***

В приемную выхожу на ватных ногах, молясь только об одном – не сгорбиться и не споткнуться. Он меня просто раздавил. Своим пренебрежением, спокойствием, равнодушием. Смотрел не как на женщину, как на папку с бумагами. Нет, не то чтобы я ждала от него внимания или сексуального интереса – упаси Боже! Я никогда не была зависима от мужского внимания, предпочитая дружеское общение. Флирт – тоже не про меня. Но почему-то именно этот мужчина и его отношение ко мне как к бесполому существу – очень задели, прямо ранили. Почему? Не могу понять и это еще сильнее бесит, у меня внутри колючий ком образовался, из кадров-воспоминаний короткой встречи в кабинете. Хочу выбросить все это из головы и не могу…

– Ви! – бросается мне навстречу Сашка, обнимая, и только сейчас понимаю, что заледенела. Словно не с человеком обычным встретилась, а злым волшебником. Прямо Снежный Король… хм, ну вот что за чушь в голову лезет, таких персонажей вроде даже в сказках не было.

– Ну как прошло дорогая, не съел он тебя? Кофе норм получился? Не ворчал? – Засыпает вопросами Саша.

– Ничего он не сказал про кофе, – буркаю, – пошли отсюда.

– Ну как я уйду, Маринки то нет.

– Тогда я пошла.

– Погоди!

– Он велел убраться отсюда и не появляться на его этаже, – усмехаюсь горько.

– А… ну тогда иди. – испуганно отвечает Сашка, и я бреду на по-прежнему дрожащих ногах к лифту. Очень хочется выпить успокоительного. Если решусь завтра вернуться на эту работу, то обязательно затарюсь в аптеке…

***

В себя я приходила где-то час, потом удалось погрузиться в работу, но тут же прервала Сашка, что вызвало раздражение. Ну слишком много этой девчонки в моем личном пространстве!

– Ви, ну расскажи, пожалуйста, я же переживаю, – начинает ныть, садясь на краешек стола. – Блин, тебе бы сюда еще стул – а то вот так неудобно.

– У меня тут не кафе. Обойдусь.

– Понимаю, ты на меня сердишься.

– Нет, я на себя злюсь, что поддалась всему этому.

– Багримов не такой уж монстр, не станет он увольнять за то, что Маринку подменили. Он ее очень ценит, три года уже вместе работают. Расскажи, что он тебе говорил, когда кофе принесла?

– Досье мое изучал.

– Ого! – округляет рот Саша. – Все равно не переживай. Маришка за тебя заступится.

– С чего бы это?

– Я попросила. Ты же ни при чем. Главное, что ты ему не грубила. Он этого не любит. Сама понимаешь, мужчина горячий, восточный. С ним осторожно надо. Хотя вроде не мусульманин он, и особо нет домостроевских замашек. Просто очень женским вниманием избалован и даже пресыщен.

– Мне не интересно о нем, Саш. Видишь – работаю. Надо чтобы было что Жанне Аркадьевне показать.

– Ой, я тя умоляю, она уже уехала. Сегодня вечеринка в ресторане, почти все с фирмы там будут. Умчалась к визажисту, забыла давно о тебе. Можешь даже домой уйти.

– Ни за что! – отвечаю резко. Сашка невыносима, под один монастырь уже подвела и под другой уже не терпится.

– Как хочешь. А я пойду…

– Тоже на вечеринку идешь? – спрашиваю ехидно. Хотя совсем не в моем духе вот так вот подкалывать, но видимо в этой фирме воздух такой… Ядом наполненный.

– Нет, увы. Там только боссы будут, элита. Зато завтра иду в ночной клуб, новый, туда приглашения достать очень трудно было… С Илоной идем, моей девушкой.

– Ясно. Рада за вас.

– Жаль нет лишнего приглашения, открытие обещает быть бомбовым. Я бы обязательно тебя пригласила.

– Спасибо, Саш, но я не хожу по злачным местам.

– Ну даешь, еще и выражение какое придумала! Злачным! Да ты разве не понимаешь, что в этом бизнесе – тусовка на первом месте? Даже важнее таланта! Ты должна быть в курсе дел конкурентов, их финансового состояния, их гардероба и с кем они встречаются. Короче, всех знать, общаться, сплетничать.

Сашка в этом момент ужасно забавно выглядит – такая воодушевленная.

– Боюсь это не мое.

– Надо учиться, деточка. Короче, в следующий раз пойдем втроем.

– Хорошо, – соглашаюсь, лишь бы отвязаться. – Мне бы сейчас историю с «кофейной девушкой» пережить.

– Это да, – ржет Сашка. Круто он тебя окрестил, главное, чтоб не прицепилось. Ты не паникуй, главное постарайся пока ему на глаза не попадаться.

– Именно этому собираюсь уделить особое внимание.

***

Ну и какие модели у меня могли, спрашивается, получиться в таком состоянии? Вместо ярких восточных красок в голову лезли лишь сине-красные полосы, либо невообразимая абстракция. Не говоря уже о линии кроя – она тоже выходила своеобразной, кривой, нервной. Но дело даже не в качестве, я выплескивала на бумагу свой негатив, не для того чтобы показывать его окружающим, а чтобы выложиться и забыть наконец об этом, вернуться к солнечным краскам. Вот этим была поглощена, когда услышала звон стекла, вскрик и грохот за стенкой.

Я не в курсе кто мои соседи. Дизайнеры, или там гардеробная, или еще фиг знает что. Вместо того чтобы изучить окружение, я, от недалекого ума, отправилась на этаж к ненавистному начальству, поддавшись уговорам можно сказать первой встречной. Ну хватит уже, Виола! Ругаю сама себя. Сколько можно заниматься самобичеванием? Чем это поможет?

Очередной грохот и звон заставляют меня напрячься. Что там происходит? А вдруг человеку плохо? А я заперлась в своем скворечнике (образно говоря, потому что ни ключа, ни замка в моей клетушке нет), и варюсь в своем, игнорируя возможную трагедию. Эта мысль заставляет меня вскочить на ноги, отбросив рисунки, выбежать в коридор и толкнуть, даже не постучав, соседнюю дверь.

Предчувствие не подвело меня, перед глазами развернулась ужасная картина, от которой у меня закружилась голова и начались рвотные позывы. Красивая блондинка лежит в позе морской звезды на полу, прямые блестящие волосы рассыпаны по плечам, белое платье, на фоне которого красный цвет крови буквально ослепляет. В комнате нестерпимый запах железа.

Бросаюсь к девушке. Ненормальная порезала себе вены! Набор опасных бритв валяется тут же, а одно лезвие зажато в руке. Это не инсценировка, как однажды сделала моя школьная подружка, прижимая бритву к руке, сделав несколько царапин. Это глубокие порезы, из которых толчками вытекает кровь. У меня челюсть сводит от ужаса. Хочу закричать, позвать на помощь – и не могу. Понимаю, что если немедленно не остановить кровь, то девушка, которой на вид не больше двадцати, погибнет прямо сейчас у меня на глазах. Но остановить кровь совершенно нечем. Надо сорвать одежду… либо с нее, но боюсь, если буду ее трогать, кровь еще быстрее покинет тело… поэтому срываю рубашку с себя. Рывком стягиваю галстук и как жгутом перетягиваю им рану на левой руке. Затем зубами рву рубашку, отрываю один рукав, другой. Перевязываю обе руки и бросаюсь к выходу за помощью. Громко кричу что-то, вижу, как навстречу несется Сашка с округлившимися от ужаса глазами.

– Она себя порезала! Страшно порезала! Быстрее, скорую. – Выкрикиваю ей и возвращаюсь к несчастной самоубийце.

Дальнейшие события проходят в мутном тумане. Мы бежим с Сашкой обратно, она звонит медикам, объясняя сбивчиво, что в данном здании медпункт тоже есть. Но и настоящую скорую тоже вызывает немедля. Она очень быстро приезжает, вот только время идет как в замедленной съемке. Какие-то разговоры, полиция… двое полицейских подходят ко мне и говорят, что придется проехать с ними…

Но более всего меня оглушает крик несостоявшейся самоубийцы:

– Я тебя ненавижу! – выдает она сквозь истерику. И только тут замечаю Багримова, который смотрит почему-то на меня. Мне становится холодно и неуютно от пронизывающего взгляда. Вспоминаю, что на мне лишь бюстгальтер, рубашка, пропитанная кровью, точнее то что от нее осталось, валяется на полу. Обхватываю себя руками, отворачиваюсь.

– Как ты мог бросить меня из‑за этой шлюхи! Я ведь так тебя любила!

Багримов лишь морщится, а я понимаю, что мне он буквально омерзителен. Как может мужчина довести женщину до такого состояния, а потом лишь морщиться, как от зубной боли? Не переживает, не чувствует свою вину. Подонок! И я не хочу работать на этого подонка.

– Вы должны поехать с нами, – повторяет один из полицейских, в ответ на мой непонимающий чего от меня хотят, взгляд.

– Я… не могу в таком виде, говорю заплетающимся голосом. И тут на мои плечи опускается… пиджак. Меня окутывает ощущение уюта и тепла. Поднимаю голову и вижу взгляд Багримова. В нем… забота?

Офигеть, значит по любовнице он не страдает, а о сотруднице вот проявил… да пошел он!

Сбрасываю пиджак.

– Спасибо не надо!

– Девушка, вам это не помешает, – начинает протестовать женщина-полицейский. – Зачем так грубо?

Отлично! Может меня еще за проявление грубости к бабнику, арестуют? Что не так с этим местом?

– Все нормально, – раздается низкий голос Багримова. – Она просто в шоке. Ей бы в больницу.

– Ненавижу-у! – продолжает кричать жертва, и от ее голоса у меня и правда в глазах темнеет, начинает вести. Чьи-то сильные руки подхватывают меня, не дав упасть.

– Говорю же, шок! Дайте еще носилки! – властный голос. Неужели сам босс подхватил меня на руки? Не может быть, это все безумный сон. Может вообще все сон, я задремала над чертежами и мне снится кошмар?

Но приоткрыв ослабевшие веки снова вижу лицо Багримова, он несет меня куда-то по коридору.

– Оставьте меня в покое, – шепчу едва слышно. – Почему вы?

– Носилок нет, – отрывисто объясняет босс. – Мне нравится все это еще меньше. Так что помолчи.

Снова закрываю глаза, проклиная собственную слабость. Нет, это не первый день на новой работе, а полноценный фильм ужасов…

Глава 3

Кажется, в какой-то момент я отключилась. Прихожу в себя и первые минуты не могу понять где нахожусь. Подскакиваю, сажусь на пластиковой лежанке в машине скорой помощи. Потом постепенно начинаю вспоминать события, начиная с запаха крови – он еще очень сильный, потому что я перепачкана ею, и правда, как персонаж ужастика. Причем кровь почти засохла и от этого чувствую еще большее омерзение. Я не вынесу в таком состоянии еще несколько часов, а если меня отвезут в полицию – так и произойдет… Да и в больнице вряд ли мне сразу предоставят душ и полотенце…

Не решаюсь выйти в полуголом состоянии, лучше подожду пока кто-то из врачей заглянет сюда. А может Сашка одежду какую принесет. Почему обо мне все забыли? Нехорошо конечно так думать – на первом месте жертва. То есть самоубийца, но уверена, она жертва – хамского и потребительского отношения мужчины к женщине. Так, стоп, Виола, не заводись. Не время сейчас впадать в гнев праведный.

Нестерпимо хочется пить, во рту все пересохло. И вот теперь начинаю снова ругать себя. За то что вела себя как идиотка и снова нарывалась на конфликт с боссом. Он мне пиджак предложил, а я…

Но мне все-таки очень повезло, что не отвезли в больницу. Потому что сумочка с ключами – в кабинете. Отвезли бы фиг пойми куда на другой конец Москвы – как потом домой попасть? А вдруг уже увезли и возле больницы стоим? Или в пробке? Но нет – вокруг тишина, и бензином не пахнет. Соскальзываю с лежанки и осторожно приоткрываю дверь скорой. Возле нее стоит группа из мужчин и женщин, но ни одного знакомого лица.

– О, пришла в себя. – Довольно говорит мужчина в белом халате. – Я же говорил нет нужды в больницу везти. Просто излишне чувствительный организм.

– Можно я к себе пойду? – спрашиваю безжизненным голосом.

Мои руки все еще в крови и дрожат. Первый день на работе, я и так не ожидала ничего хорошего, но это – из ряда вон.

– Вам надо у полиции разрешения спросить, они показания берут, а вы – главная свидетельница, – отвечает врач. – Точно в больницу не хотите? Как вы себя чувствуете.

– Мне незачем в больницу, просто переволновалась.

– Ладно, тогда справку напишу. Пару дней отгула вам не помешают.

– Не могу. Я тут первый день.

– Ну ничего себе, не повезло как!

– Это точно…

– Справку вот, все равно держите, – протягивает мне лист бумаги, но не решаюсь взять – испачкаю. Да и засунуть мне бумагу совершенно некуда, брюки у меня без карманов, сумка в кабинете…

– У вас нет какого-нибудь халата? – зябко ежусь, понимая, что моя нагота и размазанная по телу кровь привлекают внимание.

– Простите, нет, – отвечает врач. – Справку возьмите.