На неолитической стоянке в Тверской области откопали два крупных, размером с большое яблоко, окаменелых слепка раковин брахиопод (Gigantoproductus). Древний человек аккуратно очистил их от известняка и сложил в ямку с кусочком охры и каменной чашечкой. На каждом слепке торчали два толстых выступа, похожие на выпученные глаза: следы мускульной системы. Сходство с лицами позволило предположить их символическое использование. У хантов сто лет назад такие камни считались духами-помощниками в рыбной ловле^[48], те же сто лет назад в карьере возле Венева (Тульская область) рабочий принял подобные окаменелости за каменные головы обезьян^[49].

В Башкирии на стоянке энеолита нашли сделанные из раковин брахиопод личины со вставными глазами из перламутра. Археологи полагают, что это головы сов^[50].

Кельты в Британии процарапали глаза и волосы на конкреции с крупной раковиной аммонита, причем ее внешний оборот стал напоминать нимб.

Из фрагмента раковины каменноугольного наутилуса (Solenochilus) несколько столетий назад вырезали странную рыбоподобную голову в Ирландии. Может быть, она служила домашним оберегом: ее нашли под лестницей дома. Археолог К. Оукли не без оснований указывал: человек, который подобрал эту окаменелость и вырезал на ней личину, наверняка считал, что фигурный камень пропитан «духовной субстанцией»^[51].

В личинах-окаменелостях могли видеть и конкретных богов. В начале XX века французский геолог заметил в госпитале сделанный из панциря морского ежа талисман. Ему сказали, что окаменелость передавали из поколения в поколение и молились ей больше века. Самым удивительным оказалось объяснение владельца талисмана. По его словам, этот камень – голова младенца Иисуса^[52].

Для других личин, конечно, нет объяснений владельцев. Вероятно, они были бы похожими, разве что поменялись имена богов. Люди из Костенок, скорее всего, молились на личину из брахиоподы так же, как и французы на личину из морского ежа спустя 22 тысячи лет.

Перечень личин можно расширить, хотя он в любом случае будет ограничен российскими и европейскими находками, для которых есть обзорные работы. Однако личины из окаменелостей наверняка делали и в Китае, Японии, Индии, Австралии, Африке – где угодно начиная с палеолита.

Есть и фигурки. Одну нашли в Норвегии, когда проводили срочные спасательные раскопки на стоянке позднего мезолита (6500–6200 лет до н. э.), по которой проходила новая автомагистраль. Окаменелость небольшая, с ягоду вишни: природный слепок раковины двустворчатого моллюска. Мезолитический мастер увидел в ней женские прелести – ягодицы, бедра, живот – и потратил немало времени, чтобы отполировать «живот» и подчеркнуть на нем естественную выемку – «пупок»^[53].

Находки археологов вполне четко указывают, что уже в палеолите у людей были фетиши из окаменелостей. Однако сами окаменелости в верованиях палеолитического человека, кажется, надо признать случайным материалом. Просто некоторые из них своими очертаниями напоминали человека или животное и благодаря этому привлекали внимание и ценились. Вряд ли их искали специально. Такие же личины делали из камней и наверняка из коряг, бревен и костей причудливой формы.

В неолите отношение к окаменелостям изменилось. Их стали собирать целенаправленно.

Жизнь людей в те времена поменялась так сильно, что перемены получили особое название – неолитическая революция. Появилось земледелие, были одомашнены животные и растения, построены первые города и храмы. Множество сложных захоронений указывают, что у людей сформировался полноценный культ мертвых, и окаменелости заняли в нем прочное место.

В Европе с окаменелостями, как правило, хоронили женщин, иногда детей, которые в традиционных обществах считались практически бесполыми до подростковой инициации. Мужчин с окаменелостями хоронили редко, почти никогда.

В Западной Европе главными погребальными ископаемыми стали панцири морских ежей. Они во множестве залегают в горных породах Европы, часто попадаются на глаза и, вероятно, привлекали людей в первую очередь благодаря необычной форме – каменного яйца.

Яйцо во многих культурах выступает символом творения и плодородия, яйца часто служили талисманами и амулетами. Стоит отметить, что слова «амулет» и «талисман» нередко используют как синонимы, хотя их назначение различно. Амулеты (обереги) должны отгонять злых духов и несчастья. Талисманы, наоборот, – притягивать богатство, счастье и удачу.

Панцири морских ежей в Европе клали в могилы женщинам начиная с неолита. У некоторых покойниц в Швеции и Германии они лежали между ног^[54], во Франции и Британии – в правой руке^[55]. Панцири морских ежей клали и бедным, и богатым покойницам. В британском Брайтоне раскопали пару удивительно бедных неолитических захоронений, где не было никаких сопроводительных предметов, кроме панцирей ежей. Одно погребение археолог Сесил Карвен назвал ужасным: «Выглядело так, словно молодую женщину бросили в канаву вместе с другими отбросами, она лежала там ничком, закинув одну руку за спину и согнув колени, без какой-либо подготовленной могилы». Ей в яму кинули только панцирь ежа. В другой наспех устроенной могиле похоронили молодую женщину с ребенком. С ними положили два куска мела, бычью кость и пару ископаемых морских ежей – этим и ограничились^[56].

Фигурка из ядра раковины двустворчатого моллюска. Норвегия.

Иллюстрация А. Атучина

Традиция сохранялась тысячи лет. Панцири вымерших морских ежей клали в могилы минойского времени на Крите, в египетские погребения VI–V веков до н. э. В лангобардских гробницах и могилах эпохи Меровингов они – обычный погребальный инвентарь^[57]. Самое позднее известное захоронение с панцирями морских ежей в Европе раскопали на еврейском кладбище в Винчестере, которое использовали в XII–XIII веках: панцирь положили у головы ребенка^[58].

Зачем – ответить сложно. Интерпретация древних погребений – задача почти неразрешимая. Ключ к похоронным обрядам – предания и мифы, а они для древних культур неизвестны. Антрополог Х. Райхель-Долматофф показал это на примере индейцев коги, живущих в горах Колумбии. Он два часа наблюдал за похоронами девушки. Вначале тело умершей завернули в белые пелены, которые зашил ее отец. Мать и бабушка в это время исполняли монотонный, почти бессловесный напев. Когда тело отнесли на кладбище, шаман объявил, что отворил дом в селении Смерти, и показал, где копать могилу. На дно ямы положили россыпь зеленых камней, раковины устриц и одной улитки. С девятой попытки шаман поднял тело покойной, в позе эмбриона труп положили в могилу головой на восток, затем «дом» закрыли, то есть яму засыпали землей.

Если археолог найдет эту могилу, он увидит просто скелет, лежащий на камнях и ракушках головой на восток. Ритуал и символику предметов он не восстановит, не узнает про селение Смерти, про то, что девятикратным подниманием тела шаман возвращал мертвую в состояние эмбриона, в противоположность девяти месяцам беременности. Не догадается, что раковины устриц символизируют живых членов семьи покойной, а раковина улитки – «мужа» умершей: если не положить ее в могилу, покойница заберет кого-нибудь живого из деревни^[59].

По словам историка религий М. Элиаде, доисторические погребения – семантически закрытые феномены^[60]. Рассуждать о погребальной символике окаменелостей можно лишь с известными оговорками. Но для некоторых могил с окаменелыми морскими ежами рассуждение выглядит правдоподобным, особенно для двух странных погребений бронзового века в Британии и Франции.

В 20 километрах от Лондона, на холмистой равнине недалеко от Данстэбла, раньше возвышались два кургана. К середине XIX века их изрядно раскопали, расширяя посевные поля. Весной 1887 года землевладелец поручил разровнять угол кургана, и рабочие наткнулись на кости. Фермер сообщил о находке своему знакомому, Уортингтону Смиту.

По образованию Смит был архитектором, но давно забросил это занятие и зарабатывал на жизнь, рисуя картинки для книг, журналов и газет. Он написал и проиллюстрировал несколько определителей грибов, причем ядовитые грибы проверял на себе и семье (однажды все отравились, но выжили). Пока Смит готовил определители и вышагивал километры по лугам и лесам в поисках грибов, он увлекся археологией, стал собирать артефакты и получил в округе известность любителя древностей.

Окаменелый панцирь морского ежа. Меловой период. Казахстан.

Фото Г. Миранцева

Смит отправился на ферму.

Курган насыпали четыре тысячи лет назад, когда-то он был 15-метровым в диаметре, трехметровым в высоту. В центре, скорее всего, находилась могила вождя, по бокам было шесть или семь других захоронений, где, судя по размерам погребений, покойники лежали скрюченными в позе эмбрионов. Все могилы были разграблены в прошлом или уничтожены фермерами, кроме одной. Погребение, на которое наткнулись землекопы, оказалось нетронутым.

Костей в нем оказалось немного, все плохой сохранности и ломались, как печенье. Само захоронение было очень бедным: разбитый горшок, несколько каменных орудий и неожиданно сразу 12 панцирей морских ежей. Смит понял неординарность находки, расширил площадь раскопки. Из земли показывались все новые и новые панцири. Смит отошел от кургана в поле, взял грабли и принялся пропалывать землю, которую разбросали с кургана рабочие. И снова пошли панцири, панцири, панцири.

Всего Смит собрал, по разным данным, от 100 до 200 штук. Большинство принадлежало округлым эхинокорисам (Echinocorys ovatus), было несколько небольших микрастеров в форме сердечек (Micraster coranguinum). Оба морских ежа жили в меловом периоде.

По мнению Смита, все панцири были похоронены в одной могиле. Он тщательно осмотрел остатки других погребений в кургане и не нашел в них ни одной окаменелости.

Кроме морских ежей, Смит выкопал в погребении 340 обломков костей, у себя в лаборатории их просушил и пропитал в жидком, почти кипящем желатине. Кости принадлежали молодой женщине лет двадцати пяти и примерно пятилетнему ребенку. Смит полагал (хотя никак это не доказывал), что ребенка могли похоронить с матерью заживо^[61]. Судя по отдельным костям, рост покойной был чуть меньше 150 сантиметров.

Спустя несколько лет Смит издал книгу «Человек – первобытный дикарь», которая стала бестселлером. Ее фронтиспис украшал рисунок погребения женщины с ребенком. Женщина обнимала дитя, словно Мадонна, а вокруг них лежало кольцо из панцирей морских ежей. Как красиво написал палеонтолог Мак-Намара, на этих покойников был надет саван из ископаемых ежей^[62].

Увы, это художественная реконструкция. Вместо разрозненных и крошащихся (по словам Смита, «как хлеб») костей – целые скелеты. Вместо рассеянных по полю панцирей – аккуратное кольцо. На самом деле неизвестно, как скелеты и панцири лежали в могиле.

В любом случае погребение нетривиальное. Почему с «Мадонной» похоронили не одного морского ежа, а целую груду?