Седан плавно рассекал ночные улицы под ритмичную музыку, выбранную Сон-Хо. Глядя в окно, Мирэ не могла отделаться от ощущения, будто весь мир вокруг нее замер. Слишком многое успело произойти за день, одни только мысли о том, через что предстоит пройти завтра, вгоняли в ступор… Нужно было выяснить, что за вирус или вмешательство повредили базу данных аукционного дома, проверить съемку с камер видеонаблюдения рядом с Инджи, найти похитителя документов и постараться встретиться с Ханьюлом. Шумно вздохнув, Мирэ прижала руку к лицу, надеясь спрятаться за ладонью от всего мира. Сил больше не осталось, а из-за всего случившегося сна ей точно не видать.

Скоро Сон-Хо свернул с дороги на подземную стоянку под жилым комплексом, где находилась квартира Мирэ. Мимолетная радость от прибытия быстро исчезла, стоило ей снова увидеть ряды припаркованных автомобилей. Нервно сглотнув, Мирэ отстегнула ремень безопасности и побыстрее выбралась из машины, прихватив свою сумку.

– Куда мы приехали? – Джин осмотрелся.

– Ко мне домой, – на ходу бросила Мирэ.

– Что? – Казалось, эта новость шокировала Джина больше, чем вид разъяренного жнеца.

– Пока ты не вернешь мне бумаги по делу Ханьюла, а я не перестану быть твоим попечителем, держимся вместе.

До слуха Мирэ донесся тихий, почти беззвучный смех Джина. Обернувшись к нему, она непонимающе развела руками.

– Что смешного?

– Уже не боишься меня? – спросил Джин.

– Я не… – Мирэ чуть не задохнулась от возмущения.

Она ни разу не сказала вслух, что боится Сонг Джина, лишь опасается… Это разные вещи. И то Мирэ об этом лишь думала, не говорила, разве что Сон-Хо. Неужели он разболтал?

– Вообще-то я помогла тебе с раной! – возмутилась Мирэ, когда не нашла колкости, чтобы достойно ответить.

– А я спас тебя от жнеца, – в той же манере парировал Сонг.

– Как же ты бесишь! – взорвалась Мирэ.

– Спокойно! – громко крикнул Пак, подняв обе руки. – Никто никого не боится, никто никого не бесит, все дружно слушают Сон-Хо, получат по рамену^[21], и будет всем счастье!

Быстрым шагом Мирэ направилась ко входу в жилой комплекс, насупившись от злости. Без каблуков и правда удавалось передвигаться гораздо быстрее. Оставив стоянку и парней позади, она ворвалась в вестибюль и чуть было не снесла с ног пожилую соседку.

– Аджумма^[22], простите! – Быстро спохватившись, Мирэ поклонилась пожилой соседке с первого этажа. От испуга пенсионерка натянула поводок своей собачонки до того, что толстому бульдогу пришлось встать на задние лапы.

– Ох… – ахнула госпожа Мин, но спустя пару секунд напряженного изучения узнала Мирэ и тепло улыбнулась. – Все торопишься! – пожурила она, а после заговорщически шагнула вперед. Поводок в ее руках расслабился и снова повис в воздухе. Толстый бульдог плюхнулся на пузо, довольно хрюкнув.

– Простите, – уже спокойнее повторила Мирэ.

Госпожа Мин с особым интересом осмотрела босые ноги Вон, а после подняла глаза к лицу. Губы соседки натянулись в улыбке. Несмотря на свой высокий достаток и безбедное существование в одном из элитных жилых комплексов, аджумма всегда казалась странной соседям, и Мирэ не была исключением. За день Вон столкнулась с немалым количеством необъяснимых вещей, и сейчас выслушивать чудачества госпожи Мин хотелось меньше всего.

За спиной тихо щелкнули двери, возвещая о том, что Сон-Хо и Джину удалось догнать Мирэ. Используя их появление, она кивнула аджумме на прощанье и обошла старушку боком, но та легонько взяла ее за руку и понизила голос:

– Сегодня приходила Юна, – улыбнулась госпожа Мин. – Я была так рада видеть ее! Она шлет тебе привет!

– Что? – Мирэ нахмурилась, но в этот момент подошли Джин и Сон-Хо. Последний дружелюбно поклонился аджумме и присел на корточки рядом с бульдогом. Пак часто встречал и провожал Мирэ на службу, поэтому его хорошо знали персонал жилого комплекса и некоторые соседи. При виде парня толстый бульдог захрюкал еще радостнее и плюхнулся на спину, подставляя живот.

– Только никому не говори, что она приходила! – Хватка на руке Мирэ усилилась, когда госпожа Мин говорила это. Старушка с опаской покосилась на Джина, но после снова улыбнулась и потянула поводок. – Мочи, а ну-ка вставай, ленивое создание!

– Госпожа-а-а, – протянул Сон-Хо. – Какое же это ленивое создание… Мочи – самый чудесный пес, какого я знаю!

– Он только кажется таким же сладким, как пирожное. На деле это настоящая язва! – тепло рассмеялась госпожа Мин и все-таки заставила толстого бульдога подняться на ноги. Беззвучно шлепая дорогими тапочками по блестящему полу, старушка вышла на улицу, несмотря на то, что на дворе стояла ночь.

– Не поздно ли для прогулок? – заметил Джин, провожая аджумму внимательным взглядом.

– Ничего необычного, она часто так делает, – призналась Мирэ, поочередно смерив взглядом госпожу Мин, затем Сонга. Почему соседка так странно на него посмотрела?

«Уже не боишься меня?» – слова Джина кольнули в мозгу, заставляя поежиться. Если не из-за недомолвок и странностей, то Мирэ точно убьет его от злости…

В этот момент Сон-Хо поднялся на ноги с энергией разжавшейся пружины и отряхнул руки, провожая старушку встревоженным взглядом.

– О чем она говорила? – спросил он, вновь зашуршав пакетом, куда вместил чуть ли не полмагазина.

– Сказала, что приходила Юна. – Мирэ направилась к лифту, игнорируя вопросительный взгляд консьержа, который изучал ее так, словно странной была не госпожа Мин, а сама Вон.

– Подожди-ка, – напрягся Пак. – Юна ведь умерла лет пять назад?

– Шесть, – поправила Мирэ, вызывая лифт. Пока кабина опускалась, в памяти непрошено появился образ Юны на сцене с блестящим микрофоном. Тогда еще Мирэ не работала в фонде Инджи и не жила в элитном доме, она даже не была знакома с восходящей звездой. Однако последние несколько лет круто изменили ее жизнь, а пожилая госпожа Мин была убеждена, что Мирэ тесно дружила с Юной, которая покончила жизнь самоубийством из-за громкого скандала на фоне слухов.

– Женщина видела свою умершую дочь? – Джин посмотрел на входную группу дверей, за которыми скрылась старушка.

– Она часто чудит, – ответила Мирэ, глядя на дисплей с показателем этажа, мимо которого проходил лифт.

– Где похоронена Юна? – внезапно спросил Сонг, когда двери лифта тихо открылись.

Перевалившись через край стула, консьерж пристально уставился на них, явно не оценив вопрос Джина.

– Доброй ночи! – улыбнулся Сон-Хо мужчине и торопливо запихнул Сонга и Вон в лифт. Пак судорожно застучал по кнопке верхнего этажа. – Нам сегодня для полного финиша осталось только в полиции побывать! – привалившись к стене, выдохнул он.

– Зачем тебе знать, где похоронена Юна? – сложив руки на груди, Мирэ покосилась на Джина.

– Я думаю, старую госпожу посетил квищин^[23], – леденяще спокойно выложил Джин, задумчиво глядя перед собой. – Хочу поговорить с призраком.

– Ты готов пойти на кладбище ночью, чтобы разговорить призрак певицы, умершей шесть лет назад?

– Верно.

– Тогда советую выходить прямо сейчас и держать путь на лондонское кладбище Голдерс-Грин. Тебе будет полезнее поговорить с призраком по фамилии Фрейд, – выпалила Мирэ и отвернулась, стараясь скрыть то, что от слов Джина по спине побежали мурашки. Кому в здравом уме захочется пойти ночью на кладбище, особенно после того, что случилось на парковке?

– Уже не считаешь подобное странным? – очевидно, посчитав ее сарказм за совет, спросил Сонг.

– Ты ненормальный… – Мирэ покачала головой.

– Не более ненормальный, чем женщина, готовая впустить в свой дом едва знакомого мужчину.

– Слушай! – вспылила Мирэ. – Я это делаю только ради защиты своих интересов! Скажи спасибо, что не бросила тебя ночевать на скамейке рядом с аукционным домом.

– Может быть, мне лучше вернуться туда? – В этот момент лифт остановился на нужном этаже, открылись двери и сбоку показался аварийный выход. Сонг шагнул в его сторону, но Мирэ грубо перехватила Джина за руку, искренне испугавшись, что он действительно может уйти.

Все-таки Сон-Хо был прав. Сейчас Мирэ и Джина связывали договоренность, бумаги, подписанные ею в больнице, и банальный страх, что может произойти новая встреча с потусторонней тварью.

– Стой! – собственный голос предал ее. Мирэ опустила глаза и только сейчас заметила, что по-прежнему держится за Джина. Быстро отпустив его, она выпрямилась и заправила волосы за уши. – Тебе нельзя уходить.

– Разве? – Джин по-лисьи сощурил глаза. Мирэ показалось, что уголок его губ приподнялся в лукавой улыбке. – Это потому, что ты переживаешь, или такой расчет?

– Защита интересов, – взяв на вооружение слова Сонга, сказанные в машине, Мирэ использовала их против него.

– Разумно, – согласился Джин.

– Вот именно.

– Значит, разумные мы с тобой в равной степени, как и ненормальные, – наклонившись к ней, подчеркнул Сонг.

Отвернувшись от него, Мирэ запрокинула голову и едва удержалась, чтобы не зарычать.

– Бесишь… – вполголоса пробубнила она, понимая, что оказалась в безвыходном положении: ее коробила мысль впустить Джина в свой дом, но при этом вгоняло в панику понимание, что он в любой момент может развернуться и уйти.

– Вот же проклятье… Ну хватит вам уже! – взмолился Сон-Хо, подталкивая их по пути в коридоре. – Неужели нельзя нормально общаться?

Шурша пакетом, Пак, как надзиратель, шел позади, контролируя ситуацию на случай, если кто-то решит пойти на попятную. Не желая признаваться себе, Мирэ хотела убежать куда-нибудь далеко и спрятаться. Отсидеться в глухой тишине со знанием, что она в абсолютной безопасности, где поблизости нет ни монстров, ни обязательств, ни госпожи Чин и ею подкупленных лиц.

Тем временем Мирэ, Сон-Хо и Джин подошли к ее квартире. Пак набрал пароль безопасности и открыл дверь. Подтолкнув Мирэ внутрь, он пропустил Джина и запер замок.

Как под гипнозом, Мирэ прошла в коридор и зашлепала босыми ногами в ванную комнату, не утруждая себя включить свет. Легко щелкнул выключатель позади, и заворчал Сон-Хо. Прежде чем скрыться в ванной, Мирэ выглянула в коридор и обнаружила, что лампа моргает. Это была меньшая странность, которая успела произойти за бесконечный день.

Скрывшись в ванной комнате, Вон встала в душевую кабину и на ощупь включила воду. Ледяной дождь полился на нее сверху, и когда одежда вымокла до последней нитки, Мирэ поняла, что все еще была в рабочем костюме. Она опустила глаза в пол, видя, как темная из-за грязи и чужой крови вода закручивается и уходит в сливное отверстие. К горлу подступили рыдания. Напряжение начало сходить, адреналин отпустил, и ноги предсказуемо подогнулись. Мирэ села на дно душевой кабины и закрыла руками лицо, пряча от запотевшего отражения свои слезы.

Так плохо ей не было уже давно. Задыхаясь от клокочущего страха, Мирэ прижала ладонь к губам, до боли жмуря глаза. Плечи задрожали. В последний раз она плакала на похоронах бабушки. В тот же день родилась фобия перед глубиной.

Когда тело пробил озноб, в голове Мирэ все встало на свои места, слезы смыло душем. Сколько так просидела, она не знала, но побыстрее отправила в мусорный контейнер некогда любимый костюм и настроила комфортную температуру воды.

Мирэ долго терла кожу мочалкой, пытаясь избавиться от навязчивого ощущения, что она все еще испачкана в чужой крови. Воздух стал тяжелым из-за пара, все зеркальные поверхности запотели. Когда кожу начало щипать, а вода показалась горячей, Мирэ закрутила краны и вышла из душевой кабинки.