Та без возражений разворачивается и быстро уходит, и я понимаю, что тетя не одну меня держит в ежовых рукавицах. Блин, вот как с ней сладить-то? Ну точно натуральная ведьма!

Тщательно осмотрев все, что принесла Амира, тетя протягивает мне одно из платьев.

– Надень это и про платок не забудь.

Взяв у нее одежду, я ухожу в ванную и запираюсь. Почистив зубы и расчесав волосы, я стою перед зеркалом, рассматривая платье, которое должна надеть. Если честно, оно прекрасно. Ткань легкая, гладкая, струится сквозь пальцы, словно вода. Цвет – глубокий сапфировый, который отлично подчеркнет светлый тон моей кожи.

Хотя я не очень похожа на маму, с моими каштановыми волосами и карими глазами, доставшимися от папы, у меня ее светлая кожа и женственная фигура с тонкой талией и плавными линиями бедер. Даже странно, как удачно я унаследовала их лучшие черты, потому что даже на примере тети Латифы я могу видеть, какой была бы, будь у меня больше схожести с отцом. Все-таки, для женщины она выглядит грубовато.

Я снимаю ночную сорочку, позволяя ткани скользнуть по коже. Платье садится на меня идеально, мы с Амирой одного роста, поэтому длина мне подходит, закрывая ноги до щиколоток. Оно облегает талию, подчеркивает изгибы, но остается достаточно скромным, скрывая руки и декольте, благодаря длинным рукавам и скромному вырезу. Я подхватываю волосы в небрежный узел, закрепляя тонкой заколкой, и надеваю сверху шелковый платок в золотисто-коричневых тонах.

Когда я выхожу из ванной, тетя Латифа осматривает меня с ног до головы.

– Так лучше, – кивает она одобрительно. – Идем.

Я не отвечаю. Просто молча следую за ней по широкому коридору, затем по величественной лестнице, ведущей вниз. Каждый шаг отдается эхом в массивных стенах особняка.

Внизу, в большой столовой, ждет семья. Когда я ступаю на мраморный пол, все взгляды обращаются ко мне. Я замираю, чувствуя себя чужой, когда вижу, что за столом сидят только мужчины.

Во главе стола сидит дядя Чингиз, рядом стоит женщина, накладывая ему еду в тарелку. Она примерно возраста тети Латифы, но совсем другая. Немного полная, небольшого роста, с мягкими чертами лица и доброй улыбкой. Она смотрит на меня с интересом, но в ее глазах нет высокомерия.

– Подойди к столу, но не смей садиться, – резко говорит мне в ухо тетя Латифа. – Женщины в этом доме едят после мужчин. Просто поздоровайся и познакомься со всеми.

Я сглатываю, но не спорю.

– Поняла, – тихо отвечаю я, подходя и вставая рядом с дядей Чингизом. – Доброе утро!

Он поднимает на меня взгляд и кивает.

– Ты должна познакомиться с семьей, Мина, – Он жестом указывает на двух мужчин напротив. – Это твои кузены Азамат и Марат, они сыновья Латифы.

Я киваю. Они выглядят похожими на мать – жесткие лица, проницательные взгляды. Старший выглядит лет на двадцать пять, младший явно моложе меня и смотрит на меня с любопытством.

Затем дядя коротко кивает в сторону Асада, но ничего не говорит. Его молчание дает понять, что представлять Асада мне не нужно. Рядом с ним сидит еще один мужчина, постарше.

– Это дядя Адам, – продолжает дядя Чингиз. – Твой двоюродный дед, брат моего отца.

Я снова киваю, не зная, что сказать. Каждый из них молча оценивает меня.

Я не чувствую себя частью семьи. Я чувствую себя товаром на прилавке.

– Похожа на нашу кровь, это хорошо, – удовлетворенно говорит дедушка Адам и я сжимаю кулаки, чтобы промолчать, потому что его замечание звучит оскорбительно.

– Пойдем, – Латифа жестом велит мне следовать за ней.

Мы проходим на большую кухню, где пахнет свежей выпечкой и травяным чаем. К нам присоединяется та самая женщина, которая обслуживала дядю.

Она улыбается и обнимает меня.

– Добро пожаловать домой, Мина! Я Элиза, жена твоего дяди.

Я вздрагиваю. Жена? Она выглядит настолько кротко, что я не могу представить ее рядом с этим мужчиной.

– Не против помочь мне с завтраком? – спрашивает она.

Я чувствую, что этот вопрос – скорее формальность. Я не могу сказать “нет”.

– Конечно, – отвечаю я.

Я беру поднос, и мы вместе с тетей Элизой направляемся обратно в столовую, но как только мы проходим в комнату, я останавливаюсь, услышав разговор мужчин.

– Ей двадцать, пора выдавать замуж, Чингиз, – говорит дедушка Адам.

– Будет сложно найти ей мужа среди наших, – голос Асада звучит спокойно, безразлично.

Я замираю.

– Почему это? – невозмутимо спрашивает дядя.

– Из-за ее матери, – отвечает Асад. – И из-за того, что она росла вне семьи.

Кровь приливает к лицу. Он говорит обо мне, как о ком-то второсортном, обсуждая мой «недостаток», словно я – бракованный предмет.

На это я уже не могу промолчать.

– Мне не нужен муж! – громко говорю я, ставя поднос на стол с громким стуком.

Все замолкают. Я сжимаю кулаки, но не отвожу взгляда. Дядя Чингиз медленно поворачивает голову ко мне.

– Повтори.

Я поджимаю губы, но голос мой не дрожит.

– Мне не нужен муж, – четко повторяю я. – И уж тем более не нужно, чтобы кто-то искал его за меня. Когда я захочу выйти замуж, я сама выберу себе жениха.

Воздух сгущается. Дядя Чингиз откладывает вилку, его пальцы сжимаются в замок.

– Как ты смеешь так говорить со мной? – его голос звучит холодно и жестко.

Я не отступаю.

– Это моя жизнь, вы не можете решать за меня все.

Он наклоняется вперед, его взгляд ледяной.

– Ты женщина из семьи Ардашевых, – говорит он медленно. – Все наши женщины выходят замуж за достойных мужчин, выбранных для них родителями.

Мои пальцы впиваются в ладони.

– Значит, я просто должна смириться, что за меня все решат?! Просто потому что мой отец умер и вы назначили себя моим опекуном?

– Да, – спокойно отвечает он.

Я задыхаюсь от возмущения, но, прежде чем успеваю снова открыть рот, раздается резкий голос тети Латифы:

– Довольно!

Я оборачиваюсь и чуть не съеживаюсь от выражения ее лица. Она разгневана. О, она очень и очень зла, ее взгляд может убить в этот момент.

– Как ты смеешь так разговаривать с дядей, да еще при посторонних?! – шипит она, хватая меня за руку и бросая еще один злой взгляд на Асада. – А ну пошли со мной!

– Но я…

– Молчи! – дергает она меня сильнее. – Ты и так опозорила себя, если не хочешь усугубить ситуацию, ты немедленно выйдешь со мной.

Ее пальцы стальными тисками сжимаются на моем запястье, причиняя жгучую боль. Я не могу вырваться. Она тянет меня прочь из столовой, ее голос гремит в ушах:

– Ты еще не поняла, где находишься?

Я не отступаюсь, я тоже зла. На нее, на них на всех.

– Пусти меня! – резко вырываю руку, но она еще сильнее сжимает хватку.

– Не смей повышать голос в этом доме!

– Я имею право говорить о своей жизни! – огрызаюсь я. – Вы хотите, чтобы я просто молчала и делала, что мне говорят?!

– Именно! – гневно бросает она. – В этом доме женщины не спорят с мужчинами!

– Я – живой человек, а не вещь без собственного мнения!

– Ты не знаешь, где находишься, девочка!

– Знаю! – мои пальцы сжимаются в кулаки. – В клетке! В месте, где у женщины нет голоса!

Ее губы сжимаются в жесткую линию.

– Ты станешь позором для нашей семьи, – говорит она ледяным голосом. – За что мне такое наказание, лучше бы тебя вообще не было!

Я задыхаюсь от ярости.

– Если кто-то здесь позор, так это вы! – выпаливаю я. – Вы живете так, будто женщины – рабы!

Я даже не вижу, как ее рука взлетает в воздух, но чувствую жгучую боль на щеке. Голова откидывается в сторону, кожа горит. Я замираю, шокированная.

Она ударила меня.

Никто никогда не поднимал на меня руку.

– Если еще раз скажешь что-то подобное… – угрожающе низким голосом говорит тетя Латифа, – я выбью из тебя всю твою дерзость.

Я дрожу, но не от страха.

От ненависти.

Моя щека горит от удара, но я не опускаю голову. Я не позволю ей увидеть, что мне больно. Я не позволю им сломать меня.

Латифа смотрит на меня, ее глаза темные, злые, в уголках губ дрожит недовольство. Она прямо дышит властью, и ей не нравится, что я ей не подчиняюсь без вопросов.

– Иди в свою комнату, – ее голос звучит отрывисто, приказным тоном.

Я сжимаю губы, не двигаюсь.

– Немедленно, – она делает шаг вперед, и я знаю, что если не послушаюсь, то она ударит снова. – Посиди там, подумай над своим поведением. Завтрак ты не заслужила.

Я поднимаю на нее взгляд, полный ненависти, но она только ухмыляется, словно читает меня как открытую книгу.

– И не смей выходить, пока я сама не приду за тобой.

Я разворачиваюсь и резко шагаю прочь, почти бегом поднимаясь по лестнице.

Я сбегу.

Я ни за что не останусь в этом доме, не стану жить с этими ужасными людьми. Неудивительно, что папа не захотел оставаться в их семье, они же все злобные уроды!

Глава 3

Я молча сижу за столом, наблюдая, как дядя Чингиз переваривает утреннюю сцену. Он медленно пьет чай, его лицо непроницаемо, но по легкому напряжению в челюсти я понимаю – он недоволен.

– Она слишком дерзкая, – наконец говорит он, ставя чашку обратно на блюдце.

– Латифа ее перевоспитает, – говорит дедушка. – Не нервничай зря. Я пойду на прогулку.

Дедушке Адаму девяносто лет и он много времени проводит на свежем воздухе, так что его быстрый уход никого не удивляет. Но дядя Чингиз продолжает говорить о Мине, удивляя меня.

– Не знаю, как мой брат ее воспитывал, но Латифе придется заполнить многие пробелы, – вздыхает он.

– Мама с ней справится, дядя, не волнуйся, – злобно ухмыляется Марат.

– Ты думаешь, за кого ее можно выдать замуж? – игнорируя его, обращается ко мне дядя.

Я ненадолго задумываюсь, прежде чем ответить.

– Мина красивая, это плюс, – спокойно говорю я. – Если не ждать предложений от Байсангуровых и им подобных, ее вполне можно устроить в семью, которая проигнорирует тот факт, что она воспитывалась не здесь и ее мать не нашей нации. Думаю, многие уже знают о ее существовании и им будет интересно на нее посмотреть.

Дядя Чингиз хмурится.

– Кто сказал?

– Все уже знают, что ты взял на себя ответственность за племянницу, – говорю я. – Женщины не умеют держать язык за зубами, новость разлетелась по клану быстрее, чем мы бы хотели.

Он издает недовольный звук, но не спорит.

– Я не уверен, что ей можно доверять, девчонка совсем не видит границ, – говорит он после минутного размышления. – Но прятать ее я тоже не могу.

– Мы должны взять ее с собой на свадьбу Вахабовых, – предлагаю я. – Пусть люди на нее посмотрят. Там будет много достойных мужчин, которых привлечет ее красота, а уж когда они узнают, что она твоя племянница…

Он понимает, к чему я веду. С Чингизом Ардашевым многие хотят породниться и своих родных дочерей он выдал в самые уважаемые семьи, обладающие большой властью. Для Мины придется смириться с вариантом попроще, но зная его, он захочет побыстрее отделаться от нее, учитывая ее строптивый характер.

– Я хочу, чтобы она была правильно одета и вела себя достойно, – предупреждает он. – Ее будут оценивать не только мужчины, но и женщины.

– Ты прав, дядя, – вдруг вмешивается Азамат. – Надо побыстрее отдать ее замуж, чтобы не мучиться с ней.

Я скрываю усмешку. Вот идиот.

– Может, лучше выдать ее за кого-то из тех, кто работает на нас? – подает голос Марат. – Зачем зря так напрягаться?

Я замечаю, как Чингиз раздраженно дергает бровью.

– Не говорите ерунды, – пресекает он.

Оба недовольно замолкают, бросая на меня злобные взгляды.

Я их не замечаю. Я знаю, что они ненавидят меня. Они видят, что я ближе к дяде Чингизу, чем они, хотя я не его родная кровь. Они его семья по рождению, но именно мне он доверяет самые ответственные дела, именно к моему мнению он прислушивается, но меня это не радует. Я давно уехал бы отсюда, если бы мог. Я бы забрал своих сестер, и начал жить своей жизнью, вне клана.