Это во-первых. А во-вторых, нехорошо пользоваться живым человеком как роботом для снятия сексуального напряжения. Даже если этот человек, на первый взгляд, сам не против.

«За это ей тоже платят», – пришла мысль мужчины, но сильно возражать он не стал. Не зря же я так громко транслировала мысли о «теплой постельке и удобной подушечке». А он и правда устал, из-за незапланированного свидания пришлось пахать до десяти вечера. Так что, выполнив весь вечерний моцион в санузле (я предусмотрительно зажмурилась внутри мозга, чтобы никого не искушать) и выпив кучу каких-то БАДов, из которых я узнала только магний, Вей все-таки добрался до кровати.

И уснул.

Только вот выспаться ему не дали. Не прошло и пяти минут с того момента, как бедный крокодильчик отрубился, как дверь в его спальню бесцеремонно распахнули, и в комнату ворвалась…

Хм, это маман, что ли? А чего такая… на ведьму больше похожа?

– Вей, ты… – начала было она.

– Т-ш-ш! – перебила я ее, приставив палец ко рту. И тут же вздрогнула. Потому что сделала я это телом Вейшенга! Телом Вейшенга, которое вообще не сопротивлялось! Я чувствовала его, конечно, как свое, видела его глазами и двигалась!

– Да как ты смеешь! – Кажется, мамочке моего бедного мальчика не хватало только метлы и ступы, чтобы скосплеить настоящую Бабу-ягу. Она была зла и явно собиралась устроить скандал. – Ты посмел оскорбить наследницу «Бэй Бэй групп»! Да ты…

– Мамочка, хорошая моя…

Я хотя и чувствовала, что от женских воплей Вейшенг почти проснулся, но управление телом на этот раз не упустила. И даже попыталась убаюкать хозяина незатейливой мелодией, мурлыкая ее мысленно. Женщина же, услышав меня, буквально застыла в ступоре. Но я не собиралась на этом заканчивать.

– Представляю, как тебе тяжело… – выговаривая все эти невозможные для настоящего Вейшенга слова, я ловко обогнула злющую женщину, стянула с нее жутко модный, но тесноватый пиджачок и вытащила из волос заколку. А саму маменьку выверенным маневром развернула спиной к одному из кресел. Куда и усадила, не давая опомниться от быстроты моих действий.

А чтобы не сбежала, еще и опустилась на колени, снимая с ее ног туфли на высоченных двенадцатисантиметровых каблуках. Погладила узкие ступни с заметно выпирающей сквозь тонкие чулки косточкой, бережно поставила их на мягкий пушистый ковер.

– Устала, родная? Тебе, наверное, за день так нервы надергали, что сил никаких? Хочешь чаю?

Говоря все это, я накинула женщине на колени плед, взяла с туалетного столика щетку для волос и начала мягко массировать тяжелые темные волосы, волной рассыпавшиеся по хрупким плечам. Женщина могла только удивленно открывать и закрывать рот. Она даже ущипнула себя, проверяя, не спит ли.

– Никто эту странную девицу не оскорблял. Наоборот. Сама кандидатка оказалась редкостно невоспитанной особой. Но ты не беспокойся. Я ни за что не допущу, чтобы тебя могли обвинить еще и в том, что твоя невестка – невоспитанная, глупая и развратная. А ведь она на первом же свидании посмела высказаться нелестно о моей матери – разве такое допустимо?

Мое негромкое воркование голосом Вейшенга действовало на женщину почти гипнотически. Во всяком случае, она все еще молчала, слушала и не пыталась сопротивляться.

– Наверняка интрига какой-то из тетушек, чтобы ослабить твое влияние в семье. – Честно говоря, это была почти импровизация. Почти, потому что обрывки подобных мыслей сегодня весь день гуляли в голове Вейшенга. – Именно им выгодно, чтобы твоя невестка опозорила нас, а твои внуки родились дебилами.

– Оскорбила меня при первой встрече? – наконец дошло до женщины. – Да как она посмела! Еще и говорит что-то об обиде! Эта дочь осла и собаки! Да я ей… да я ее…

Пришлось снова успокаивающе гладить по плечам, переходя в легкий массаж. Ей точно полезно, вон какие мышцы каменные, наверняка шея болит, а голова так и вовсе частенько отваливается.

– Не беспокойся, я решу эту проблему. Никто в этом мире не посмеет сказать и слово против моей матери, – железно уверенным тоном заявила я. И вдруг почувствовала неожиданное полное согласие самого хозяина тела. Это при том, что он, кажется, до конца так и не проснулся! Хм, оказывается, матушку Вей все же любит. Только вот почему-то сам себе наговаривает о каком-то кармическом долге за воспитание, который просто должен выплатить. Эх, мужчины.

– Вейшенг, что это с тобой сегодня? Ты перетрудился, да? Я еще утром заметила твой нездоровый цвет лица и рассеянность. Даже встал позже обычного, – каким-то удивленно-расслабленным голосом спросила вдруг женщина. – И сейчас вот… ведешь себя…

– Странно? – Я улыбнулась и поддалась импульсу, идущему из самой глубины души Вейшенга. Сделала то, что он с детства хотел, но никогда не осмеливался, подчиняясь строгим правилам этикета. Наклонилась и поцеловала мать в щеку. – Я просто вдруг понял сегодня, что ближе тебя у меня никого нет. Ты моя самая родная и единственная мама. Мой долг – сделать тебя счастливой. И поверь, любой, кто хоть глянет косо в твою сторону, дорого за это заплатит!

– Сынок, ты… – Ага, вот и слезы. Я знала, ну, точнее предполагала, что так будет. Любой, даже самой вредной стерве хоть иногда нужно почувствовать себя просто женщиной. Слабой, но защищенной. И если ее муж, отец Вейшенга, так и не смог обеспечить жене защиту, значит, должен сын! В этом я ничуть не лукавила.

Через полминуты мать Вейшенга уже самозабвенно рыдала в его объятиях, невнятно жалуясь и на родню, и на мужа, и на всех тех, кто без конца давит, требуя от нее каких-то действий, тыкая тем, что она всего лишь вторая жена, что ее сын не наследник, что…

А я медленно и постепенно уступала контроль просыпающемуся хозяину тела. И он был, скажем так, в афиге от происходящего. Но, умничка моя, все сразу понял и дальше действовал совершенно правильно!

Глава 7

Вейшенг

Сначала я принял все происходящее за странный сон. Этому способствовало и то, что приходил в себя я постепенно и урывками. Первым появился звук: взволнованный голос матери, кого-то ругающий. Потом смутные ощущения прикосновений. И лишь в конце я будто бы раскрыл глаза и увидел рыдающую у меня в объятиях мать.

Для сна это было слишком реально – пижамная кофта быстро пропитывалась чужими слезами, в носу свербело от знакомых дорогих духов. Но… не это сейчас важно.

КТО?! Кто посмел обидеть ее?! Убью!

Мое вспыхнувшее яростью тело вдруг будто погладили изнутри чем-то прохладным и ласковым, словно ключевой водой омыли. И пришло понимание, что мама просто устала.

Я прислушался к причитаниям матушки на моем плече – что она вовсе не ненавидит меня, просто она женщина, которую все использовали в своих целях всю ее жизнь, а любое мое непослушание или несовершенство, реальное или мнимое, ставили ей в вину. Мучили мою мать, клевали, унижали. Сыны собаки! Нет, я примерно и так осознавал всю обстановку и ее положение в нашей семье, но мне всегда казалось, что эти интриги и семейные бодания ее скорее развлекают, а конечная их цель – исключительно власть. Я же лишь один из ключей к этой власти. Но слезы матушки были такими горячими, что в них хотелось верить. Особенно мне, ее ребенку.

Ладно…

– Мам, все будет хорошо, – пообещал я, удивляясь тому, какой у меня хриплый, будто бы чужой голос. Будто я сам с трудом сдерживаю то ли слезы, то ли злобный рык. – Мы со всем справимся вместе. Я не дам тебя в обиду. Никому.

– Мой Вейшенг, – тихо всхлипнула мать, разворачиваясь в моих руках и неожиданно обнимая так крепко, как никогда прежде. – Ты вырос… стал настоящим мужчиной. Я… не ожидала… и… прости… наверное, я была такой плохой матерью…

Была, чего уж перед собой лукавить. Возможно, и сейчас это лишь мимолетные чувства, о которых ты скоро забудешь. Но разве можно сказать такое вслух? И потом, разве я сам никогда не ошибался?

– Ты самая лучшая для меня, – сказал и даже ничуть не покривил душой. Мать у меня одна. Поэтому я выдохнул и повторил то, что всплыло в моем подсознании: – Ни о чем не жалей, мам. Главное, мы друг у друга есть. Мы справимся. Даже если ссоримся, даже если злимся друг на друга – все же мы люди, а не каменные статуи. Можешь ругать меня, если я заслуживаю. Потому что ты – моя мама. Но другим тронуть нас не позволю! А если попробуют – глотку перегрызу.

– Вей! – Кажется, матушка даже слегка перепугалась от моего тона. – Ну что ты, дорогой. Не надо ссориться с остальными. Я постараюсь больше не втягивать тебя в эти женские склоки.

– Мама, помни: если кто-то тебя обидит, я его не пощажу. Кем бы этот человек ни был, – довольно жестко резюмировал я. И сменил тему: – Позвать Мэй? Она принесет тебе успокоительный отвар. Хочешь остаться на ночь в этом доме? Спальня для тебя всегда готова. Там даже есть эта уродливая каменюка – соляная лампа и увлажнитель. Так что проблем с кожей быть не должно.

Да, спальня была готова. Сам не знаю, почему с момента переезда велел ее оборудовать и держать всегда в порядке. Словно ждал, что мама когда-нибудь захочет остаться со мной под одной крышей. Но никогда не предлагал и даже не спрашивал.

– Хочу, – неожиданно кротко согласилась мать. – Я не знала, что ты обо мне позаботился. Прости… а утром позавтракаем вместе, да?

– Конечно. – Я кивнул и неожиданно для себя улыбнулся.

– Мой маленький мальчик так вырос. – Мама тоже улыбнулась в ответ незнакомой улыбкой. – Стал таким сильным и красивым… Когда ты успел?

И совершенно неожиданно легонько дернула за прядку, выбившуюся из моей челки. А меня буквально затопило воспоминанием раннего-раннего детства, того, в котором меня еще не отдали в элитный детский сад. Как она смеялась, целовала меня в щеки и дергала за эту самую прядь… Мама в тот момент казалась мне самой прекрасной в мире, и я не сомневался в ее любви… Как получилось, что это все исчезло? По чьей злой воле? А не по нашей ли собственной? Сами не уберегли что имели. Но может быть, сумеем вернуть хоть часть?

Странная ночь. Все происходящее слишком походило на сказочный сон.

– Удивительно даже, что ты заметила, – беззлобно хохотнул я, – мне даже тридцать еще не исполнилось. Сама внимательность.

– Ты что, смеешься над матерью? Негодник! – Матушка окончательно пришла в себя и начала прихорашиваться, выбираясь из моих объятий. – Довел старую женщину до слез, а теперь еще и издевается.

Я демонстративно осмотрелся вокруг и недоуменно спросил:

– Старая женщина? Тут где-то плачет еще и какая-то старая женщина? Я думал, мы лишь вдвоем.

– Ха, еще и льстец, – улыбнулась мама.

– Ты самая красивая женщина в мире, – убежденно отрезал я. И опять не соврал. Потому что ни одна из раскрашенных кукол, которых подсовывали мне для знакомства, в подметки ей не годилась.

Разве что Рита была чуть-чуть похожа… и то не до конца!

Мама выпила успокаивающий чай, который ей принесла заспанная горничная, я сам проводил ее в спальню и оставил отдыхать. Вернулся к себе, лег, закрыл глаза…

Сна не было и в помине. Слишком странно все. Что произошло? Как так получилось? Я столько лет… даже самому себе словами не объяснить… все было так сложно! И мысли не возникало просто подойти, просто обнять. Всегда казалось, что никто не оценит жеста, наоборот, примут за лицемерие и слабость. Привязанность надо доказывать делами: чем большего ты добился, тем сильнее твои любовь и уважение к трудам твоих родителей. Во всяком случае, так говорили мне.

Единственный раз я, не проснувшись толком, поступил наоборот, и… все случилось само собой? И оказалось, что бояться нечего, надо действовать так, как подсказывают чувства, а не разум? Но это же неправильно! Меня всю жизнь учили, что эмоции – путь в никуда! Подчиняться им – значит проиграть!