Не торопясь, веду левой рукой вниз, намереваясь вслепую отыскать что-нибудь, на что смогу опереться. Нащупываю твердый выступ и хватаюсь за него, полагая, что это край стола. Глубоко вдыхаю, готовая ретироваться, и слышу, как он резко втягивает воздух. Так, погодите, край стола мне кое-что напоминает. Меня внезапно осеняет, и я на 99,9 % уверена, что вцепилась в твердый, как камень, пенис, причем в огромный.

Я застываю, изображая статую, потому что не хочу усугубить ситуацию.

Так, Сиенна, нам нужно с этим разобраться. Сорвать пластырь и умчаться отсюда, убежать далеко-далеко и никогда не возвращаться. Набравшись почти не оставшейся во мне смелости, я приоткрываю один глаз и пытаюсь рассмотреть того, с кем столкнулась. А рука все так же обхватывает теперь уже пульсирующий член.

Оглядывая мужчину снизу-вверх, отмечаю черный смокинг и гору мышц. Осторожно миную шею и, наконец, смотрю в лицо незнакомцу, который буквально мог оказаться героем одной из моих непристойных книг. Своими темными глазами он всматривается в мои. Я прежде не видела настолько темного оттенка, он словно забирается мне в душу. Зачарованная самым сексуальным мужчиной из всех, кого встречала в своей жизни, я не могу найти в себе сил перестать пялиться. На макушке его волосы цвета воронова крыла достаточно длинные, чтобы сжать их в кулаке, а по бокам коротко обриты. Волевой подбородок кажется еще более выразительным благодаря татуировке крыла падшего ангела, покрывающей всю его шею. Я задерживаю дыхание и распахиваю глаза шире. Нужно рассмотреть его получше. И стоит мне решиться, я слышу, как он прочищает горло, возвращая меня в реальность. В которой я держу руку на его члене, теперь уже пульсирующем довольно сильно.

Я резко отдергиваю ладонь, словно меня отчитали, и пытаюсь отстраниться. Однако хватка на моей заднице становится крепче, и он притягивает меня ближе, губами едва не касаясь моего уха. Дыханием он щекочет мою нежную кожу, вызывая мурашки. Все тело в ответ на его действия трепещет, а к щекам приливает жар.

Он улыбается, почти касаясь моей щеки, и внутри у меня вспыхивает пламя. Я непроизвольно закрываю глаза, и с губ срывается тихий стон.

Твою мать.

Глава 3
Келлер

Сука, и сколько мне еще терпеть этот цирк? Бросаю взгляд на «Ролексы». Осталось три часа, и все идет… великолепно. Раздраженно отбиваю по столу из золота ритм. Если мне придется вступить в очередную светскую беседу с одним из этих напыщенных придурков, я обязательно сломаю кому-нибудь челюсть.

Сегодня открытие моего нового ночного клуба… то есть такого мнения придерживаются все средства информации. С моей точки зрения я продолжаю выплачивать свой долг Луке. Одна мысль о нашем договоре вызывает у меня ухмылку. Моему сводному брату, ставшему лидером крупнейшей мафиозной организации в Нью-Йорке, пришла в голову гениальная идея – я должен изобразить, будто правда пытаюсь вернуть долг мафии. За то, что они сделали самую малость – спасли мою гребаную жизнь.

Нет больше Келлера, оборванца и боксера, мотающего срок в тюрьме за то, что почти убил кое-кого во время подпольного боя. Вместо него появился Келлер «Киллер» Руссо, о бое с которым мечтает каждый, ставший неоспоримым чемпионом мира в тяжелом весе. Я живу и дышу боями. Ничто не доставляет мне такого удовольствия, как возможность выпустить таящегося внутри зверя и выбить все дерьмо из противника. Иного пути я не знаю. Только сейчас я наконец-то занялся своим делом, предварительно подписывая многомилионные контракты.

Провожу рукой по мягкому кожаному изголовью дивана, стоящего у танцпола, откидываю голову и закрываю глаза. «Всего-то три долбаных часа», – думаю я и глубоко вздыхаю. Басы сотрясают мое тело. Отпиваю из стакана скотч, обжигающий напиток ласкает стенки горла, и я начинаю изучать помещение. Зал заполнен отчаявшимися женщинами и пускающими на них слюни офисными кретинами.

Стайка трещащих женщины останавливается у моего дивана и принимается хихикать, желая завладеть моим вниманием. Я лишь закатываю глаза и затем смотрю вперед, игнорируя их намеки. Сегодня у меня нет настроения.

По всей видимости, они не читали последнюю дурацкую статью обо мне. «Самый желанный холостяк Нью-Йорка занят». Или, напротив, читали, но им просто чихать. Я занят, но в это слово заложен иной смысл.

История о нищем плохом парне, заработавшем состояние, их заводит, и они стараются попытать удачу, намереваясь стать женщиной, ради которой я ослаблю свою оборону, после чего влюблюсь по уши. Меня трясет от одной мысли об этом. Большинство из них привлекает мое состояние, способное обеспечить их роскошный образ жизни, и они притворяются счастливыми, пока я растворяюсь в ночи, охочусь в тени по поручению мафии и после этого вставляю член в первую доступную дырку. В моем же вкусе те дамы, что выкрикивают мое имя, пока скачут на моем члене, а потом исчезают, не пытаясь искать новой встречи. Простой обмен без драмы и без каких-либо чувств.

Если так подумать, это неплохой способ скоротать время. Мой кабинет наверху, и я в него пока никого не водил. Возможно, сегодня стоит лишить его невинности. Отполированный дуб будет смотреться лучше, если над ним нагнуть женщину. Представив такой поворот, я ерзаю на диване. Черт, нужно уже убраться из этой будки. Пускай оформлением клуба занимался я, но при росте шесть футов и пять дюймов^[3] всю ночь в ожидании Грейсона за таким столом с моими ногами не просидеть.

Стены клуба пульсируют, тела на танцполе дергаются в такт музыке, и я чую, как из их пор с потом выходит текила. Приглушенный свет добавляет атмосфере эротичности. Я допиваю остатки скотча и с силой ставлю стакан на стол. Если Грейсон опаздывает, мне нужно придумать, как скоротать время.

Из-за гребаного смокинга не развернуться. Пришлось прибегнуть к услугам лучшего портного в городе, но с моими раскаченными мышцами было сложно втиснуться даже в этот костюм. Я расстегиваю пуговицу под бабочкой и тут же чувствую, как отступает приступ клаустрофобии.

Затылок овевает прохладный воздух, и я стискиваю челюсть, тут же поворачивая голову. Гребаный бесполезный фейсконтроль. Последние посетители с золотым пропуском пришли полчаса назад. Сжимая кулаки, я уже готов встать с дивана, чтобы устроить сотрудникам разнос, и застываю, ощущая, как из легких вышибает воздух.

Твою мать.

Все вокруг замирает, пока я наблюдаю за тем, как она переступает порог под руку с длинноногой блондинкой, через час общения с которой наверняка начинается жуткая мигрень.

У меня не получается отвести глаз от этой богини.

Охранник номер два провожает ее взглядом и оценивает ее задницу, после чего подмигивает охраннику номер один. От одного этого зрелища у меня закипает кровь и возникает желание броситься к ним, чтобы столкнуть их рожами друг с другом.

Через секунду я возвращаю свое внимание к ней. Она потрясающая, прежде я таких не встречал. Женщины вообще редко вызывают у меня мгновенный интерес, я заставляю их потрудиться, чтобы заслужить привилегию быть со мной. Но с ней все иначе: хватает краткого взгляда, чтобы мой член отреагировал.

Я пытаюсь его угомонить, потерев под столом. Мне почти тридцать, а у меня без колебаний встает на незнакомку. Прекрасно.

У ее лица пружинят волосы; они идеальной длины, чтобы намотать их на кулак. Тогда она откинет голову, и мне откроется отличный вид на ее изящные ключицы.

Даже на таком расстоянии ее ясные голубые глаза пленяют, вызывая странное чувство в груди. Наряд подчеркивает все нужные места, а руки так и чешутся схватить ее за задницу. Это облегающее черное платье дразнит меня. От одной мысли, как я срываю его с нее, чтобы увидеть, что под ним скрыто, тело прошивает электрический ток, посылающий сигнал в член. Черт, нужно прийти в чувство. Обхватив лицо руками, я издаю стон.

Необходимо держаться от этой женщины подальше. Не понимаю, что она со мной творит, но мне от этого становится некомфортно. Я вжимаюсь в спинку дивана, пытаясь сменить положение ног под столом, и вскидываю в воздух два пальца, сообщая бармену, что пора обновить мне стакан. Нужно заглушить эти чувства.

Два скотча спустя мой разум проясняется, и Грейсон, опаздывающий кретин, уже, слава богу, недалеко. А мне ох как необходимо отвлечься. Я не могу прекратить выискивать ее в море людей на танцполе. Меня поражает, с какой страстью она зачитывает строки из трека Эминема без всякого стеснения, прямо в центре зала. Я наблюдаю за самым прекрасным представлением в своей жизни, при этом оказавшись в первом ряду. Последние полчаса ее идеальная округлая задница так и манит. На хрен Бродвей, вот они, лучшие места в заведении. Я могу смотреть на нее всю ночь.

И, по всей видимости, я не единственный похотливый гондон, заметивший ее. За ней наблюдает каждый мужчина в зале, они восхищаются тем, чем не могут обладать. А поджавшие губы дамочки косятся на нее на расстоянии. Она отличается от других пришедших женщин. Ей здесь не место, но ее это, судя по всему, ничуть не волнует. И это для меня в новинку.

Я вздыхаю и осушаю стакан, раздраженный тем, что очутился в одной лодке с прочими мужчинами, но если она не достанется мне, то, черт возьми, не достанется никому.

Пора бы мне уйти и принять холодный – нет, мать его, ледяной – душ, и отправиться в кровать. Тянусь в карман за телефоном и пишу сообщение Грейсону:

КИЛЛЕР КЕЛЛЕР:

Жди завтрашнюю тренировку. И сразу прихвати с собой лед. Где. тебя. мать. твою. носит?

Он отвечает без промедления:

ГРЕЙСОН:

Жду с нетерпением *подмигивающий смайл*

С губ срывается смешок. Дерзкий придурок.

Убираю телефон обратно в карман пиджака и застываю. Но тут меня пронзает электрический ток. Какого хрена?

Резкое движение рядом со мной пробуждает во мне бойцовский инстинкт. Я разворачиваюсь и выкидываю вперед руку, подхватывая летящую на пол женщину.

И стоит моей руке коснуться ее тела, во мне вспыхивает огонь, тут же пробуждающий мой член. Твою мать, я точно знаю, кто она.

Именно та, к которой я себе запретил прикасаться и от которой хотел держаться подальше, свалилась мне на колени и схватилась за мой член, как за джойстик.

Я гляжу на нее и замечаю, что она сморщила нос, на ее лице – неописуемый ужас. Теперь она жмурится, словно пытается набраться смелости посмотреть мне в глаза. Она так и не отпускает мой член, будто считает, что, убрав руку, тут же рухнет на пол. Она и не представляет, что бы я мог с ней сделать.

Она так тесно ко мне жмется, что по моему телу растекается тепло. Осторожно, чтобы не спугнуть ее, я наклоняю голову и делаю глубокий вдох, втягивая ее аромат: она пахнет великолепно, персиками, без сомнения, сладкими, прямо как она. «Повторяю, Келлер, это девушка не твоего калибра», – напоминаю я себе.

Хмыкая, отмечаю, что она приоткрывает один глаз. Остается каменной, как статуя, но пускается изучать меня. Похоже, ей нравится открывшийся ей вид, судя по тому, как сбивается ее дыхание и начинает колотиться сердце – иначе отчего так пульсирует жилка на ее тонкой шее?

Потеряв рассудок, я тянусь губами к ее уху и заправляю ее непослушную кудряшку. Честно говоря, не понимаю, что меня на это толкнуло: несущийся по венам жар, ее рука на моем стоящем члене или ее поразительная красота. Я вновь вдыхаю ее аромат, и с ее губ срывается тихий стон. В голове тут же проносится миллион вариантов, как бы я мог заставить ее стонать чаще.

– Ну привет, прелесть, разве не нужно угостить мужчину выпивкой, прежде чем хватать его за член? – говорю я, ухмыляясь, и жду ее реакции.

Она, напоминая оленя в свете фар, тяжело вздыхает и пытается подняться с моих коленей, но хрена с два у нее получится. Я крепче хватаю ее за задницу и прижимаю к себе, где ей и место.

Отчего-то меня к этой женщине невероятно сильно тянет. Мне не хочется, чтобы она уходила.

– Вот как ты обходишься с мужчинами, которые не дают тебе разбить лицо о пол? Я могу придумать пару других способов, как бы ты могла отплатить.

Я давлю на нее, жаждая увидеть реакцию.