– Не надо, – на меня после этих слов будто опустилась огромная тяжёлая туча, даже великолепие природы перестало радовать.

– Но это правда, – возразил вергонец.

– Я рабыня. Тень. Преступница. Вот что ты должен видеть в первую очередь, – печально напомнила я ему. – И не смотри на меня, как на девушку. Развлечься со мной у тебя не выйдет, хозяин ещё в первые дни отдал мне приказ, что…

Я оборвала сама себя. Конечно, я помнила дословно, что он тогда сказал, но повторить это вслух никак не могла. Слишком грязно звучали те слова, слишком отвратительно было применять их к себе.

– Ты всё неправильно поняла, Элин, – твёрдо и уверенно проговорил Арт. – Я просто любуюсь тобой. Когда ты смотришь на закат, то становишься совсем другой. Лицо расслабляется, кожа сияет, губы не кривятся в горькой усмешке, в глазах – покой. Это и вправду очень красиво. И не думай обо мне плохо, я просто хочу с тобой подружиться. Без подтекстов и развлечений в том смысле, который ты вложила в это слово. И… даже думать не хочу, что именно приказал тебе хозяин. Но, получается, та блондинка не первая твоя хозяйка?

– Она младшая сестра моего хозяина, – ответила я, снова повернувшись к разгорающемуся закату. И зачем-то решила пояснить: – После суда меня забрал эрн Ринор Лермид. Даже не купил, а получил бесплатно. Официально, как горничную. А на самом деле… сам понимаешь, зачем ему понадобилась безвольная девушка.

Я не смотрела на Арта, но чувствовала, как насколько он сердит. Думала, сейчас он просто уйдёт, ведь одно дело вести беседы с рабыней, а другое – с рабыней, которую использовали для постельных утех. Для любого мужчины я теперь падшая, испорченная, недостойная. И это, увы, не изменится даже после того, как срок моего приговора подойдёт к концу. Такое клеймо не смыть, не стереть, не выжечь. Оно останется со мной навсегда.

– Он не имел права так поступать. Закон вашей страны запрещает насилие над рабами, это даже мне известно, – наконец, проговорил Артиул.

А я горько усмехнулась.

– Ну да, официально всё так, – мой голос звучал ровно и почти безразлично. – А на деле в том же законе сказано, что, добиваясь послушания, хозяин имеет право воспитывать раба, не нанося при этом тяжкого вреда здоровью. Согласись, очень обтекаемая формулировка.

В этот раз Арт молчал дольше. Солнце уже полностью скрылось за горами, хотя вокруг пока ещё было довольно светло. Но совсем скоро на мир опустятся сумерки, и мне придётся возвращаться обратно к себе в комнату. Ох, надеюсь, Сиа ещё не пришла.

– Так, и в чём секрет сращивания каналов? – напомнила я причину, по которой вообще осталась сегодня здесь.

Хмурый вергонец поднял на меня взгляд и изобразил лёгкую улыбку.

– Ошибка магов в том, что они пытаются скреплять каналы так же, как создают плетения, – пустился в объяснения он. – А там куда более тонкая работа, когда нужно пустить по каналу ниточку силы, но не касаясь, а направляя её мысленным приказом. Только так каналы скрепятся, и дальше всё будет зависеть от того, хватит ли у пациента его внутренней энергии на восстановление.

– Мысленным приказом? – повторила я в недоумении. – Не заклинанием, не формулой?

– Вот именно, – он посмотрел на меня со странной гордостью, будто был рад, что я этим заинтересовалась.

– Подожди, – я заправила за уши мешающие длинные пряди и развернулась к Арту. – Поясни пожалуйста, что ты имеешь в виду.

– Магам, Элин, такое недоступно. Но я имею несколько другой дар, – его улыбка стала лукавой. Он тоже сел ко мне вполоборота и даже придвинулся чуть ближе, всего на ладонь, но расстояние между нами всё ещё оставалось достаточно большим.

Я смотрела на него, видела, как пляшут в голубых глазах озорные искорки, и не могла поверить собственной догадке. Но стал бы он врать? Такими вещами в наше время шутить попросту опасно. Ведь, если я права, то передо мной не просто враг Айвирии, а один из тех, кто был повинен в самых больших потерях с нашей стороны. Кто создавал самые страшные ловушки для солдат, кто устраивал ужаснейшие диверсии… кто в итоге захватил наш дворец.

– Тш-ш-ш, – он выставил перед собой ладони и даже отклонился чуть назад, показывая, что опасности не представляет. – Не пугайся. Всё хорошо. Я всё тот же Арт, которым был минуту назад, когда ты не знала о моём даре. И да, по глазам вижу, что тебе хочется скорее убежать. Но не надо. Элин, я не настолько опасен, как тебе может показаться.

– Ты колдун, – прошептала я, не решаясь сказать это громче. Вдруг кто-то может услышать.

– Да, – подтвердил вергонец, удерживая мой взгляд своим. – Колдун. И ваш кронпринц, который подписал нам разрешение изучить работу академии, осведомлён о моих талантах. Нас таких тут двое. А во всей Вергонии лишь пятнадцать. Колдунов боятся, потому что не знают, чего от нас можно ожидать. Но мы умеем контролировать свой дар, не сомневайся в этом.

Он говорил спокойно, объясняя мне всё, как маленькой девочке, а я слушала внимательно, впитывала каждое слово. Ведь о колдунах, действительно, было известно очень мало. Они владели особым видом дара, созданную ими защиту было невозможно преодолеть, во время войны они использовали зелье, пары́ которого отравили сотни айвов. Наши солдаты впадали в сон и постепенно угасали, из них просто уходила жизнь, спасти получалось единицы.

Именно это зелье убило всю охрану заключённых в замке Айнс. Я тоже была там в ту ночь и единственная осталась в живых… за что до сих пор расплачиваюсь.

– Скажи, – сердце сжалось от горестных воспоминаний, но не спросить я не могла. Это было для меня слишком важно. – Скажи, Арт, ты был в замке Айнс, когда там в плену находился ваш король Анхельм? Когда, при побеге, он и его прихвостни усыпили демоновым зельем всех солдат… оставив невредимой лишь дочь старшего лекаря?

Он не спешил говорить. Смотрел на меня своими глубокими голубыми глазами, в которых мне сейчас виделась настоящая бездна, и молчал. Это и было самым красноречивым ответом.

Больше я не могла находиться рядом с ним. С лавочки вскочила так резко, что едва не упала. Прощаться не стала, как и смотреть на этого негодяя, на чьей совести были жизни целого отряда айвов и наши с отцом сломанные судьбы.

Ни окликать меня, ни догонять Артиул не стал, но я всё равно шла так быстро, как только могла. А миновав лесную часть парка, и вовсе побежала. Но даже когда оказалась в своей комнате в общежитии, всё равно никак не могла успокоиться. Перед глазами снова и снова вставали картинки лежащих в коридорах солдат, которых никак не получалось разбудить, и грозное лицо следователя, объявившего меня предательницей своей страны. Ведь именно я сняла магическую защиту с палаты-камеры, где лежал раненый Анхельм, именно в моих руках обнаружились ключи от замкá на его ошейнике.

Какой же я тогда была глупой – настоящей доверчивой дурой. Отец предупреждал меня, чтобы не лезла к пленённому принцу вражеской страны, не жалела этого вергонца, предупреждал, что он очень опасен даже со скованным даром и с дырой в груди после удара клинком. Но я, идиотка, всё равно старалась его лечить. Видела перед собой очень симпатичного, даже милого молодого мужчину, сама приносила ему бульон, воду, поила с ложечки целебными зельями, перевязывала рану.

До сих пор не понимаю, что меня дёрнуло в ту роковую ночь отправиться к нему в камеру. Я просто проснулась с навязчивой мыслью, что ему стало хуже, что срочно нужна моя помощь. Мне казалось, меня ведёт интуиция, которой обладают только самые одарённые целители. Я даже решила, что смогла установить с пациентом особую связь, позволяющую издалека чувствовать его состояние.

А когда пришла к нему… он в самом деле тяжело дышал, почти задыхался. И тогда, забыв приковать его руки к металлическим дугам постели, я расстегнула его ошейник, ведь с ним моя магия хуже воздействовала на пациента. А едва замок открылся, тот, кто секунду назад изображал умирающего, поднялся, перехватил мои руки и, шепнув пару непонятных слов, отправил меня в царство снов.

Проснулась я на полу. Дверь камеры-палаты была распахнута, а надо мной стоял хмурый айв в чёрной форме и с суровым лицом – военный следователь Асфер. Сначала он даже обрадовался, что я очнулась, ведь никого другого разбудить так и не смогли. Вся охрана подземелий, где держали пленников, была погружена в странный сон. Ни вергонского принца, ни других арестованных нигде не было.

Я рассказала всё, предельно честно ответила на все вопросы, призналась, что часто занималась лечением Анхельма, что пошла к нему ночью, чтобы проверить его состояние. По сути, я не сделала ничего плохого… но именно меня обвинили в пособничестве вергонцам, в предательстве своей страны и чуть ли не в организации побега. Особо разбираться никто не стал; и меня, и отца отправили под арест. Причём папу – лишь за то, что он позволил мне – недоучке и гражданскому лицу, –входить в палату к столь важному пленнику.

И только на суде я узнала, что в ту злополучную ночь наших солдат усыпили особым зельем, после которого без противоядия выжить очень сложно, и лишь меня оставили невредимой. А через несколько дней после того случая Анхельм с соратниками-колдунами захватили королевский дворец, взяли в плен королеву и выставили ультиматум с требованиями закончить войну и вернуть Вергонии часть территорий.

Учитывая всё это, можно сказать, что мой приговор был не таким уж и суровым. Ведь, если бы не я и не моя доверчивость, этого всего не случилось бы. Меня должны были казнить, но папа взял часть вины на себя и заявил, что разделит со мной наказание. Тогда нас обоих приговорили к трём годам рабства. Его отправили отрабатывать наказание в госпиталь, а меня заполучил Ринор Лермид, исполнявший на суде обязанности нашего судебного заступника.

Вот такая история.

Да, после тех событий прошёл год, но я до сих пор не могла спокойно вспоминать ни за́мок Айнс, ни вергонцев, ни ставшего королём принца Анхельма. А при упоминании колдунов меня начинало мелко трясти, и вряд ли это хоть когда-то изменится.

Глава 7. Спящая совесть, странности Сиалии и подозрительный интерес

Анхельм

Послание от Анмара я получил поздним вечером. В большом конверте лежала копия приговора Эбелин Лиссер и сложенный пополам лист, где твёрдым размашистым почерком моего зятя было написано:

«Не знаю, зачем тебе понадобилась эта информация, но в проснувшуюся совесть я не верю. Понимаю, что ты тогда почему-то оставил девочку в живых, не стал травить, как наших солдат, но её в итоге сделали крайней. Зная тебя, могу с уверенностью сказать, что у неё не было шансов не стать участницей задуманной тобой игры. Ты использовал её, и она уже год расплачивается за это. Впереди ещё два. Доволен?»

Между строк явно ощущалась злость, с которой Мар это писал. И у него было право злиться, ведь тогда же я подставил и его, причём так, что бедолагу едва самого не арестовали. Нет, судить принца никто бы не позволил, король Сергиус просто изгнал его из семьи и запретил покидать территорию академии. Но в итоге Анмар больше всех и выиграл, получив то, о чём и мечтать не мог – мою сестру, да ещё и на законных основаниях. Но я для него всё равно остался коварным злодеем и бессовестным манипулятором.

Приговор я изучил внимательно, перечитал дважды. Когда в первый раз увидел фразы «признаётся виновной» и «приговаривается к казни», в моей давно очерствевшей душе что-то треснуло. И только осознание того, что Эбелин сейчас жива, позволило читать дальше. Наказание ей смягчили, заменив тремя годами рабства. Судя по датам, прошёл уже почти год.

Теперь стало ясно, почему именно меня она считает виноватым в её аресте. По сути, так и есть. Тут не возразишь.