Кайя из рода Гарцующих в глубине

Яху! Какой простор! Я несся по главной дороге через весь нижний город. Много маленьких каменных и деревянных зданий, лавочек, кузниц и пекарен, но меня это не волновало. Широкая, покрытая хрусталем дорога так напоминала мне водную гладь Онры! Ни одной щербинки на идеально гладкой поверхности и неисчислимое количество бликов всевозможных цветов самой яркой радуги. Никогда моя река не преломляла столько разноцветных зайчиков. Дикий восторг! Ускоренный галоп и прохладный ветер, завывающий в не прижатые уши и вздымающий гриву у самого ее основания.

Я видел усыпанные хрусталем, как каплями воды после обильного дождя, скальные наросты по всему лесу и поражался их идеальной чистоте. Будто Всевышние, взяв горсть своих безупречных слез, рассыпали их по эльфийской земле. Но я даже не мечтал ступить на путь, хрустальным потоком стремящийся ввысь к подножию горы, что полностью состояла из кристалла. Прозрачный камень то гладко, то угловато вырисовывал очертания огромного дворца-замка. Не раздумывая ни секунды, я ринулся к нему, ведомый зовом своей души.

– СТОЙ!

Я встал как вкопанный, а учитывая скорость, с которой несся, то полетел кувырком, увлекая за собой наездницу.

– Темень и ее твари! Дзынь-тинь… Паршивец! Бах-бабах… Я тебе ноги переломаю и завяжу бантиком! А-а-а! Брэмц! Грымц!

Все затихло. Я боялся открыть глаза и узреть свою хранительницу в неестественной позе без капли жизни внутри. Червячок вины и страха неистово грыз меня изнутри. Да что там червячок, стайка зомби грызла с особой жестокостью.

– Данка-а-а… – голос феникса дрожал.

То, что это был именно он, я понял, даже лежа на лопатках и задними ногами меся воздух. И все это в лошадином облике!

– Да-а-анка? Ты там живая? – Ласкан не торопился спешиваться и приближаться к нам.

Они с Ваном по очереди ехали на Пале всю дорогу. Теперь была очередь феникса. Единственной лошадью из всех, кто смог бы нас догнать, была именно Паля. А посему не стоило удивляться, что остальные еще не были здесь. Зная эту кобылу, могу предположить, что она из врожденной вредности сразу ринулась за нами, а уж никак не из-за испуга за наши жизни.

– Эй! Ты жива? – на скаку останавливая моего сородича, кричал эльф.

– Навряд ли… Темень! Чую, пахнет переломом… Ау! И не одним! – простонала моя lani.

Я побледнел, хотя куда уж сильнее? Видеть себя со стороны я не мог, но кровь схлынула в пятки однозначно!

– Су, встать можешь? – Эльф уже был рядом.

– Не уверена!

Я наконец перевернулся на лапы и стал выискивать свою lani. Мать моя водная стихия! Ругательство чуть не вырвалось наружу. Вовремя вспомнил, что я тупая скотина с мороком на когтистых лапах. Нельзя было выдать в себе кельпи перед эльфами.

Картина была страшной. Точнее, несла ужас в мое будущее, потому что такого банши мне не простит.

Небольшой рассохшийся деревянный домик с когда-то покосой крышей, а теперь без оной, стоял в пяти татах от хрустальной дороги, в которой четко виднелась трещина и почти два десятка глубоких борозд. Я скоренько вобрал когти и поджал под себя лапы, почти упав от своих же действий. Дорога скользкая, без своих нетрадиционных для лошади лап было проблематично по ней передвигаться. И как только Палевая нас догнала?

Я снова повернулся на грохот. Из пробитого Даной прохода в деревянной стене начали вылетать поломанные доски и черепица. Да-да, крыша грохнулась точнехонько на мою хранительницу. Надо ж было так не свезти!

Эльф усердно откапывал из-под завала Дану. Когда через пару вар послышалось злое бормотание и вскрики боли, я рискнул подойти. Когти я так и не выпускал. Вдруг засекут остроухие, я им тут национальное достояние поцарапал. Кто знает, может у них за это головы рубят!

– Можешь идти? – почти что безразлично спросил эльф. У этих светлых вообще есть эмоции? Как можно держать все в себе?

– А как же… Даже бегать, – простонала банши и нервно хихикнула. – Темень, вислоухий! Ты слепой! Да я только ползком ближайшую неделю и буду передвигаться! Посмотри на меня!

Ой-ей! Пора бежать, пора бежать! И как можно дальше и тише!

Я попятился. Ага, уже убежал! Меня эта чертова кобыла копытом по крупу долбанула. Обернулся, а она смотрит на меня осуждающе, как на преступника, и не шевелиться. Попытался обойти. Щас, ага! Уже пропустили! Паля ходила взад-вперед вместе со мной и всем своим видом говорила, что через эту глухую стену упрямства я не пройду.

– Сто-о-ой, маленький паршивец! Куда намылился? – грозно произнесла Дана, вставая на ноги и опираясь на Широ.

Ай-яй! Дело труба!

Я смотрел на приближающуюся кончину, и так страшно стало, даже скрип от высвободившихся когтей не заглушил стук бешенного биения сердца. А Дана все приближалась. Удивительно! Только что стояла с трудом пополам, а теперь так грациозно на меня надвигалась, будто и не болело ничего. Так, пара царапин и все.

– Да… Эм… – Хотел оправдаться, да вспомнил, что я, по легенде, обычная скотина. Пришлось срочно вспоминать, как ведут себя обычные кони. – Фр-р-р, фыр-фыр, фр-фр-фр! Фыр-фыр-фыр-р-р! – При этом опустил голову пониже и потряс, как самая настоящая лошадь.

Наступила тишина, которую разбавлял лишь легкий свист ветра, да далекое чириканье птиц. И тут Дана взорвалась от смеха:

– Аха-ха-ха! О Всевышние, не дайте помереть от смеха! Пфа-ха-ха!

Следующим, что я услышал, был дружный смех со всех сторон. Я решил осмотреться из-под челки, но на мою покаянную голову уже никто не обращал внимания. Все подоспевшие к сцене лошадиного извинения ржали во всю, как мои дальние сородичи – кони. Дана повисла на руке у эльфа и постанывала, то ли от смеха, то ли от боли, а может от всего сразу. Феникс умирал на траве, а оборотень скалился во все зубы и одобрительно кивал мне. Рядом с ним стоял Ван, который, судя по растерянному лицу, пропустил мое феерическое выступление. И ладно, на бис повторять не стану!

– Впервые вижу, чтоб лошадь так извинялась. – Явился отец начальника нашего сопровождения с соплеменниками.

– Я… Я тоже… Всхлип! – На смех у Даны сил уже не хватало.

Что до нашего эскорта, эльфы были удивлены увиденным, но не более. И только Салван не выражал никаких эмоций. Права lani, что-то с ним было не так. Он мне не нравился.

***

И какого этого малолетку понесло как ошпаренного? Я даже опомниться не успела, а он прямиком к Хрустальному дворцу как сиганет. Нам вообще в другую сторону нужно было. Столица находилась восточнее. Я понимала кельпи: Хрустальный дворец был великолепен и огромен. Его вырезали в скале более двухсот лет, поэтому даже из столицы его отчетливо видно. И все же, нам в Tintill Elin. Дорога, устланная хрусталем, ведет к подножию Хрустальных гор и не пересекается со столицей. Только захватывает на своем пути нижний город. Так скажите мне, какого недоеденного зомби, моего коня как под гипнозом потащило не в ту сторону?

Радовало одно, прямой приказ Кайя не смог проигнорировать. Но совсем не обязательно было воспринимать его настолько буквально! Мог просто остановиться, перед этим медленно сбавив скорость, а не встать колом и проскользить около десяти тат на морде по горному хрусталю. Кайе еще повезло, у него когти, он смог затормозить, а меня только здание и остановило.

С горем пополам откопавшись из завала, хотела было придушить мальчишку, но его растерянная лошадиная морда и неуклюжее фырканье вместо извинений растопило мое сердце. Оставалось только постанывать от смеха и саднящих ребер.

Эльфы так и не поняли, с чего наша разномастная компания рыдала со смеху. Им же невдомек, что это существо не просто конь, а весьма сообразительный мальчишка-подросток. Остроухие постояли, поудивлялись и успокоились. Да только больше фыркающей лошади их поразил вороной конь, что закрыл голову копытом и тихо давился смехом. Не знала, что у Палана чувство юмора есть. Хотя при первой нашей встречи он не уступал мне в колкостях и остротах.

После небольшого инцидента мне пришлось ехать в повозке с Салваном и Ваном, так как передвигаться верхом в таком состоянии я рискнула бы только при попытке самоубийства. Мой кошмарик, как я ласково прозвала Кайю, плелся рядом с нашей покрытой телегой и даже не фыркал на то, что его, как строптивое животное, привязали к борту. А нечего было мне экстремальные гонки устраивать. Эльфов очень волновал вопрос, почему никто не ехал верхом на Кайе вместо меня или на Палане, на котором вообще никто не ехал все время, что он с нами. Пришлось заговаривать зубы. Мол, Кайя никого не признает кроме меня, а Палан конь нашего павшего товарища и еще не отошел от потери хозяина.

– Ну мы и пожалели животное. Ведь такой красивый жеребец! – Палан аж оступился, заслышав мою похвалу. Рано радовался. – Жалко, что совсем отупел. Старость, видать. Такая потеря!

Эльфы сочувствующе закивали, а зверолошадь пеной зашлась от возмущения.

– Бедняга, как пеной исходит. Прирезали бы, чтоб не мучился. – Я не выдержала и прыснула от смеха, выслушав совет одного из сопровождающих нас первородных.

Так унизить даже я не смогла бы. А самое главное, в точку! Палан понял, что ему не оправдаться и, гордо подняв голову, шел рядом с Кайей. Пенные вечеринки он благоразумно больше не устраивал. Наверное, переживал, что не в меру сострадающий эльф таки прирежет его где-нибудь в уголке.

– Дана…

– Да, Малыш?

Ох, что-то не нравится мне его затравленный вид. Ван сидел, подогнув под себя ногу, и как будто смотрел внутрь себя. Если взглянуть со стороны, то он просто любовался природой, но я видела его глаза. Смотрели на меня, но не видели.

– Малыш…

– Я ничего не помню… Совершенно ничего. Почему так? – растерянно произнес он. Мое сердце невольно кольнуло.

– Милый, просто… – Как объяснить ребенку, что жизнь его предала, и разум его болен? Как успокоить, не дав обещаний, или как пообещать и исполнить обещанное? Я была в тупике.

Он заглянул мне в глаза, выворачивая душу наизнанку. Глубокий малахит не давал и шанса вырваться из его плена. Мне не соврать…

– Я не вспомню, да? – Вот и вопрос, на который не одна клеточка моего тела не хотела бы отвечать.

– Я не знаю… Правда, не знаю.

Он отвернулся, и взгляд его снова стал отрешенным. О Всечувствующие! Я хотела подбодрить его, а вместо этого подтвердила наихудшие опасения. Смотря в глубину его глаз, я не смогла соврать, не имела на это права.

Я потянулась к его голове и легонько, еле касаясь пальцами волос, провела ладонью от макушки до кончиков пепельного водопада. Ван обернулся. Я вздрогнула.

– Дана! – неожиданно вскрикнул Малыш и я пала под натиском щенячьих чувств.

Благо, Салван решил прогуляться с эльфами пешком, а то еще и его придавило бы центнером щенячьего счастья. Повозка-то маленькая, развернуться было негде.

– Малыш, – вышел писк прихлопнутой сапогом мыши, – дышать…

– Дана, а я поймал кузнечика, хочешь посмотреть? – Он слез с меня и посмотрел в глаза, с детским восторгом ожидая моего ответа.

– Конечно, дорогой.

Боль схватила своими цепкими лапами сердце и медленно рвала его, втыкая острые лезвия когтей в самую середину. Мой Малыш снова потерял себя. Только что я думала, что мне больно. Нет, эта боль даже рядом не стояла с той, которая ворвалась ко мне в душу в тот момент, когда я увидела беззаботное лицо человека, что потерял себя, так и не обретя. Это было жутко. Он попытался вспомнить, бороться, но его собственный разум – его враг. Как должно быть страшно не верить своему разуму и быть им преданным.

На глаза наворачивались слезы. Я ничего не могла с ними поделать. Вот он, беспомощный мальчишка с блеском предвкушения в глазах, протягивающий мне кулак с зажатым в ней кузнечиком и ожидающий моего восторга. Он не ведал, что терзало его душу еще вар назад. Возможно это и к лучшему. Жить беззаботной жизнью, веря в чудеса, не ранит его так, как осознание беспомощности и безвыходного положения, в котором он оказался. Пусть радуется жизни, а я прослежу, чтоб она была, наконец, счастливой.

– Ух ты! Какой красивый! Ты сам его поймал? – изобразила дикий восторг я.

– Да! Он запрыгнул в повозку, а я его схватил за лапку. Боялся, оторвется. Не оторвалась!