Рэнди, крупный ученый, сын и внук не менее выдающихся деятелей науки, трудился фармакологом в Индианаполисе, столице штата Индиана. Там он возглавлял успешную исследовательскую лабораторию под названием «Макалистер Фармасьютикалз», за что получал большие деньги. Рэнди любил свою работу, а еще внимание женщин, деньги и уважение общества, которые они ему давали.

Дед Рэнди, известный физик, провел новаторское исследование влияния атомов радия на мутацию клеток. Его единственный сын, Рэндалл-младший – отец Рэнди, – в 1960-х годах работал в компании «Дюпон» руководителем группы, разрабатывавшей ударопрочные пластики и изделия из них для военных. Рэнди был еще подростком, когда родители вдруг бросили шикарный дом в Нью-Джерси и перебрались на Средний Запад, где отец стал преподавать химию в частном учебном заведении для мальчиков в окрестностях Индианаполиса.

Даже для человека, не гонящегося за большими деньгами, как Рэндалл-младший, такая перемена в карьере не могла считаться достижением: ему было тогда уже под пятьдесят, и раньше он был ведущим научным сотрудником в одной из лучших лабораторий страны. Родители Рэнди никогда не объясняли ему причину их внезапного переезда, и лишь однажды он случайно подслушал их жаркую ссору, когда мать вдруг бросила отцу: «Настанет время, и тебе это отольется!» Много позже, когда Рэнди поступил в колледж, он узнал от своей тетки, что мужчины семьи Крейтон всегда хотели иметь все и сразу. Крейтон-первый, как тетя звала его деда, чуть ли не с первых дней брака жил на две семьи, причем совершенно открыто, не заботясь о последствиях и о том, какую боль это причинит его жене и как отразится на семье.

Сам Рэнди еще десять лет назад стал главой подразделения передовых исследований в «Макалистер Фармасьютикалз», где руководил большой командой лаборантов и ученых, изучающих биологические соединения, способных помочь в создании новых лекарств, спасающих жизни людей. Финансовые риски были высоки, но если благодаря деятельности его подразделения компания получит новые выгодные патенты, то это принесет ей многомиллиардные доходы. Немалый кусок этого призового пирога отхватит лично Рэнди, укрепив свое положение крупного игрока среди хорошо известных фармакологов своего поколения.

Особая специализация Рэнди заключалась в экспериментах с ионами калия и натрия и тонкой химией, которая обеспечивает передачу нервных сигналов с помощью механизма, работающего на чрезвычайно высоких скоростях, когда все системы организма должны функционировать без сбоев. Именно эти скорости позволяют людям ежедневно принимать мгновенные решения, не осознаваемые ими самими, от которых иной раз зависит жизнь или смерть человека, – например, когда водитель резко ударяет по тормозам, чтобы не наехать на выскочившего откуда ни возьмись пешехода, или пешеход, поскользнувшись, выбрасывает вперед руку, смягчая падение. Рэнди был убежден, что ионные ворота, соединяющие нервные клетки, являются ключом к лечению нервных и мышечных расстройств и не только. Эта важная область фундаментальных исследований «Макалистера» могла привести к разработке более эффективных методов лечения нарушений сердечного ритма, рассеянного склероза, диабета и рака. Исследование, которым руководил Рэнди, также могло быть использовано для картирования нервных путей у людей, страдающих хроническими болями, и привести к разработке альтернативных методов обезболивания без побочных эффектов, таких как привыкание к опиатам и их производным.

Совсем недавно «Макалистер Фармасьютикалз» получил большой грант Национального института здравоохранения на изучение потенциальных фармакологических преимуществ батрахотоксина. Его название происходит от древнегреческого слова «батрахос», то есть «лягушка», а сам яд представляет собой смертельно опасный натуральный секрет, вырабатываемый кожными железами небольшого тропического вида Phyllobates terribilis, более известного как ужасный листолаз. Ничтожно малая доза токсичного секрета необратимо разрушает систему активации нервных клеток грызунов. Введенная лабораторной мыши микродоза вызывает полное разрушение ионных затворов нервных клеток. А без работающих ионных затворов автономные нервные импульсы ускоряются бесконтрольно, что приводит к необратимой сердечной недостаточности и смерти в течение нескольких секунд. Противоядие от батрахотоксина пока не создано.

В тропических лесах Южной Америки нет зверя страшнее крошечной золотисто-черной лягушки, чья шкурка блестит, словно лакированная. Это знают все обитатели джунглей, и все стремятся убраться с ее пути, едва ее завидев. Все, кроме человека. Индейцы племени эмбера́, испокон веку живущие в непролазных джунглях Западной Колумбии, давно научились собирать с лягушачьих шкурок ядовитую слизь и окунать в нее свои дротики, чтобы потом стрелять ими из духовых трубок. Одного легкого укола отравленного дротика хватало, чтобы обезьяна-ревун весом в двадцать фунтов свалилась с ветки, расположенной в пятидесяти футах над землей. Только и надо было, что прицелиться, дунуть, подождать пару секунд – и готово, безжизненное тело с глухим стуком падало на устланную опавшей листвой лесную землю.

Но у Рэнди и его лаборатории возникла проблема. Для того чтобы вести исследования, необходимо было регулярно получать ядовитые шкурки, а брать их оказалось негде. Защитники природы, встревоженные резким сокращением популяции экзотических амфибий, потребовали у законодателей ограничить отлов и торговлю ядовитыми лягушками. Законодатели, недолго думая, приняли международное соглашение, которое объявило ядовитых лягушек охраняемым видом, а торговлю ими сделало противозаконной. Вот почему он не мог больше открыто посылать своих людей ловить маленьких дьяволят в тропических лесах Колумбии. Наказание за отлов особей охраняемого вида было жестким. Хуже того, если бы стало известно, что он нарушает закон, его репутации пришел бы конец, а с ней и конец щедротам дяди Сэма. Больше никаких денег, никакого престижа, никаких высот. Рэнди знал, что в Исследовательском центре Пембрука при Университете Кэлхуна Сеймура есть целый склад законно добытых золотистых лягушачьих шкурок, которые хранятся замороженными в жидком азоте. Лягушек собрали в тропических лесах Южной Америки задолго до введения ограничений. Главой Исследовательского центра Пембрука при Университете криминалистики был профессор Шеймас Фергюсон, которого Рэнди знал еще с тех пор, как сам был аспирантом кафедры биохимии Северо-Западного университета. Теперь они с Фергюсоном постоянно соперничали за финансирование и гранты из одних и тех же частных источников и правительственных учреждений.

И Фергюсон, этот параноидальный придурок, не продал Рэнди ни одной драгоценной шкурки с батрахотоксином, столь необходимым Крейтону для фундаментальных фармакологических исследований. А все потому, что Фергюсон – осел. Неуверенный в себе, склонный к соперничеству осел.

Рэнди ехал на север, в Индианаполис, выстукивая пальцами ритм по рулевому колесу, приятно взбодренный виски и прогулкой с мисс Хиггинботэм. Свидание вне офиса принесло с собой желанную смену обстановки. Почему он не подумал об этом раньше?

Его приятели по сквошу, когда он рассказывал им о своих похождениях в раздевалке корта, только качали головой, приговаривая: «Рэнди, чувак, нельзя гадить там, где ешь». Но Рэнди продолжал идти на поводу у своих склонностей и, при всем своем уме, не раз наступал на одни и те же грабли: четыре соблазненные лаборантки подали на него жалобу в отдел кадров, двум заявлениям был дан официальный ход, дело дошло до суда, так что на одни судебные издержки ушло двадцать четыре с половиной тысячи долларов, не говоря уже об огромных штрафах и моральных компенсациях, которые пришлось выплатить пострадавшим. А его последнее злоключение и вовсе стоило ему разборок со своими же адвокатами.

Рэнди еще глотнул виски, когда зазвонил его сотовый. На экране видеорегистратора в центре приборной панели высветилось имя.

– Говори, Гарольд. – Руки Рэнди по-прежнему лежали на руле в положении без десяти два – телефонную связь обеспечивал блютус.

– Простите, что беспокою, босс. – Гарольд Буллок заменял Рэнди в лаборатории, когда тот выезжал за пределы города на конференции. Он всю жизнь проработал в «Макалистер» техническим специалистом. – Тут с вами хотят поговорить из чикагского отделения ФБР, говорят, что срочно.

– ФБР?

Рэнди рефлекторно снял ногу с педали газа, чувствуя, как помутился его разум: он понял, что та интрижка с как-ее-там грозит обернуться для него катастрофой, о чем он просто не мог думать.

Он вытер лоб тыльной стороной руки. Это было свидание вслепую, пару недель назад; он отвез ее за границу штата, в захолустный бар в Иллинойсе. Ему показалось, что она не прочь. Но в разгар событий, чуток перебрав с виски и кокаином, он повел себя немного грубее, чем нужно. Было весело, но он слегка потерял контроль и, кажется, пропустил тот момент, когда зеленый свет ненадолго сменился желтым, а потом решительно вспыхнул красный.

– Ага. Я тоже удивился. – В голосе Гарольда звучало такое же недоумение, как у Рэнди. – Он сказал, что ему нужна ваша экспертная оценка, но обсуждать по телефону подробности отказался.

– Ясно. Это подождет до утра.

Крейтон опять расслабился в водительском кресле, приступ паранойи прошел мгновенно – так сдувается проколотый воздушный шарик на вечеринке. Он вне подозрений. Зря он решил, что время расплаты пришло, – ФБР всего лишь нужна консультация.

Незаметно для себя самого он выехал на встречку и остановил машину. Вынул фляжку, допил виски, высунул язык, чтобы стряхнуть на него последние капли, и бросил фляжку в отделение консоли.

– Оставь его номер на моем столе, Гарольд. Я позвоню ему утром. – И он отключил связь.

Этой фразой – «я ему позвоню» – он сам назначил свидание себе. Какая теперь разница? Они звонят ему, потому что им нужно поговорить с ним, потому что он руководит лучшей частной фармацевтической исследовательской компанией в стране. К черту Лайнуса Полинга ^[10] и все прочие лаборатории Восточного и Западного побережья, прославившиеся в конце двадцатого века. У него больше патентов на гены и больше текущих передовых исследований, чем у них всех, вместе взятых, а гранты Национального института здравоохранения текут к нему рекой, так что казна лопается, пока он сидит тут, посреди янтарного моря зернового центра Америки. И вот, имея все это, он связался с этой чертовкой, мисс как-там-бишь, и теперь сидит тут и психует, не сдала ли она его. Куда он смотрел, почему не догадался, что так и будет, что она просто очередная сучка, которая хочет подцепить его на крючок.

В сгущающихся сумерках с запада надвинулась гряда облаков и погасила последние лучи солнца. Обещали дождь. Рэнди прибавил скорость, чтобы обогнать непогоду, и всю дорогу домой ехал строго на север, изо всех сил развлекая себя мыслями о прекрасной и гибкой мисс Бетси Хиггинботэм, духами которой пропах салон его «Порше». Но возбуждение быстро спадало, а его место занимала тревога.

* * *

Дворники едва справлялись с потоками воды. Магазин спортивного снаряжения Клайда по средам работал до 10 вечера. Он уже был ближе к магазину, чем к дому, и ему нужно было забрать свой специальный заказ – сто пятьдесят футов 9-миллиметровой плетеной полиамидной веревки. И еще купить зажимы для троса и пару быстросъемных соединителей, которыми он крепил трос к анкерному болту.

Трип остановился перед магазином. Грязную парковку пересекали глубокие борозды – русла, которые промыла себе в грунте падающая с небес вода. Он отряхнулся и вошел в магазин; в ноздри ему ударил запах металлических опилок и древесной пыли. Необычайно громкий женский голос заставил его повернуться к прилавку – невысокая мускулистая молодая женщина, бурно жестикулируя, рассказывала бородатому продавцу о каких-то своих достижениях в области скалолазания, а тот покорно слушал ее и вежливо кивал.