«Зачем? В этой ты бы выглядела очень красиво, – возразила костюмерша, ответственная за сценические костюмы и униформу для персонала. – У тебя красивое тело, ты фигуристая. Что не так с этим размером?» Я посмотрела на нее с раздражением и ничего не ответила. Она сжала футболку в руках, словно смутившись от моего молчания. Я не просила комментировать мое тело, а просто попросила у нее мужскую футболку. Точка.

– Она не похожа, она и есть одна из нас, – поправил Джеймс, подмигнув мне, и в ответ получил от меня настороженный взгляд.

Я поставила на поднос «Гимлет» с ароматом лайма, Руби поблагодарила меня, развернулась и растворилась в зале. У стойки остались ждать заказов другие официантки, пользуясь возможностью чуть-чуть передохнуть и перекинуться друг с другом парой дружеских слов. Все молодые, хотя и постарше меня. Кто-то работал, чтобы оплачивать учебу в университете, кто-то просто добывал себе средства для существования в большом городе, а кто-то благодаря Milagro’s добился финансовой независимости от родителей.

Я пока ни с кем не сдружилась в клубе и не испытывала потребности в налаживании тесных связей с другими сотрудниками. Общение ограничивалось работой, и этого вполне достаточно.

– Ты до сих пор не рассказала, как тебя к нам занесло. – Голос Джеймса отвлек меня от девчоночьей болтовни.

Он стоял рядом с неизменно добродушным выражением лица и плавно, не теряя ни капли, наливал шардоне в два начищенных до блеска бокала.

– Мне нужна была работа, – ответила я, наливая смесь в цилиндрический расписной бокал.

– Да, я об этом слыхал. – Джеймс многозначительно подмигнул.

Я нахмурилась.

– То есть?

Он потянулся за маленьким зонтиком, чтобы украсить коктейль, одарил меня сверкающим взглядом и пожал плечами.

– Здесь новости разлетаются быстро…

Ах вот как!

Вытирая руки полотенцем, я подозрительно прищурилась. Я не понимала, Джеймс шутил или просто поддразнивал меня, как он это умел. С другой стороны, меня не радовало, что обо мне судачат. Я предпочитала держаться подальше от сплетен и болтовни и надеялась на понимание окружающих. Скрестив руки на груди, я прислонилась спиной к стойке. Другими словами, приняла позу любопытствующей.

– Скажи-ка мне, а что еще ты слышал?

– Эй, Мирея! – Одна из девушек-официанток огляделась и застенчиво посмотрела на меня. Глаза у нее бегали туда-сюда – казалось, она боялась меня о чем-то спросить и в то же время очень хотела это сделать. Девушка облизала блестящие губы и выпалила: – Это ты залепила пощечину Андрасу Райкеру?

Внезапно вокруг стойки воцарилась тишина. Голоса затихли, все головы повернулись ко мне. Лица выражали нервное, жадное любопытство.

Я едва заметно кивнула, и официантка отпрянула с покрасневшими щеками, как будто только что я и ей дала пощечину, а не ответ на вопрос. Она посмотрела на остальных с выражением человека, который не знает, с кем только что разговаривал: с идиоткой или героиней. Я посмеялась бы над их реакцией, если бы Руби не рассказала мне об этом парне. Даже Джеймс теперь, казалось, потерял желание шутить.

Что еще они знали о нем?

А если честно, действительно ли я хочу держаться в стороне?

«Да!» – твердо ответил разум. Лучше ничего не знать о здешних интригах. Правильнее всего заниматься своим делом и ни во что не ввязываться… При моей неспособности сохранять нейтралитет, пожалуй, самое мудрое – ни во что не вникать. Чем больше плохого я узнаю об этом парне, тем труднее мне молчать в его присутствии, а я не могла позволить себе еще один скандал.

Прежде всего нужно думать о работе и откладывать деньги. Я здесь только ради заработка.

– Снова-здорово, – сказал Джеймс нарочито громко, чтобы все услышали.

Интересный комментарий к истории с пощечиной, подумала я, но, посмотрев на Джеймса, поняла, что он имеет в виду совсем другой сюжет. Его глаза смотрели куда-то поверх наших голов в сторону дверей, туда, куда через секунду устремились и наши любопытные взгляды.

У дверей Зора сердито отчитывала каких-то охранников. Перед ней стояла раскрасневшаяся Кристин, девушка с тысячей сережек, она нервно заломила руки, на ее лице отражался сильнейший стресс.

– Что там у них опять случилось? – спросила одна из девушек.

– Кристин пропустила Джорди, – сказала Руби, ставя пустой поднос на стойку.

Скорчив гримасу, она пожала плечами, остальные страдальчески закатили глаза, а Джеймс фыркнул. Я посмотрела на коллегу в ожидании разъяснений, но он молча поставил заказы на подносы и взялся протирать бокалы.

– Кто такой Джорди? – спросила я, когда у стойки осталась только Руби.

При моей «любви» к сплетням удивляло само появление такого вопроса, но имя клиента вызвало бурную «общественную реакцию», которую трудно проигнорировать, и мне вдруг захотелось узнать все про этого Джорди.

– Он был постоянным клиентом. – Руби перевела взгляд с Джеймса на меня, уперев руку в бок. – Очень настырный парень с плохими манерами и лицом, не вызывающим доверия. Еще несколько месяцев назад он приходил сюда каждый день и вел себя, скажем так, не совсем… прилично. – Руби скривила губы, заставив меня гадать, какое отношение плохие манеры Джорди могли иметь к официанткам клуба. – Однажды вечером он проскользнул в гримерку и стал приставать к танцовщице. Сама можешь представить реакцию Зоры… Конечно, она сразу же вышвырнула его вон и приказала ресепшен и охране больше не пускать его ни под каким предлогом. Но он все равно как-то пробирается. Думаю, он задолжал заведению, но Зора махнула на это рукой, настолько он ей противен. – С губ Руби сорвался вздох, выражающий недоумение по поводу этой грустной ситуации.

Интересно, подумала я, как часто в клубе случаются подобные ситуации? По земле бродит бессчетное множество таких Джорди – скользких типов, которые думают, что они могут делать с телами других людей что хотят. Периодически я сталкивалась с ними, и у всех глаза горели высокомерием, все они страдали непомерной жадностью и несдержанностью.

– Они его найдут, не сомневайтесь. – Джеймс приподнял уголок рта и сочувственно посмотрел на Руби ореховыми глазами, та согласно кивнула.

Ее густые вьющиеся волосы, словно мягкое облако, колыхались при малейшем движении. Очаровательная щербинка выглянула из-под верхней губы, когда она с улыбкой подвинула ко мне поднос и сказала:

– Твои чаевые. Клиент благодарит тебя за «Гимлет». Остался очень доволен.

Под грязными стаканами я заметила несколько банкнот. Руби взяла с подноса и протянула мне купюры.

– Сорок долларов? – выпалила я, глядя на деньги выпученными глазами и не смея их взять.

Не верилось, что такое возможно. Наверное, произошла какая-то ошибка!

– Руби, это все не может быть только моим, часть из них – твоя, хотя бы половина…

– Это твои чаевые, Мирея, – прервала меня Руби ласковым, но твердым тоном, не давая возможности продолжить.

Я пришла в смятение и часто заморгала.

– Он сказал, что это для тебя. Возьми. Я уже заработала свои чаевые, не волнуйся, – добавила она и постучала по маленькой сумочке на поясе поверх черного фартука.

Я смотрела на деньги, не осмеливаясь к ним прикоснуться, как будто боялась, что меня арестуют в любой момент, но, когда Джеймс одобрительно кивнул, медленно протянула руку и взяла их. Ощущение от прикосновения пальцев к бумажным купюрам было удивительно опьяняющим. Я взглянула на Руби, которая, довольная, забирала поднос со стойки.

– Это не последние, вот увидишь. Клиенты здесь очень щедрые.

Она оказалась права.

Только за следующие два часа я получила еще пятнадцать долларов, затем двадцать, тридцать и тридцать пять. Я испортила коктейль и разбила стакан, но продолжала делать все возможное, чтобы мои усилия окупились.

Еще несколько дней назад я думала, что не смогу позволить себе ничего, кроме дешевого хостела, так как рассчитывала самое большее на зарплату официантки. К тому же я поставила себе цель скопить большую сумму, что напрочь исключало аренду более дорогого жилья.

А при таких чаевых мне, возможно, удастся исправно платить за маленькую квартирку Зоры и двигаться к цели. Есть шанс, что у меня все получится.

– Передай мне те два бокала, пожалуйста, – в какой-то момент сказал мне Джеймс. Я повернулась, открывая стеклянную дверцу шкафа и, пользуясь моментом, украдкой достала из кармана телефон – проверить, не было ли звонков. К сожалению, мой напарник меня засек.

– Убери его, ты ведь работаешь, – сказал Джеймс строгим тоном, который ему совсем не шел. Тоже мне, учитель нашелся. Забыл, как сам тайком хлещет на работе?

Я бросила на него укоризненный взгляд и разблокировала телефон. Экран пустой, уведомления отсутствовали. Сегодня тоже ничего.

На всякий случай я проверила раздел сообщений и звонков – вдруг все-таки что-то пропустила. Джеймс неодобрительно покачал головой и вернулся к работе. Я проверила автоответчик и убедилась, что голосовых сообщений тоже нет. И в этот момент сделала для себя неприятное открытие: телефон здесь плохо ловил сеть.

На шкале в углу экрана отражалась только одна полоска, которая была одновременно источником тревоги и облегчения. От паники к горлу подкатил комок, я начала суетиться.

– Ну давай же, – сквозь зубы процедила я, держа телефон обеими руками и двигая ими в разные стороны в глупой попытке найти место, где связь лучше. Но мы находились под землей, и сигнал здесь везде одинаково слабый. Я мысленно выругалась. Сюда вообще проходят звонки?

– Я сейчас вернусь, – задыхаясь, пробормотала я и бросила полотенце на рабочий стол. Зажала телефон в кулаке, Джеймс подозрительно посмотрел на меня.

– Ты куда?

– В туалет.

– Мирея…

– Мне надо отойти! – солгала я, пытаясь приглушить тревогу в голосе.

Я шутливо что-то изобразила рукой в воздухе, надеясь, что Джеймс на фоне музыки и общего шума не расслышал злое раздражение в моем голосе. К счастью, кажется, не заметил, но продолжал буравить меня учительским взглядом.

Ну в чем его проблема? Джеймс действительно последний человек в мире, кто мог читать мне нотации, хотя он и старше.

– Я мигом. Это не займет много времени, – бросила я, выходя из-за стойки, и направилась к маленькой неоновой стрелке цвета фуксии – указателю на туалет.

Я шла, оглядываясь, чтобы убедиться, что Джеймс не следит за мной глазами. Он лишь пожал плечами и отвернулся, а я резко развернулась, юркнула за дверь с табличкой «Только для персонала» и привалилась спиной к ее длинной красной ручке.

Сюда не долетала музыка из зала. Я оказалась в одном из многочисленных служебных коридоров.

И куда теперь пойти, чтобы поймать сеть? Я нервно сжимала телефон, пытаясь сообразить, как действовать дальше.

О выходе на улицу не могло быть и речи. Мне пришлось бы пройти через стойку ресепшен, и Кристин наверняка настучала бы Зоре. Может, поискать какой-нибудь пожарный выход?.. Я подумала о маленьком дворике, который мельком видела во время «экскурсии» Руби. Там складывали ящики, картонные коробки и пустые бутылки. Недолго думая, я выбрала единственно возможное решение: положиться на память.

Я шагала по коридору, руководствуясь инстинктом, ориентируясь на указатель гримерок. Кажется, мы с Руби там проходили… Я остановилась, снова порылась в памяти, а затем повернула за угол и пошла дальше, пока не увидела дверь, ведущую во дворик со стенами из голого кирпича.

Я посмотрела по сторонам, не идет ли кто, потом нажала на ручку и толкнула дверь. Морозный воздух защекотал лицо, надо мной открылся кусочек неба, обрамленный высокими стенами, за которыми светились уличные фонари.

Было темно, сыро и ужасно холодно. Я достала мобильник и дала ему время поймать сигнал, уговаривая поторопиться. Экран не показывал ничего нового… Я подняла телефон в вытянутой руке и подождала несколько секунд, но в этот момент в углу двора послышались какие-то звуки.

– Я же просила меня не трогать!