В феврале его мать вскользь, полушутя, поинтересовалась о его личной жизни, есть ли в этом году девочки, которые ему особенно понравились, и он чуть не выбежал из комнаты, чуть не разрыдался. Сейчас сама мысль о том, чтобы пригласить девушку на свидание или чтобы на свидании она смотрела на него, желая знать, что он думает о ней, а не о том, насколько завелся и как бы не вспотеть, – она наполняла ужасом, но в то же время вгоняла в грусть. Ему хватало ума понять, что в этом есть что-то грустное. Даже когда он с радостью ушел из бойскаутов всего за четыре значка до звания Орла, ответил отказом застенчивой, как бы социально анонимной девушке с курса алгебры и тригонометрии для колледжей, когда та пригласила его на танец Сэди Хокинс ^[55], и симулировал болезнь на Пасху, чтобы остаться дома одному, почитать вперед программы «Дориана Грея» и попытаться спровоцировать приступ перед зеркалом в родительской ванной вместо того, чтобы поехать со всеми на пасхальный ужин к дедушке с бабушкой, ему было немного грустно, но и приятно, плюс терзала вина за всевозможные лживые оправдания, а еще одиноко и слегка трагично, как человеку под дождем, заглядывающему в окно, но еще жутко и отвратительно, будто это его внутреннее тайное «я» жуткое, а приступы – лишь симптом, это буквально утечки его истинного «я», – хотя ничего из этого он не видит в стекле ванной, где отражение как будто не подозревает^[56] обо всех его чувствах, пока он его пристально изучает.

§ 14

Это налоговый инспектор, на стуле, в комнате. Больше смотреть не на что. Лицом к камере на треноге, обращаясь к камере, инспектор за инспектором. Это расчищенная кладовка для перфокарт в лучевом коридоре отсека обработки данных Регионального инспекционного центра, поэтому вентиляция работает как следует и на лицах нет летнего блеска. Букашек с работы приводят по двое; второй инспектор ждет своей очереди за перегородкой из ПВХ, на предварительном инструктаже. Инструктаж в основном состоит из просмотра введения. Введение документального фильма позиционируется как спущенное из Трех Шестерок через офис регионального комиссара в Джолиете; на коробке кассеты – печать Службы и дисклеймер. Мнимое рабочее название – «Ваша Налоговая служба сегодня». Возможно, для гостелеканалов. Кое-кому говорят, будто это для школ, для курса граждановедения. Все это есть в инструктаже. Интервью представлены с целью пиара, то есть цель серьезная. Чтобы очеловечить Службу, развеять таинственность, помочь гражданам понять, как трудна и важна их работа. Сколько стоит на кону. Что они не враги и не роботы. Инструктор читает по набору печатных карточек; в ближайшем углу висит зеркало, чтобы ожидающий субъект поправил галстук, разгладила юбку. Нужно подписать согласие, специально подготовленное: инспекторы читают его въедливо – это уже рефлекс; время-то еще рабочее. Кое-кто рад. Возбужден. Есть что-то такое в перспективе внимания – истинная цель проекта. Это дитя ДОК Тейта, концептуально, хотя всю практическую подготовку провел Стецик.

Еще экран и видеопроигрыватель для просмотра «рабочего введения», о чьей неаккуратности откровенно говорят уже в предварительном инструктаже, что еще доработать бы. Это постановочные эпизоды и фотокадры из архива, чья стилизованная теплота конфликтует с закадровым голосом. Она сбивает с толку, никто не понимает, что не так с введением; инструкторы подчеркивают, что оно только для ориентации.

«Налоговая служба – ведомство министерства финансов Соединенных Штатов, отвечающее за своевременный сбор всех федеральных налогов согласно текущему законодательству. Сто тысяч сотрудников в более чем тысяче национальных, региональных, окружных и муниципальных подразделениях – ваша Налоговая является крупнейшим правоохранительным ведомством в стране. Но это еще не все. Многие представители властей Соединенных Штатов Америки на протяжении истории сравнивали вашу Налоговую службу с бьющимся сердцем страны, получающим и распределяющим ресурсы, чтобы федеральное правительство эффективно действовало во имя службы и защиты всех американцев». Кадры дорожных строителей, Конгресса с галереи Капитолия, почтальона, смеющегося о чем-то на крыльце с домовладельцем, вертолета без контекста с неубранным архивным кодом в нижнем правом углу, клерка Службы социального пособия, с улыбкой выдающего чек черной женщине в инвалидной коляске, дорожных строителей с поднятыми в приветствии касками, реабилитационного центра Ветеранской ассоциации и т. д. «Это сердце и Соединенных Штатов как команды: каждый налогоплательщик вкладывается, чтобы делиться ресурсами и воплощать принципы, благодаря которым наша страна и стала великой». Здесь одна из карточек велит инструктору придвинуться и вставить, что сценарий закадра – черновой и что у закадра итогового продукта будут живые человеческие интонации – пока применяйте воображение. «Кровь этого сердца – мужчины и женщины сегодняшней Налоговой». Теперь ряд кадров с, возможно, настоящими, но необычно привлекательными работниками Службы, в основном GS-9 и -11 в галстуках и без пиджаков, они пожимают руки налогоплательщикам, с улыбкой сидят, сгорбившись над гроссбухом при аудите, лучатся улыбкой на фоне «Ханиуэллов 4C3000» – на самом деле пустых корпусов. «Это далеко не безликие бюрократы: эти [неразборчиво] мужчины и женщины сегодняшней Налоговой службы – граждане, налогоплательщики, родители, соседи и члены своих сообществ, кому доверена священная задача: следить за здоровьем и циркуляцией крови государства». Общая фотография то ли Инспекций, то ли Аудита, люди расставлены не по зарплатным категориям, а по росту, все машут. Кадр той же гравированной печати и девиза, что украшают оба угла северного фасада РИЦа. «Как E pluribus unum ^[57] нашей страны, так и краеугольный девиз нашей службы, Alicui tamen faciendum est,^[58] говорит сам за себя: эту трудную, многосложную задачу нужно выполнять – и это ваша Налоговая закатывает рукава и принимается за дело». Все смехотворно плохо, отсюда и обязательное правдоподобие, в которое верят букашки, – включая, конечно, непереведенный девиз для аудитории НП, которые часто и собственные имена в декларациях без ошибок написать не могут, что отлавливают системы Сервисного центра и перекидывают в Инспекции, сплошная трата времени для всех. Но которые, оказывается, должны знать латынь. Возможно, на самом деле тест в том, заметят ли эту ошибку инспекторы на предварительном инструктаже – часто трудно понять, что именно затеял Тейт.

Стул твердый. Все очень по-спартански. Освещение – типичная РИЦевская флуоресценция; ни ламп, ни отражателей. И нет грима, хотя на предварительном инструктаже инспекторы аккуратно причесываются, закатывают рукава ровно три раза, расстегивают верхнюю пуговицу блузки, снимают бейджики с нагрудного кармана. Режиссера как такового нет; никто не просит вести себя естественно, не рассказывает о хитростях монтажа. Только оператор за камерой на треноге, звуковик в наушниках и документалист. Подвесной потолок «Селотекс» снят ради акустики. Над рамой бывшего потолка, за кадром, – трубы и четырехцветные пучки проводов. В кадре – только инспектор на складном стуле перед ширмой бежевого цвета, закрывающей стеллаж с пустыми карточками Холлерита в картонных папках. Эта комната может быть где угодно, нигде. Отчасти это объясняется, заранее рационализируется; предварительный инструктаж срежиссирован до мелочей. Неподвижный кадр, объясняют они: только туловище, избыточные движения не приветствуются. Инспекторы привыкли сидеть на месте. Рядом – комната наблюдения, бывшая подсобка, там Тони Уэр и техник, который здесь в нерабочее время, они наблюдают. Это видеомонитор. Микрофон на них подключен к наушнику, который документалист/интервьюер снимает, когда оказывается, что он пронзительно пищит каждый раз, когда выполняется конкретная программа на считывателе перфокарт «Форникс» за стеной. Монитор – видео, как и камера, нет ни подсветки, ни грима. Бледные и ошарашенные лица, на их плоскости падают странные тени – это не проблема, хотя на видео некоторые лица – бескровно серо-белые. А глаза – проблема. Если инспектор смотрит на документалиста, а не в камеру, его выражение может показаться уклончивым или принужденным. Это не оптимально, поэтому инструктор рекомендует смотреть в камеру, как смотрят в глаза доверенного друга – или зеркало, кому как.

Инструкторы, оба – GS-13, позаимствованные с какого-то Поста, где у Тейта есть некое влияние, – сами прошли предварительный инструктаж в кабинете Стецика. Оба надежны, в скоординированном синем и коричневом, женщина – с какой-то жесткостью под обаянием, намекающей на карьеру в Сборах. Уэр не удается раскусить мужчину; он может быть откуда угодно.

Некоторые инспектора лучше других, чего и следует ожидать. По крайней мере в этом. Некоторые умеют оживиться, забыть об окружении, ходульной искусственности и говорить будто от души. Настолько, что с ними съемочная бригада может ненадолго забыть о жуткой скуке своей работы, притворстве, суставах, затекших от неподвижного стояния за приборами, которые могли бы работать и сами по себе. Другими словами, техники увлекаются лучшими; внимание не требует усилий. Но лучшие – только некоторые… и вопрос – почему, и что это значит, и будет ли иметь значение, если что-то значит, в плане результатов, если все это поручается отследить Стецику.

Видеозапись 047804(r)

© 1984, Налоговая служба

Используется с разрешения

945645233

– Это непросто. Люди думают – кабинетная работа, перебирать бумажки, что тут сложного. Бюджетник, гарантия занятости, сидишь – перебираешь бумажки. Не понимают, почему это сложно. Я здесь уже три года. Это двенадцать кварталов. Все мои характеристики – хорошие. Поверьте, я не вечно буду сидеть в Рутинных. Кое-кому в нашей группе уже пятьдесят, шестьдесят. Инспектируют рутинные декларации больше тридцати лет. Тридцать лет смотрят на бланки, сверяют бланки, пишут одни и те же записки на одни и те же бланки. У них что-то в глазах, у некоторых. Не знаю, как объяснить. В многоквартирнике, где жили мои дедушка с бабушкой, был котельщик, уборщик. Это рядом с Милуоки. Угольное отопление – этот старичок подкидывал уголь в печь каждые пару часов. Он проработал там целую вечность; чуть не ослеп, глядя в огонь. Его глаза были… Здесь со старшими так же; глаза почти такие же.

968223861

– Три-четыре года назад новый президент, нынешний, избрался с обещанием больших ассигнований на оборону и огромного снижения налогов. Это известно. Задумка в том, что снижение налогов стимулирует экономический рост. Не знаю, как это должно выглядеть – до нас мало, как бы, высших политических идей доходит напрямую, просто просачиваются в виде административных перестановок в Службе. Как когда знаешь, что солнце движется, потому что у тебя в комнате меняются тени. Ну вы меня поняли.

Вопрос.

– Внезапно всякие реорганизации, иногда одна за другой, переводы. Кое-кто уже даже не распаковывается. Здесь я дольше всего. Причем у меня нет опыта работы в Инспекции. Я из Сервисного центра. Меня сюда перевели из 029, Северо-Восточного Сервисного центра, Утика. Штат Нью-Йорк, но на севере, в третьем квартале, 1982-й. На севере Нью-Йорка красиво, но в Утике хватало проблем. В Утике я работал в обработке общих данных, кем-то вроде «решалы». До того работал в филиале 0127 Сервисного центра, Хановер, Нью-Гэмпшир, – в обработке платежей, потом – обработке возмещений. Все Северо-Восточные районы были на восьмеричном коде и бланках же с перфорацией по краям – там нанимали вьетнамок, чтобы они сидели и рвали. В Хановере тогда жило много беженцев. Это лет восемь-девять назад, но уже как другая эпоха. Здесь организация будет гораздо сложнее.

Вопрос.

Живу один, а холостяков в Службе переводят чаще всего. Для Кадров любой перевод – морока; переводить целую семью еще сложнее. Плюс людям с семьей надо предлагать стимулы, минфин спустил такой акт. Нормативно-правовой. Но если ты один, можно даже не распаковываться.

Когда ты на Службе, трудно познакомиться с женщиной. Не самая популярная работа. Есть один анекдот – можно рассказать?

Вопрос.

– Встречаешь женщину, типа на вечеринке, она тебе нравится. Она такая – чем занимаешься. Ты такой – я в финансах. Она такая – где именно. Ты такой – ну, типа бухгалтерии, долгая история. Она такая – ой, а где? Ты такой – в правительстве. Она такая – города, штата? Ты такой – федеральная организация. Она такая – о, а какое министерство? Ты такой – минфин. И так далее, сужая круг. В какой-то момент она догадывается, почему ты юлишь, и пропадает.

928874551