что вся атмосфера здесь пропитана отчаянием. Я вздохнула и послушно взяла кольцо с подноса, его вес ощущался неподъёмным грузом на моём сердце. В этот момент мне казалось, что каждое мгновение этого обряда стало частью моего добровольного заключения в тюрьму.

Игнат, с непроницаемым выражением на лице, тоже взял своё кольцо, и я заставила себя протянуть ему кисть. Он, практически не соприкасаясь с моей кожей, натянул мне на палец кольцо, которое к тому же оказалось сильно велико. Я быстро проделала то же самое с ним и опустила вниз свои дрожащие руки, и при этом моё кольцо соскользнуло с пальца и брякнуло о пол, со звоном запрыгав по мраморным ступенькам. Кажется, в ту же секунду все присутствующие застыли. В целом зале воцарилась гробовая тишина, только звук падающего кольца эхом разносился по пространству. Я замерла, сердце неистово колотилось в груди, как будто каждое его биение подчёркивало мою невероятную обречённость. Игнат, с нарастающим раздражением, нахмурился и смерил меня злым взглядом, видимо в уме проклиная меня за неуклюжесть.

В воздухе повисло напряжение, вероятно не только я, но и гости видели в произошедшем плохое предзнаменование.

Тишина сдавливала горло, и мне казалось, что все осуждающие взгляды устремлены исключительно на меня – на эту неудачливую невесту, облачившуюся в фату и платье, будто в саван.

Сглотнув комок, я наклонилась, чтобы поднять кольцо, но меня опередил какой-то мужчина. Он протянул мне колечко, и в его глазах я уловила сочувствие. Впервые за этот ужасный день кто-то посмотрел на меня с сочувствием. Его добрые карие глаза казались единственным лучиком света в непроглядной темноте, и это меня растрогало. Я приняла кольцо, кивнув в знак благодарности, и, возвращаясь к жениху, почувствовала, как слёзы собираются в уголках глаз, норовя вот-вот пролиться.

– Теперь можете поцеловать невесту, – объявил регистратор, как приговор, и зал ожил, наполняясь аплодисментами и радостными возгласами.

А я вздрогнула и отшатнулась, пытаясь найти пути к отступлению. Но Игнат не дал мне и шанса. Его ледяные пальцы крепко сжали мои локти, не позволяя и шелохнуться. Я замерла, практически перестав дышать…

Удовлетворившись моим послушанием, муж убрал руки и лениво откинул фату назад. И его явно удивило увиденное под ней. А точнее, озадачил мой внешний вид. Я намеренно не стала поправлять макияж после ссоры с отцом. Пусть весь мир видит, что я здесь не по своей воле. Возможно, так родителям хотя бы перед гостями будет стыдно.

– Ты этим позоришь только себя, – язвительно прошептал Игнат, приблизившись ко мне. – Думаешь, так сможешь вызвать у меня жалость? Не старайся напрасно, кроме отвращения я не испытываю ничего…

Слова мужа хлыстом резанули меня, и по спине побежал холодок. В подтверждение в его глазах не было ни капли сострадания, только жажда унизить меня ещё больше. Он прощупывал границы моего терпения, будто радуясь тому, что способен так легко меня вывести из равновесия.

Наша заминка затянулась, и окружающие начали перешёптываться. Но мне было плевать, унизить меня ещё сильнее уже просто невозможно. Я призвала на помощь все свои силы и почувствовала, как что-то внутри меня начинает сопротивляться. И только я гордо подняла голову, чтобы дать достойный ответ, как твёрдые губы мужа нагло смяли мои…

Глава 9

Этот поцелуй был нацелен лишь на то, чтобы меня раздавить, в нём не присутствовало ни капли нежности. Его губы были холодными и бесчувственными, будто кусок льда, прижатый к моим. Он не целовал, а словно истязал, выжигая меня изнутри. Это было актом власти, актом доминирования, актом презрения…