– Как знаешь. Но еще раз притронешься к тому, что купила я, пеняй на себя.

Оставляю ее реплику без ответа и тянусь к телефону. Настроение у меня сегодня и без этого разговора паршивое. Мужчина, с которым я хочу быть в эту минуту, находится далеко от меня. Еще и с чужой женщиной и ребенком. Формально это его ребенок и жена, но все временно. Все временно. Особенно любовь.

Это я поняла в детстве, когда на мой восьмой Новый год, если так можно выразиться, мама привела домой не простого Деда Мороза, а любовника. Папа работал в ночную и домой пришел лишь поздно утром. Следы другого мужчины к этому времени исчезли, но появилось несколько дорогих подарков для меня. Папе я сказала, что это принес мне самый настоящий Дед Мороз, а тот не поверил. Денег на костюмированного мужика с посохом у нас не было, поэтому отец решил, что я все придумала. Точнее, приукрасила. Я обиделась, а мама лишь улыбнулась, обняла меня и сказала, что мне она верит. Конечно, верит, она ведь того костюмированного мужика и притащила в квартиру. Этот же экземпляр пришел меня поздравлять и на следующий год. И на следующий. Вплоть до пятнадцати лет я получала подарки от неизвестного мне мужика, который проводил всю ночь в спальне родителей с матерью, пока я разбирала коробки и пакеты. И если сначала в них были мягкие игрушки или куклы, то потом сертификаты в дорогие салоны, деньги или косметика, которую мама мне никогда бы не купила. Тогда, в пятнадцать, под хриплые стоны матери, которые, я уверена, она старалась сдерживать, я уяснила одну простую вещь – любовь не живет три года. Любовь временна. У кого-то проходит сразу после свадьбы, у кого-то длится намного короче и до ЗАГСа не дотягивает. А кто-то, к кому фортуна повернулась задницей, вынужден всю жизнь ходить с рогами, ведь любовь в браке прошла, но страсти хочется. И к этой категории относится отец. Он до сих пор не знает ничего о похождениях матери, а я молчу. Не из-за полученных подарков, а потому, что папа сам виноват. Он просто не заметил, как брак распался. А вернуть к жизни то, что мертво, невозможно.

Я не замечаю, когда Аня прекращает орать на меня и уходит. Лишь слышу стук входной двери и тихо победно смеюсь. Наверняка ушла за продуктами, поворчит и снова будет позволять мне таскать свою еду. Знаем, проходили.

На старом столе стоит новенькая ваза с шикарным букетом цветов, на которые я потратила почти все деньги, что оставил Саша. Осталось не так много – на такси и утренний кофе, поэтому я решаю написать Саше, намекнуть на ближайшую встречу, но мое сообщение остается без ответа.

Я соскучилась. Правда-правда!

Пишу ему, но Саша не отвечает мне даже через час.

Я боюсь, что он до сих пор с женой и их отпрыском. Хочу, чтобы Саша сейчас был со мной. Хочу лежать с ним в его большой кровати, хватит с меня гостиничных номеров. Нет, находиться под ним и стонать, срывая горло, от того, как мне хорошо, мне нравится и в обычных номерах, но именно в постели Саши это будет ощущаться намного лучше.

Решаюсь и открываю ящик потрепанного временем комода, достаю новенький комплект белья, купленный неделю назад. Хотела показать его Саше вживую, но в прошлый раз забыла его надеть, а сейчас… думаю, он, увидев меня в белом кружевном, точно бросит все и примчится ко мне.

Переодеваюсь и осматриваю тело в зеркало в ванной. Поправляю пояс, подтягиваю чулки. Добавляю на губы немного красной помады, а глаза решаю оставить нетронутыми. Волосы накручиваю и убираю назад. На меня смотрит моя максимально невинная версия, лишь взгляд выдает желание и порочность.

– Сними его с меня, – пишу я и отправляю ему несколько фотографий. Их пришлось немного доработать в приложении, но результат меня радует. Получилось даже лучше, чем я предполагала. На последней фотографии обнажаю грудь, прикрываю ее свободной рукой. Несколько темных прядей выбиваются из пучка и придают всему моему образу легкую небрежность.

Мило.

– Хочешь, сниму все для тебя? – пишу спустя несколько минут.

Смотрю на часы и хмурюсь. Совершенно не понимаю, что заставляет Сашу игнорировать сообщения! Еще никогда он не отвечал мне так долго. Не было и дня, чтобы он не писал мне. А сейчас? Чем он занят? Воображение рисует мне много вариантов происходящего, и в процентах девяноста из ста Саша проводит время с женой, и на них нет одежды. В оставшихся десяти – с Сашей что-то случилось. Он сломал руку, потерял телефон… Его может отвлечь от меня что угодно, но не секс с женой!

Я засыпаю в ужасном настроении. Белье бросаю обратно в ящик комода, сама принимаю душ и валюсь на кровать в полотенце. Дверь в комнату снова закрываю и не слышу, как возвращается Аня. Сплю и вижу самый ужасный и лучший сон в моей жизни.

Сначала ловлю Сашу в кровати с его женой. Как он ее обнимает и целует, шепчет какие-то приятности, а потом… место его Виталины занимаю я. Девушка исчезает из супружеской постели, из комнаты, из жизни Саши вместе с этим мелким пацаном. На полках нет никаких фотографий, хоть каких-то намеков на то, что в жизни моего Саши был кто-то кроме меня. Это ли не рай? Нет, это любовь. Я чувствую.

Этот сон я прокручиваю в голове поздно утром, собираясь в душ, за завтраком и даже тогда, когда Саша присылает мне сообщение. Одно-единственное, но оно заставляет сердце биться быстрее и сильнее. Слышу каждый удар легким покалыванием в грудной клетке.

Любимый: Вчера рано уснул. Поговорим обо всем позже.

Я пишу ему ответ, как и полагается обиженной женщине, через пару часов. К тому моменту я в себя влила пару бокалов вина из запасов Ани и съела как минимум килограмм сыра.

Любимый: Я приеду в 6, напомни адрес.

Твою мать!

Пишу ему адрес квартиры Любы и бросаю взгляд на часы. У меня осталось меньше трех часов, чтобы подготовиться к крышесносной встрече с лучшим мужчиной в мире и добраться до квартиры сестры, которую перед этим нужно еще убедить освободить свою обитель на пару часов. Нет, до утра. Сегодня я сделаю все, что в моих силах, чтобы Александр Гесс остался со мной в одной постели.

Восьмая глава

Виталина

Последние пару дней я вся как на иголках. Марк подхватил простуду, мне пришлось взять дополнительные выходные, чтобы быть с ним. Сейчас, пока он спит в своей кровати, я осторожно измеряю ему температуру и тихо ругаюсь, ведь она никак не хочет снижаться. Снова. Пытаюсь дозвониться до Саши, но он не отвечает. Скорее всего, на какой-то важной встрече. Как всегда. Всегда, когда он мне так нужен.

Я уже ничего не говорю из-за его непостоянного графика. Он может быть дома до вечера, а потом уйти на ужин с потенциальным клиентом и удачно заключить сделку в каком-нибудь ресторане. Его работа отличается от моей. И ее основное отличие – денежная составляющая. Но мне нравится, что Саша не намекает на это. Да, он не рад, что я работаю, но больше эту тему не поднимает.

Марк ворочается, тихо стонет и приоткрывает глаза. Жалуется на боль в горле, а у меня от нервотрепки руки трясутся. Никогда не понимала, когда была ребенком, почему мама так переживала из-за моей простуды. Тряслась как курица над яйцом. Теперь понимаю. Я ее сейчас очень понимаю. Плюю на все и вызываю скорую, машина приезжает почти через час. Учитывая вечерние пробки, я вообще рада, что они смогли до нас доехать. Марк хнычет, но дает себя осмотреть. Разрешает женщине еще раз измерить температуру, показывает горло, но, когда она достает из чемодана упаковку со шприцем, начинает кричать.

Чувствую себя отвратительно, будто предаю собственного ребенка.

После укола он засыпает у меня на руках, крепко обняв за шею и прижавшись щечкой к плечу. Не позволяет уложить себя в кровать, поэтому сажусь с ним в кресло и лишь мирно покачиваюсь вперед-назад, поглаживаю Марка по спине. Не сразу, но замечаю, что жар немного спадает.

Мне сейчас очень нужен Саша. Перед глазами все еще застывшие слезы Марка, его раскрасневшееся личико, а в ушах стоят его крики. Он звал меня, просил помочь ему, не дать тете его уколоть. А я ей только помогла. Думаю обо всем, и глаза сами закрываются. Усталость лавиной накатывает на меня, и я сдаюсь.

Я так вымоталась за последние дни.

Даже когда у Марка резались зубы, я больше высыпалась, чем сейчас.

– Мама, я хочу пить. – Теплые ладошки обхватывают мои щеки, а уже веселые карие глаза внимательно изучают лицо. Я делаю то же самое – сканирую Марка взглядом и облегченно выдыхаю, когда вижу на его щечках привычный легкий румянец, отсутствие красноты в глазах. Температуры нет, или она такая маленькая, что я не могу почувствовать ее, касаясь губами лба.

– Чай с лимоном? – Он кивает и улыбается мне, снова обвивает руками шею и жмется ближе. – Но сначала мы переоденемся, хорошо? Кто-то хорошо пропотел.

– Я весь липкий!

– Тут и не поспоришь.

– Но было весело, – проговаривается Марк, а потом быстро сжимает губы и утыкается лицом в изгиб шеи.

– Что было весело? – Он молчит, но я уже понимаю, что Макс мне рассказал не все. Легкий кашель появился после того дня, когда Марк был с моим братом. По словам последнего, они немного погуляли, съели в теплой квартире по мороженому, весь день смотрели мультики и обсуждали машинки. Но теперь я что-то с трудом верю в то, что они ели мороженое именно в квартире, а не за ее пределами. Этот момент мне нужно будет обсудить с братом еще раз. – И что дядя Максим такого интересного придумал, что было весело?

– Он просил меня не говорить. Это секрет.

– Секрет? – переспрашиваю я. Уношу Марка в комнату и, все еще держа его на руках, ищу подходящую одежду на полках.

– Да. Как у взрослых. Я ведь взрослый.

Соглашаюсь с ним и еще немного болтаю с сыном о брате, надеюсь, что тот мне что-то расскажет о секрете, но он молчит. Ну молодец, братец, вырастил себе Штирлица. Не разговоришь и не подкупишь!

Саша возвращается ближе к концу нашего чаепития. Марк сидит за столом и пьет чай с лимоном, хрумкает печеньем и улыбается Саше, стоит тому переступить порог кухни. На муже все тот же костюм, который он надевал утром, только галстук снят и небрежно торчит из кармана.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает он, наклоняясь и целуя Марка в макушку.

Потом подходит и приобнимает меня. От Саши приятно пахнет кофе и лаймом, так ненавязчиво, что кажется, будто он только вышел из душа. Даже волосы на затылке слегка взъерошены, как бывает, если Саша ляжет в кровать с мокрой головой и будет вертеться во сне. Все это я узнала за годы совместной жизни. Это и многое другое. Например, то, что после встреч, даже самых важных, он всегда приезжает домой в галстуке. И снимает его уже дома, рассказывая мне о своем дне.

– Мама говорит, что я почти здоров, – заявляет Марк, чем заставляет меня вернуться к реальности.

– Твоя мама права. Болеть отвратительно, – смеется Саша и бросает на край столешницы пару писем и квитанций. – Вот взял в почтовом ящике. Там вроде счета только.

Киваю и отстраненно поглядываю на затылок мужа, неосознанно принюхиваюсь к нему сильнее и смотрю на сына. Тот сидит за столом, болтает ногами и с улыбкой прихлебывает теплый чай. Саша уже стоит по другую сторону от меня, сняв пиджак и повесив его на стул. Все занимаются привычными делами, а я не могу выбросить из головы непрошеные мысли.

Повторяю снова и снова свою мантру. Заставляю себя думать о хорошем, искать всему объяснения и нахожу. Стоит мне посмотреть на Сашу и Марка, увидеть, как они переговариваются, как все плохие мысли рассеиваются. Они моя самая большая в мире слабость. Если им будет что-то угрожать, я сделаю что угодно, чтобы они были счастливы. Оба.

Все хорошо.

У меня прекрасный муж. Любящий.

У нас ребенок.

У нас семья. И ни один из нас не будет рушить все это.