– Да ты не переживай, нянюшка… Мы это в книгах вычитали. Заняться-то нечем, вот мы и таскали книги из библиотеки… – сказала я, надеясь, что ложь прокатит, и недалекая женщина поверит в эту чушь. – Батюшка покойный много книг по хозяйству собрал… Интересные.

– Девицам романы читать надобно! Любовные! – всхлипнула она. – А не по коровникам шастать! Может, поищите книжку хранцузскую? Там говорят о барышнях, о кавалерах, о злодеях пишут! Такие страсти, что куда там с коровами сравниться?! Что ж мне делать с вами?

– Не мешать, – Таня подняла пальчик кверху. – Мы барышни образованные, хозяйство наладим, и не сомневайтесь!

– Ох… ох… главное, чтобы когда все развалится, меня уже в живых не было! Чтоб не видела я этого! – нянюшка вытерла лицо платочком и тяжело вздохнула: – Пойдемте, помогу вам раздеться… Глашка! Глашка-а-а!

После баньки жизнь виделась нам совершенно в другом свете. Каждая клеточка тела дышала чистотой, ощущался прилив сил, но после травяного чая нас начало клонить в сон. Все-таки поездка на базар, возня с коровой немного вымотали нас. До вечера еще оставалось прилично времени, поэтому мы с удовольствием завалились на мягкие перины, наслаждаясь прохладным ветерком и звуками улицы, врывающимися в открытое окошко. Скрип колодезного журавля, ленивая ругань дворни и далекие раскаты грома…

– Только бы не ливень… Слышь, Тань? – прошептала я сквозь сон. – У нас рассада…

– Ага… ага… – промямлила она в ответ и тоненько засопела.

Глава 18

Проснулась я оттого, что мне приснился настоящий кошмар. Я стояла посреди огорода, вокруг лежала вялая рассада, а Таня сверху на корове гоняла дворовых длинной хворостиной и хохотала дьявольским смехом.

– Ох, Господи! – выдохнула я, резко сев в кровати. – Приснится же такое…

Я потерла глаза, громко зевнула и посмотрела на спящую подругу. Уж ей точно не снились кошмары… Она улыбалась, ее щечки были розовыми, а маленькие ножки подергивались – Таня точно куда-то бежала.

– Наверное, пастбище проверять, – хмыкнула я и толкнула ее в бок. – Эй… Поднимайся. Дел невпроворот.

Подруга лишь недовольно замычала и отвернулась.

– Вставай, – я принялась трясти ее за плечо. – Нам рассаду сажать скоро.

– Еще пять минуточек… – протянула она, но все-таки повернулась обратно. – Мне такой сон приснился… м-м-м…

– На корове по огороду ездила? – улыбнулась я, и она удивленно нахмурилась.

– Откуда ты знаешь?

– Ладно, забудь. Давай одеваться, – я подошла к окну, чтобы посмотреть на небо. Грома уже не было слышно, но темные тучки все еще висели над изумрудной каемкой леса. – Похоже, дождь отменяется. И это хорошо. Сажать все равно рановато еще, пойдем, посмотрим, что там лентяи наши накопали.

Одевшись без помощи Глашки, мы вышли из дома и только повернули в сторону черного двора, как услышали чьи-то приглушенные голоса и горькие всхлипы.

– Это еще что? – Таня прислушалась. – Плачет что ли кто-то?

– Вроде бы со стороны кухни слышится, – шепнула я, напрягая слух. – Точно, оттуда.

Недолго думая мы изменили маршрут, чтобы узнать, что там происходит. Когда голоса стали четче, я жестом остановила Таню. Разговаривали нянюшка и повариха.

– Неужто точно видели Марфушку с этим гаденышем?! – причитала Евдокия, тяжело дыша. – Я ж ее окаянную к рыбакам послала за щучкой! На уху… ушички хотела барышням сварить… О-ой… о-ой…

– Их Ванька Захаркин видел! – быстро затараторила Аглая Игнатьевна. – Мальчонка примчался, говорит, мол, видел, как Марфушку сын приказчика Потоцких в лесок повел!

– Горе-е-е мне-е-е! Ой, горе-е-е! – еще громче завыла Евдокия. – Я ж предупреждала ее, ругала! Говорила, чтобы с Сенькой этим не связывалась! Опозорила-а-а… а-а-а…

– Бежать надо, искать ее! Успеем еще! – нянюшка оказалась более собранной и сообразительной. – Не вой! Пошли!

– Что случилось? – я толкнула дверь и вошла в кухню. – Кто пропал? Кого искать надо?

Повариха покраснела, а нянюшка тяжело вздохнула, а потом тихо сказала:

– Знать вам этого не надобно, голубки. Сами разберемся. Пошли Евдокия.

Они выскользнули за двери, а мы недоуменно переглянулись.

– Не поняла… – Таня выглянула на улицу, и я вдруг услышала чей-то сдавленный вопль. Через секунду подруга за ухо втащила внутрь какого-то огненно-рыжего мальчишку с растрепанными волосами. У него под глазом сиял огромный фингал, а веснушки расплывались одно сплошное коричневое пятно.

– Ай, барышня, отпустите! – заныл он, танцуя на одной ноге. – Больно!

– Ты что подслушивал? Отвечай! – подруга отпустила его ухо. – Тебя как зовут?!

– Ванька я… Так интересно же, что Евдокия Марфушке сделает, когда та с позором вернется… – мальчишка улыбнулся, демонстрируя отсутствие одного из верхних зубов.

– Рассказывай, что случилось, – я присела рядом с ним. – Кто Марфушку увел?

– Семен! Сынок приказчика! – с готовностью принялся докладывать Ванька. – Я их видел у леска! И даже знаю, куда он ее…

– Куда? – в один голос спросили мы, начиная понимать, что произошло.

– Сворачиваете на тропинку, которая у кривой березы – она ведет прямо к старой хижине. Там раньше знахарка жила… Да померла той осенью, прямо под Покрову! – мальчик еще шире улыбнулся. – Марфушка Семену глазки каждое гуляние строила! Бестолковая! Правду говорят: бабы дуры!

– Поговори мне еще! – подруга поднесла к его носу кулак. – Мал еще!

– Далеко это? – я поднялась на ноги, чувствуя страх за молоденькую дуреху. Глупая девка!

– Не-а! Через огород пройдете, а там сразу и березу кривую увидите! – Ванька потер покрасневшее ухо. – А можно с вами, барышнечки?

– Только не отставай! – предупредила его Таня и, не сговариваясь, мы выскочили из кухни.

Наша компания промчалась вихрем по черному двору, пугая котов, которые с визгом разбегались в разные стороны. Я распахнула калитку на огород, слыша как позади сопит Ванька и сразу оценила увиденное – на огороде работы шли полным ходом. Но нам сейчас было не до этого. Хотелось спасти Марфушку. Дурное дело ведь не хитрое. Испортит девку, и все! Что хозяева, что слуги непутевые!

Хорошо, что никто из дворовых не оказался чересчур исполнительным и не бросился исполнять распоряжение по поводу ремонта забора. Мы протиснулись в довольно приличную дыру и прибавили скорость, заметив впереди переваливающуюся, будто утка Евдокию с еле успевающей за ней нянюшкой. Обогнав эту задыхающуюся от бега компанию, я помахала им рукой, слыша как в спину несутся причитания Аглаи Игнатьевны.

– Вот она, береза! – выдохнула Таня, тыча пальцем в кривой ствол. – Да, Ванька?

– Истинно она! – мальчишка бросился вперед и исчез в высокой траве, но через секунду из нее появилась рыжая голова. – Сюда!

Тропинка убегала между деревьями, минуя островки лесных цветов, головки которых слегка покачивались от теплого ветерка. Если бы не ситуация, то я бы точно остановилась, чтобы полюбоваться шикарной природой, но, увы, где-то совсем рядом чья-то жизнь неслась под откос.

Когда показались темные стены заброшенной хижины, я услышала плач и рванула так, что из-под моих пяток полетели комья земли, еще влажной от недавнего дождя. Возле дверей мы с Таней оказались одновременно. Подруга рванула ее на себя, она тяжело заскрипела, но все-таки открылась, обдав нас запахом плесени. В полумраке низкого жилища было трудно что-то разглядеть, и я чуть не упала, зацепившись о высокий порог. Маленькое окошко почти не пропускало солнечного света, но зад со спущенными наполовину штанами я увидела четко. Гаденыш повалил Марфушку на широкую лавку, а сам пристроился сверху, что-то бормоча ей на ухо. Девчонка плакала, пыталась отбиваться и, слава Богу, была еще одета…

– Ах, ты ж скотина! – Таня схватила парня за волосы маленькой пятерней. – Ах, ты ж паскудник!

Ошалелый от внезапного нападения, сын приказчика свалился на пол, а потом резко подскочил, вращая выпученными глазами. Он испуганно сжал штаны одной рукой, а потом, поняв, что перед ним девушка, заревел:

– Ты чего?! Ополоумела, дура?!

Недолго думая я схватила ухват, стоящий у печи, и перетянула негодяя им по спине со всей силы, на которую была способна. Парень взвыл, выгибаясь дугой, разжал пальцы, и штаны совсем свалились на пол.

– Убью, не помилую! – его рев, наверное, разнесся по всему лесу, когда он бросился на меня. – Удавлю!

– Еще чего! – Таня толкнула его и, запутавшись в штанах, сын приказчика почти вылетел в двери. – Отдохни, герой-любовник!

– Ты как, Марфуша? – я бросилась к девочке, сжавшейся в комочек на скамье. – Цела?

– Ц-ц-цела… – заикаясь, ответила она, глядя на меня, как на привидение. – Б-б-барышни, это в-в-вы?

– Мы, мы… – я поправила ее волосы и завязала разорванную бретельку сарафана. – Вставай, матушка сюда идет.

Выйдя из хижины, я увидела, что Таня угрюмо наблюдает за молодым человеком, который уже натянул штаны и теперь стоял напротив нее. Парень явно был изумлен, увидев при свете дня, кто перед ним.

– Засецкие… – протянул он, криво усмехаясь. – Вы что ж, уже за дворней своей бегаете?

Я попыталась припомнить кто такой приказчик, но Таня сделала это быстрее.

– А ты чего так разговариваешь, челядь? Язык попридержи. Еще раз узнаю, что к Марфушке грабли свои тянешь, пообломаю. Понял?

– Грабли? – он как-то странно посмотрел на нас. В его глазах плескалась ярость, но что он мог нам сделать?

– Пшел отсюда. На чужой земле находишься, – процедила я. – И смотри, мы тебя предупредили.

В этот момент из леса вышли Евдокия с нянюшкой. Они, раскрыв рты, наблюдали, как Сенька уходит, словно побитый пес. И Аглая Игнатьева снова перекрестилась… Мне даже стало немного смешно. Раскрытые рты и крестные знамения становились нашими постоянными спутниками.

Глава 19

Оставив женщин проводить профилактическую беседу с Марфушей, мы потопали обратно, чувствуя удовлетворение от содеянного. Ванька бежал за нами, стегая хворостиной высокую траву, и напевал какую-то песенку.

– Барышнечки, а барышнечки!

– Чего тебе? – я посмотрела на него через плечо.

– А вы Марфушку замуж отдайте. И пущай за ней ейный мужик смотрит, – выдал мальчишка с радостной улыбкой. – А то сполнится ей осимнадцать лет, и что? Кому она нада будет?

– Значит, мы с тобой уже никому «не нада», – подруга вдруг начала хохотать. Да так весело, что я тоже закатилась, а следом и Ванька. Таня дала ему легкий подзатыльник и, смеясь, спросила: – Ты-то чего?

– Вы смеетесь и я! – мальчишка показал нам свою щербину в широкой улыбке. – Раньше-то говорили, что на людях смеяться аль плакать нельзя, а сами хохочете!

– Еще чего нельзя? – я не переставала улыбаться, слушая забавного Ваньку.

– Чего, чего… зевать, чихать, а когда ешь, нельзя рот широко открывать, – перечислил он и, сложив губы трубочкой, сделал вид, что жует. – Вот так надо.

В усадьбу мы вернулись с хорошим настроением, несмотря на неприятное происшествие.

Таня предложила не вмешиваться в воспитательные процессы и наконец-то отправиться на огород. Рассада тоже требовала внимания.

Слуги уже очистили территорию, на которую я им указала, от прошлогоднего мусора, остатков сорняков и растительности. Я окинула взглядом довольно приличную кучу и решила, что все это нужно измельчить для мульчи, а кое-что заложить в компост. Вот корни сорняков стоит выбрать из основной массы и сжечь, а золу использовать в качестве удобрения. Уже были разбиты грядки, к которым у меня совершенно не было претензий. Их ширина была примерно сантиметров семьдесят, что для меня выглядело идеальным вариантом, потому что за более широкими грядками ухаживать достаточно трудно. До середины приходится тянуться, а для обработки противоположной стороны и вовсе обходить грядку. Расстояние между ними тоже оказалось в пределах нормы – около шестидесяти сантиметров. В общем, я была довольна проделанной работой.