Внешне эти двое были как Инь и Ян. Кей, одетый в черный шерстяной джемпер с высоким воротником, коричневые брюки чинос и кожаные челси от Феррагамо, смахивающий на современного Гэтсби – и Бес в своей винтажной байкерской куртке, черных потертых джинсах и ботинках «Доктор Мартенс», больше походивший на модель «Афликшен», чем на одного из самых жестоких защитников лиги. У одного на руке золотой «Ролекс», а у второго – массивные перстни с черепами и кожаные браслеты из множества ремешков. Думаю, если бы однажды я не затащил парней в ирландский паб, где мы надрались до зеленых лепреконов и в пьяной потасовке с футболистами прошли ускоренный курс по получению сертификатов лучших друзей, Кей и Бес так бы и продолжали по сей день ненавидеть друг друга.

– Шутишь? – нахмурился Макс. – Ты один из лучших форвардов лиги.

– Который за последние шесть игр не забил ни одной шайбы, – невесело усмехнулся я и поморщился от того, насколько убого это прозвучало.

– Ну… – Друг на мгновение запнулся и посмотрел на меня как на бездомного одноглазого щенка. – У тебя было несколько голевых передач.

Я начал раздражаться:

– Мне не нужна ничья гребаная жалость.

– Жалость? – Бес изогнул бровь, которую рассекал тонкий, но довольно заметный шрам. – Такого слова нет в моем словаре, дружище.

– Впрочем, как и словосочетания «хороший вкус», – усмехнулся мне Коннор, похлопывая по ладони геймпадом, и Громов показал ему средний палец. – Соберись, Харди. Ты просто устал. Слишком мало сна. Слишком много интенсивных тренировок. Просто остановись, выдохни и перезагрузись. Парочка эффектных голов – и ты снова любимчик публики.

Макс поставил банку газировки на стол и наклонился, чтобы погладить Ролло, который все это время спокойно дремал у его ног.

– Время от времени у всех бывают неудачные периоды, старик.

– Именно! – Я щелкнул пальцами у него перед носом, который неоднократно был сломан, и хоккей здесь ни при чем. – Неудачные! Удача отвернулась от меня. Разве вы не видите? Стерва обиделась потому, что я не поклоняюсь ей, как это делают остальные, и решила свалить.

– Почему именно сейчас? – спросил Коннор, глядя на меня как на полоумного придурка. К слову сказать, именно так я себя и чувствовал. Никто в здравом уме не станет придумывать своим неудачам мистическое оправдание. – Ты всегда презирал суеверия, и это не мешало тебе три предыдущих сезона подряд занимать верхние строчки в списке лучших бомбардиров лиги.

Я выпрямился, слегка пошатнувшись, вынул из-за уха сигарету и вставил в рот. Щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся и выпустил облако серого дыма. Насыщенный аромат кубинского табака приятно защекотал нос. Кей протянул мне пепельницу в форме подковы – как символично, твою мать, – и недовольно помахал рукой, рассеивая дым. Он ненавидит курение. Считает его привычкой недоумков. Цитата, если что.

– Не знаю, мужик. – Сделав очередную затяжку, я задумчиво склонил набок потяжелевшую голову. Бороться с отупляющей сонливостью становилось все труднее. – Я с первой игры сезона пытаюсь понять, что делаю не так. Я играю на пределе возможностей. Моя физическая форма лучше, чем когда-либо. На тренировках все проходит гладко, команда и тренеры мной довольны. Но стоит только судье произвести стартовое вбрасывание, как моя клюшка тут же прирастает к заднице. Какого хрена?! Раньше я мог набирать по три очка за матч, а сейчас? Я вообще не чувствую шайбу, понимаете? Слепой гольфист играет лучше.

– Слепой гольфист не надерет завтра задницу «чикагцам», а ты надерешь, – подмигнул Бес, и Ролло громко гавкнул в знак солидарности.

– Только если ты одолжишь мне свою волшебную монетку.

На лице друга появилось почти болезненное выражение.

– Забудь, чувак. Ты же знаешь, я поделюсь с тобой чем угодно: деньгами, девчонками, почкой, яичком, но моя монетка – табу для всех.

Я усмехнулся:

– Окей, а что насчет твоей коллекции «счастливых» шелковых носков, Кей?

МакБрайд брезгливо поморщился.

– Талисманы так не работают, Рид, – покачал головой Громов. – Это должно быть что-то личное. Что-то, что однажды принесло удачу именно тебе.

– Необязательно. – Я повернул сигарету и уставился на оранжевый уголек. – У нас же есть командные предыгровые суеверия, которые типа «работают»: слушать Foo Fighters в раздевалке, целовать шлем вратаря, в строгом порядке выкатываться на лед…

– Вот именно – командные! – Макс открыл следующую банку газировки, и я недовольно поджал губы, когда несколько розовых капель попало на мой белоснежный диван. – Личные талисманы гораздо круче. Но в чужих руках они теряют силу. Такие дела, братан.

Его серьезный тон вызвал у меня смех.

Смех был горьким, коротким, но чертовски искренним.

– Поверить не могу, что мы всерьез обсуждаем эту хрень. – Я потушил сигарету о бронзовое дно подковы, после чего швырнул пепельницу на кофейный столик. – Знаете, идея Коннора, что мне просто нужно больше спать, кажется единственной разумной, так что…

Я потряс головой, желая поскорее очистить разум от этого тупого разговора, затем махнул друзьям и устало поплелся в спальню, стараясь не думать о том, что ждет меня завтра на игре.

Глава 3
Рид

– Что значит – передумали заключать со мной контракт? – Прижав телефон плечом к уху, я вытащил из багажника спортивную сумку и с грохотом захлопнул капот своего черного внедорожника. – Этот козел Питерсон полгода умолял меня прорекламировать его ссаные изотоники!

– «ПитФит» – денверская компания, Рид, – доносился из динамика монотонный голос моего агента. – Они хотят, чтобы амбассадором их бренда стал игрок местного хоккейного клуба, а новость о том, что тебя хотят обменять, уже просочилась в прессу и моментально стала самой обсуждаемой в мире.

Проклятие.

Я не ожидал, что это произойдет так быстро.

Мерзкие пронырливые журналисты!

Как же я ненавидел этих падальщиков. Всех до единого. От них всегда одни неприятности.

– Окей, плевать. – Я показал охраннику на входе свой пропуск и вошел в здание домашней арены. – Значит, вернемся к диалогу с японцами. Их попугайские шмотки, конечно, та еще экзотика, зато…

– Японцы тоже отозвали свое предложение, Рид, – прервала меня Оливия. Последовала пауза, а затем послышался тяжелый вздох. – Принимая во внимание тот факт, что ты сейчас переживаешь не лучшие времена в своей карьере, такая реакция рекламщиков не должна нас удивлять.

– Не лучшие времена – преуменьшение века, – пробормотал я, ошеломленно глядя на толпу незнакомых людей, которая собралась у дверей в нашу раздевалку. Судя по камерам и пресс-картам на шеях – большинство из них, если не все, были журналистами. – Твою мать… Мне нужно идти, Лив.

– Все в порядке? – обеспокоенно спросила она.

– В полном.

Я сбросил вызов и раздраженно зашагал навстречу оживленной моим появлением толпе. К счастью, она была не слишком большой – десятка два людей, может, два с половиной. Но даже этой кучки счастливчиков, которым чудом удалось сюда попасть, оказалось достаточно, чтобы еще больше испортить мне и без того хреновое настроение.

– Когда начнешь забивать, Харди?

– Тебя действительно собираются обменять?

– Эй, Харди, повернись сюда!

– Какого дьявола они здесь делают? – спросил я у охранников, торчащих перед дверью раздевалки.

– Мистер Гейт, – коротко ответил один из них.

Главный тренер.

Ну конечно.

Хитрый мудак решил организовать для меня маленькое позорное шествие в духе Серсеи Ланнистер, чтобы я «собрался, перестал валять дурака и вспомнил наконец, за что мне платят миллионы». А эти ребятки, судя по всему, должны были меня взбодрить. Просто великолепно. То что, мать его, нужно перед игрой.

– Кто лидер раздевалки «Дьяволов»?

– Правда, что тебя хотят понизить до АХЛ?

– Почему у команды нет капитана?

– Тебя не удивляет, что в этом сезоне защитник Громов играет в атаке лучше, чем ты, центрфорвард?

Игнорировать их было довольно просто, но это вовсе не означало, что меня не задевали их слова. Позорно сбегать от прессы в раздевалку я не собирался. Тренер бросил мне вызов, и я обязан его принять. Поэтому, нацепив маску полнейшего равнодушия, я принялся расписываться на протянутых джерси, фотографироваться со всеми желающими и сдержанно отвечать на вопросы. Разумеется, только на те, которые не вызывали у меня желания сломать кому-нибудь челюсть.

– Как думаешь, обмен реанимирует твою карьеру?

Я стиснул зубы и едва не проткнул ручкой хоккейную карточку со своей фотографией, на которой выводил автограф.

Мне было шесть, когда я забил свой первый гол. Девять – когда получил первую хоккейную награду. В четырнадцать я уже выступал за местный клуб в первенстве среди команд старшей возрастной группы, а в девятнадцать поставил подпись под первым трехлетним контрактом с клубом «Денверские Дьяволы», выступающим в НХЛ, который выбрал меня на драфте. В двадцатичетырехлетнем возрасте стал лидером по числу заброшенных шайб за сезон, что в итоге привело команду к победе в Кубке Стэнли, а по итогам прошлого сезона признан одним из самых высокооплачиваемых нападающих лиги.

А теперь меня хотят обменять, как какой-то обоссанный мусор.

Это походило на сон, на ночной кошмар. И я отчаянно желал проснуться. Колорадо снова стал моим домом, парни из команды – настоящей семьей, а главный тренер, каким бы мудаком он ни был, – вторым отцом. Конечно, я понимал, что НХЛ – это прежде всего бизнес, но меня тошнило от одной лишь мысли о том, что мне придется сменить клуб. Я не мог этого допустить. Просто не мог.

– Хоккей для тебя работа или жизнь?

– Жизнь, – ответил я, не раздумывая.

– Что с тобой случилось на матче с Бостоном?

– Мышцу потянул! – ответил ему кто-то из толпы, и все разразились смехом.

Я повернул голову в сторону шутника, и одного моего взгляда оказалось достаточно, чтобы стереть дебильную улыбочку с его лица.

Когда этот парень выкуривал свой первый косяк, подглядывал за девчонками в школьной раздевалке и проходил остальные этапы нормальной жизни подростка, я жил на катке. Большинство этих людей понятия не имеют, что такое просыпаться от сильных судорог после адских тренировок или садиться в ванную со льдом, чтобы твои мышцы, которые к концу дня напоминают тлеющие угли, хоть немного восстановились. Но тем не менее эти типы почему-то решили, что у них есть гребаное право потешаться надо мной.

Долбаные недоумки.

Я уже собирался уходить, когда почувствовал легкое прикосновение чьих-то рук, которые неуверенно обвились вокруг моей талии. Опустив голову, я увидел миниатюрную шатенку ростом с фею Динь-Динь, которая робко прижималась к моей груди. Стоит сказать, ощущения были довольно приятные. Не припомню, когда в последний раз меня кто-то вот так обнимал. Девчонки, которых я трахаю, предпочитают не тратить время, которого не так уж много им отводится, на подобные вещи.

– На удачу, – смущенно прошептала журналистка и сразу же отстранилась.

Объятия продлились не дольше двух секунд, но отчего-то взволновали меня гораздо больше, чем все эти дерьмовые вопросы, которые продолжали лететь в меня, словно пули.

Прежде чем войти в раздевалку, я еще раз взглянул на любительницу обнимашек. Она выглядела как хуманизированная версия Роксаны из мультсериала «Мышиный дом». Немного мило. Немного сдержанно. Хорошенькая, но не в моем вкусе. На вид лет двадцать с небольшим. Определенно ниже среднего роста и весом с карманного суслика. Не по размеру большой красный свитер доходил ей почти до колен, поэтому я мог лишь гадать, насколько аппетитными выглядели ее бедра. Несколько темных прядей с медным отливом выбились из высокого хвоста, под левым глазом отпечаталась тушь, чему наверняка поспособствовал непрекращающийся снегопад. На короткий миг наши взгляды встретились. Девушка улыбнулась мне, и на ее щеках появились очаровательные ямочки.

Когда я вошел в раздевалку, эта улыбка все еще стояла у меня перед глазами.

Глава 4
Рид

В раздевалке царила расслабленная атмосфера, несмотря на то, что наши дела шли неважно. Парни перематывали свои клюшки и обсуждали турнирную сетку под сакральную Learn to Fly группы Foo Fighters.