А может, даже и не в воду, а в самую настоящую пропасть, которую разверз собственными руками мой любимый муж.

– Мы можем поговорить? – уточнил Бирюков, и мне захотелось лишь одного.

Закрыть уши руками и ответить, что я даже слышать не хочу ничего. Ни сейчас, ни впредь. Но вместо этого я ответила зазвеневшим от внутреннего напряжения голосом:

– Конечно, можем.

И попыталась улыбнуться. Может, всё окажется не таким, как мне привиделось днём? И Кирилл просто спросит меня о какой-нибудь ерунде, ведь сейчас так странно и несвоевременно будет получить его признания в том, что он уходит к другой.

А бывает ли вообще своевременность у таких новостей?

– Давай присядем, Варя…

Я ощутила физически, что Бирюков начинает нервничать, хоть и очень старается этого не показывать. Но когда столько лет живёшь с человеком, учишься считывать почти любую его реакцию.

– Давай, – просто ответила и практически рухнула на край кровати.

Вцепилась в него обеими руками, расставив их по сторонам от напряженного, словно тугая струна, тела. Но и это не помогло – казалось, что земля под ногами уплывает, а я – плыву вместе с ней.

Кирилл остался стоять. Он лишь заложил руки в карманы брюк и расположился так, словно хотел иметь возможность покинуть комнату беспрепятственно. Если вдруг дойдёт до подобной необходимости.

– Варя… Я узнал, что Яна… В общем, она развелась, – произнёс тихим голосом Бирюков, и сердце моё полетело в ту же самую пропасть, в которую я мысленно угодила совсем недавно.

Слушала мужа молча. Просто не смогла бы разомкнуть губы и произнести хоть слово…

– Я не хочу тебе лгать… И изменять, скрываясь по отелям… Поэтому говорю тебе честно, как есть. Пытался не думать о ней, выбросить из головы… Пытался сказать себе, что нельзя назад, в прошлое, но не могу…

Ощутив, как по щекам моим покатились слёзы, я смотрела на любимого человека, ради которого была готова на многое, и понимала, что всё… У меня больше его нет. Он весь принадлежит другой, пусть они ещё не оказались в одной постели…

Боже, как мне жутко было представлять, что Кирилл скажет мне всё это, а потом пойдёт к этой своей дурацкой Яне! Будет обнимать её, ласкать, как меня. Потом ляжет с ней и… Я ведь знаю до чёрточки каково это – заниматься сексом с моим мужем. Знаю, что ему нравится, и как он способен прочесть все мои желания до единого…

– Ты… уходишь от нас с Вероникой? – прохрипела, инстинктивно схватившись за горло.

Его сдавило чем-то льдистым, царапающим. Я запоздало сообразила, что так звучит мой голос…

– Я говорю тебе о том, что мы с тобой больше не будем жить как муж и жена, Варя. Но моя дочь останется моей самой важной малышкой, что бы ни случилось.

Я запрокинула голову и зло, отрывисто рассмеялась. Пусть не рассказывает этих историй! Я знала по опыту подруг, как бывшим мужьям становится плевать на собственных детей, когда они, эти самые мужья, начинают жить с другими бабами. И то потомство, которое родилось от их шлюх, становится самым важным и ценным. Даже если они – не отцы этим детям.

– Кирилл… Я очень надеюсь, что это просто шутка, – выдавила, отсмеявшись.

Знала ведь – даже надежды нет на то, что Бирюков надо мною потешается и так по-идиотски юморит… Всё это правда… Всё так, как он сказал…

– Нет, Варя. Это не шутка. Мы с тобой разведёмся в самом ближайшем будущем. Я тебя не обижу и отдам даже больше, чем тебе полагается по закону. Но Яну попробую завоевать уже сейчас, о чём совершенно честно тебе говорю. Мне не за что просить прощения, потому что я тебе не изменял… И не изменю.

Он подошёл ко мне и взял за окаменевшие плечи. Провёл по ним руками вверх-вниз.

– Ты – одна из самых важных людей в моей жизни. Мать моего ребёнка. Это никогда не изменится, Варя. Но люблю я другую… И хочу её до алой пелены перед глазами…

Застыв на несколько мгновений, я мысленно сказала себе, что это последний раз, когда муж ко мне прикасается. Больше не позволю ему даже думать в сторону того, чтобы он меня обнял… Не говоря о большем.

А потом я резко скинула с себя его руки и прошипела:

– Ты хоть понимаешь, что делаешь со мной, когда говоришь все эти жуткие вещи? Оказывается, ты меня никогда и не любил, если у тебя в голове была эта шлюха!

Глаза Бирюкова сверкнули немым предупреждением. Ну же! Скажи мне, чтобы я заткнулась и даже не думала называть так его драгоценную Яну! Пригрози мне, упади ещё ниже в моих глазах…

– Варя, я понимаю, что ты на взводе. И больше и слова не произнесу о том, как и кого желаю… Но я считал, что так будет честнее… Думал, что если ты будешь знать всё, тебе будет… легче.

Легче! Как будто бы вообще существовало хоть что-то в этом мире, от чего мне стало бы не так жутко и убийственно воспринимать эту новую для меня реальность…

– А дочке, когда она подрастёт, мы тоже сядем и расскажем, что её папе вдруг захотелось вернуться к прошлому и трахать его в разных позах? – продолжила я выливать на голову Кирилла то, что слышать мужу было особенно неприятно.

– Нет, Варя! Господи, ну конечно, нет! Вероника будет расти с пониманием, что её папа и мама не вместе, но они сохранили ради неё прекрасные отношения! Вот, чего я хочу… Вот за что буду биться, даже если ты решишь говорить нашей малышке всякую гадость.

Я фыркнула и снова стала зло хохотать. В этом смехе не было ни капли веселья, но и рассчитывать на то, что он поможет мне избавиться от океана боли, бушующего внутри, не приходилось. Это попросту было невозможно…

– И как ты станешь это делать? Познакомишь её с тётей Яной и расскажешь о том, как прекрасна эта женщина, которая тебя кинула в прошлом?

Бирюков скривился, как будто испытывал моральные терзания. Затем глубоко вздохнул и на какое-то время замолчал. Смотрел на меня так, как будто решал, стоит ли ему сказать или сделать что-то ещё, или нет, а я вдруг с пугающей неотвратимостью поняла: мне жутко.

Прежде всего, от того, что в голову стали лезть совершенно дурацкие мысли. Сейчас, конечно, Кирилл оставит Веронику со мной, потому что она слишком мала… Но потом? Что будет потом?

Он будет забирать дочь на выходные к себе и своей Яне? Они ведь тоже могут завести детей, которые буду Веронике братьями и сёстрами. Эдакая Санта-Барбара имени семейства Бирюковых…

– Я всё понимаю, Варя… Осознаю, как тебе сейчас тяжело. Хочу сделать всё, что станет от меня зависеть, чтобы ты не страдала…

– Так просто сотри мне память и даже мысли не допускай, что ты можешь вот так просто прийти и сказать, будто хочешь свою проститутку!

Слова вырвались из моего рта раньше, чем я успела сообразить: говорить их не нужно. Всё ведь яснее ясного. В особенности тот факт, что я не прощу Бирюкова, даже если завтра утром он проснётся и сообщит, что шлея из-под его хвоста перестала действовать и он больше никогда даже не вспомнит Яну…

– Это невозможно, Варенька… И ты прекрасно знаешь, почему. Тебе самой не нужно быть с человеком, который ложится с тобой в постель, а представляет другую…

Размахнувшись, я влепила мужу пощёчину. Такую звонкую, что у меня засаднило ладонь.

– Сволочь! Я тебя ненавижу! – прошипела истерично.

Он рявкнул коротко:

– Давай ещё!

Просить дважды меня было не нужно. Следующие две оплеухи заставили Кира отступить. Его щёки горели огнём, а глаза снова полыхали. Муж тяжело и надсадно дышал, при этом глядя на меня так, словно видел впервые.

Он практически уничтожил меня сейчас. И всё, что держало моё сознание на плаву – дочь. Только она… Только моя маленькая девочка.

– Ты же в курсе, что по закону я могу не отпускать тебя ещё год? – выдавила из себя то, что пришло в голову совершенно внезапно.

– Ты так не поступишь, – тут же отозвался Кирилл. – Я тебя знаю, Варя… Ты не сможешь оставаться женой человека, который живёт с другой и её трахает, как ты изволила выразиться.

Я улыбнулась, хотя примерно представляла, как это выглядит со стороны. Наверное, моё лицо сейчас превратилось в уродливую маску.

– У меня ребёнок, Бирюков! Ты сделал верный выбор, когда решил, что матерью твоей дочери буду я… Я не предам Веронику никогда и, если понадобится, буду драться насмерть за неё даже с тобой, – немного переведя дух, я добавила: – Прежде всего – с тобой…

Потом сделала ещё один рваный, полный болезненного ужаса, вдох. Он сковал лёгкие и стал выворачивать меня наизнанку изнутри. Но я упрямо продолжила:

– Поэтому сейчас очень крепко подумаю о том, как мне будет лучше и выгоднее поступить в сложившейся ситуации… Если оставаться твоей женой и дальше – это полезная штука, развод ты получишь не сейчас…

Эти слова стали неприятным сюрпризом для Кирилла. Да ещё каким! Конечно, он мысленно рассчитывал вовсе не на это. Наверное, продумал, как придёт к Яне, как объявит ей, что он без пяти минут свободен… И заживут они долго и счастливо.

– Мы обсудим это чуть позже, – спокойным, даже увещевательным голосом сказал Бирюков по прошествии паузы. – А сейчас давай просто ляжем спать. Я пока останусь здесь, в доме. А завтра вернёмся к этой беседе. Утро вечера мудренее.

Он просто вышел, не дожидаясь ответа. Я осталась стоять, глядя в никуда пустым взглядом.

О какой мудрости говорил Кирилл – было непонятно. Уж чего-чего, а именно её в поступке мужа не было вовсе.

Но что я могу сделать, если в него бес вселился и лишил рассудка?

Сейчас казалось, что почти ничего…

Почти до самого рассвета я просидела у кроватки дочери. Она была просто ангелом, настоящим чудом. Которое так трогательно посапывало, даже не представляя, что творится вокруг её крохотной персоны, что я только и могла реветь и отирать беззвучно бегущие слёзы.

Пару раз я не выдерживала и попросту отключалась прямо в этой неудобной позе. А просыпалась от того, что вздрагиваю, когда едва не падаю. И вместе со мною, совершенно синхронно, вздрагивала и Вероника.

Нет, мне нельзя раскисать и при ней показывать, насколько сильны мои моральные страдания. Она хоть и маленькая, но уже всё чувствует.

Особенно – маму…

Когда Вероника всё же проснулась и я её покормила и переодела, настало самое тяжёлое для меня время. Наверное, следовало попробовать поспать в надежде на то, что меня немного «отпустит», но я плохо представляла себе, как могу лежать в постели и пытаться отключить все мысли.

Спустившись вниз, я обнаружила в гостиной Лизу. Увидев меня, она вскочила и сделала пару шагов в мою сторону, но замерла. Видимо, по моему лицу было понятно, что подходить ко мне не стоит.

– Варя… Он сказал, что…

Не договорив, сестра Кирилла стала нервно кусать губы. На неё я не злилась – не было причин. Она сделала верно, когда заставила Бирюкова открыть правду, что называется, не отходя от кассы.

Ни слова не ответив, потому что на это просто не было никаких душевных сил, я прошла к дивану и устроилась на нём. Лизка, немного посомневавшись, сделала то же самое.

– Кир на работе, если что… – проговорила она тихо. – Просил за тобой присмотреть.

Я усмехнулась очень недобро и, взглянув на Лизу, хрипло уточнила:

– Чего он боится? Что выйду в окно вместе с ребёнком?

На лице сестры появилось жуткое выражение, а я застыла, потому что в голове вдруг со всей чёткостью появилось: даже не заговаривай о подобном. Иначе тебя упекут к санитарам и ты точно лишишься дочери.

У Бирюкова в руках деньги. А деньги – это власть. За последние два года я выпала из профессии. Да и то зарабатывала не слишком много по меркам Кирилла, когда трудилась иллюстратором в издательстве.

Он, конечно, никогда меня этим не попрекал. На жизнь мне хватило бы, даже если бы была свободна, но сейчас полноценно возвратиться всё равно к работе не смогу.

А Кирилл за последние пять лет достиг весьма ощутимых высот. И всегда говорил мне, что если бы не верная поддержка в лице меня, то ничего бы у него не вышло.