– «Склонен к фантазиям и переносит на любимого человека свои желания и ожидания. Как падающая звезда, которая непременно должна сгореть». Ага, эдакий настырный романтик. Видал я парочку таких.

Олимпия засмеялась, а Альберт между тем продолжал переворачивать страницы. Иногда он одобрительно кивал, а порой таращил глаза, как всегда, когда его что-то полностью захватывало.

– Это потрясающе! Я балдею…

– Письмо пришло вместе с атласом, – сказала Олимпия, когда Альберт закончил листать книгу, и протянула ему записку. – Он купил его у одного антиквара и считает, что в свое время этот том мог принадлежать…

– Подожди-ка, и тебе хватит смелости? – взволнованно прервал Альберт, впрочем тут же понизив голос.

– Смелости для чего?

– Для того, что предлагает твой отец в записке… Смелости узнать, куда стремится твое сердце! Ты же свободна как ветер, Оли, и ты не позволяла себе влюбляться с тех пор… ну, когда мы были вместе. Может, посвятишь лето исследованию этих пяти континентов любви?

– Что ты имеешь в виду под «исследованием»? – с досадой поинтересовалась Олимпия.

Альберт озорно рассмеялся:

– Это будет зависеть от того, на что тебя вдохновит каждый континент. Все великие путешественницы умеют импровизировать. Подобная авантюра – это и вызов, и отличная практика, не правда ли? Хотя для этого тебе придется распрощаться со своим страхом.

– Каким таким страхом? – спросила она еще более раздраженным тоном.

Альберт указал на кудрявого парня, который опять углубился в свои записи.

– Вот, например, с таким… – шепнул он. – Хватит духу заговорить с ним, чтобы выяснить, с какого он континента?

– Да я же его совсем не знаю!

– Вот об этом-то и речь! О том, чтобы знакомиться с новыми людьми… И возможно, найти любовь. Только так ты сумеешь выяснить, с каким типом любовников ты чувствуешь наибольшую связь.

– С тех пор как у тебя появилась родная душа, ты стал невыносим!

– Невыносимо влюблен, ты хочешь сказать? – поправил Альберт с лукавой улыбкой. – Ладно, дело обстоит так: у тебя впереди целое лето, а ты не раз признавалась, что хотела бы полюбить, правильно?

– Ну да не знаю… Наверное… Но не первого же попавшегося!

– Само собой. Но чтобы это произошло, тебе всяко придется знакомиться с кем-то, да? А этот «Атлас любви» кажется мне прекрасным поводом. – Олимпия бросила на друга скептический взгляд, и тот вздохнул. – Ладно, это все пустая болтовня. Ясно, что тебе не хватит духу…

– Думаю, ты меня недооцениваешь, – хмыкнула Олимпия, быстро вскакивая с места.

Пока она заставляла себя передвигать непослушные ноги к последнему столику, ей казалось, будто пол качается, – так, верно, ощущает себя исследователь дальних стран, ступивший на твердую землю после долгого и изнурительного плавания.

ЕВРОПЕЙСКИЙ ЛЮБОВНИК

Ему ведомы секреты соблазнения.

Время над ним не властно.

Склонен к фантазиям и переносит на любимого человека свои желания и ожидания.

В силу этого он страстен, но не отличается постоянством.

Как падающая звезда, которая непременно должна сгореть.

Пока длится влюбленность, европейский любовник будет с пристальным вниманием продумывать детали: тщательно выбирать обращенные к избраннице слова и жесты, создавать незабываемую обстановку и яркие впечатления, лично или в длинных письмах, в которых выразит всю глубину своих чувств.

Европейский любовник постоянно умирает от любви или во имя любви.

5. Письма к утраченной любимой

– Извини, тебе помочь?

Эта фраза сложилась у Олимпии в голове где-то между четвертым и пятым шагом по направлению к молодому человеку. А дальше, увы, сплошная импровизация.

Юноша поднял глаза; казалось, ему требуется время, чтобы вернуться к реальности, словно записи уносили его далеко за пределы и этого кафе, и этой эпохи. А потом он улыбнулся, но ничего не сказал.

– Видишь ли… я собираюсь здесь работать, – добавила Олимпия. – В этом кафе. С графическими романами и все такое… ну, не знаю… хочешь, я тебе что-нибудь порекомендую? Нет, если я мешаю, то могу уйти, – закончила она, чувствуя, как кровь приливает к щекам.

Прежде чем девушка отвернулась, юноша закрыл ручку колпачком и с французским акцентом произнес:

– Спасибо, что отвлекла. Все равно в голове ни единой мысли. И что ты порекомендуешь?

Олимпия не ожидала такого ответа. На самом деле более логичными выглядели бы слова: «Нет, спасибо, все в порядке». А теперь, стоя так близко, девушка подумала, что его глаза своим ярко-голубым цветом напоминают волны на побережье Коста-Брава.

Олимпия сглотнула и бросила взгляд на Альберта. Ее приятель делал вид, будто по уши занят своим телефоном. И только его вопросительно поднятые брови явно говорили о том, что он внимательно прислушивается к беседе.

– Мм… А что тебе нравится? – поинтересовалась Олимпия.

– Я предпочитаю истории о любви. И чем необычнее, тем лучше.

Почти комичная уверенность его тона заставила Олимпию улыбнуться. Она попросила молодого человека подождать, пока отыщет что-нибудь подходящее.

Когда она проходила мимо столика Альберта, ее друг поднял голову и одобрительно кивнул с гордым видом. Олимпия лишь пожала плечами. Она ведь даже еще не начала тут работать! Если хозяйка магазина вдруг появится именно сейчас, то наверняка разозлится и наймет кого-нибудь другого.

Пока Олимпия терзалась сомнениями, ее внимание привлекла книга на самой верхней полке. Это был графический роман, тот же самый, что мать подарила ей несколько месяцев назад, еще до исчезновения отца. Назывался этот опус «Океан любви», и в нем описывалась история моряка: он пропал в океане, а жена делает все возможное и невозможное, чтобы найти его.

Все это в высшей степени походило на дежавю, когда происходит нечто, о чем раньше уже читал или писал.

Замечательным в этой книге было то, что там почти отсутствовал текст: сплошные рисунки, словно в немом кино. Что полностью соответствовало просьбе юноши о «необычном», а вдобавок речь шла о жертвенной любви.

– Вот это… – Она плюхнула немалого размера комикс на стол француза, и тот сразу принялся листать его.

– Очень занятно, – высказался он. – Кстати, меня зовут Бернар.

– Олимпия. Все, больше тебе не мешаю, пойду…

– Ты мне вовсе не мешаешь, – возразил он, убирая рюкзак с соседнего стула, чтобы она села. – Итак, ты собираешься стать продавщицей?

– Да, очень надеюсь! Совсем скоро у меня собеседование с владелицей магазина. Честно говоря, я жутко боюсь.

– Тогда я ей скажу, что ты дала мне отличный совет. И вообще, я собираюсь купить эту книжку, но подожду с оплатой до прихода хозяйки, годится?

Олимпия расхохоталась:

– А если комикс тебе не понравится?

– Это будет моя жертва любви, и классно, если благодаря этому тебя возьмут на работу!

Олимпия снова покраснела. Жертва любви? Олимпии казалась очаровательной манера Бернара говорить с таким забавным французским акцентом, но не меньше ей нравилась и его театральная жестикуляция. Иногда он придвигался к Олимпии почти вплотную, словно их связывала некая близость, существующая далеко за пределами сегодняшней встречи, отчего сердце девушки стучало, как барабан.

Она уже начинала понимать, что перед ней – чистейший образчик европейского любовника, и тут же в памяти всплыли предупреждения из атласа.

– Это мой любимый книжный магазин, – сообщила Олимпия, слегка успокоившись.

– А я вот здесь впервые. Искал какое-нибудь тихое кафе, и по дороге попалось это… Случайностей не бывает. Так или иначе, если ты будешь тут работать, то этот магазин станет и моим любимым.

Олимпия опять почувствовала, как розовеют щеки, но сейчас уже по другой причине. Это что, флирт? Ведь они совсем друг друга не знают. Вот именно так дела и делаются на этом первом континенте? Или ей все только померещилось? Альберт был прав: со времени их недолгой связи она не могла похвастаться ничем похожим на свидание, и уж тем более незнакомцы никогда не пытались с ней заигрывать… Да и она, по совести, тоже не собиралась ни с кем заигрывать.

– Ну, не стану тебя больше отвлекать, – смущенно промолвила Олимпия, намереваясь вернуться к их с Альбертом столику.

– Пожалуйста, не уходи, – попросил Бернар, понизив голос и умоляюще глядя на нее голубыми глазами. – Я еще успею дописать свое письмо!

Олимпия с удивлением посмотрела на него:

– По-моему, я впервые вижу человека, который пишет письма… И кому же оно предназначено?

– Если честно, то я не уверен, хватит ли у меня духу вырвать листки, чтобы отправить это письмо. Только знаю, что не могу не написать его… Вообще-то, у меня их много, – добавил Бернар, демонстрируя Олимпии заполненные словами страницы блокнота. – Они для моей бывшей девушки.

Олимпия не горела желанием обсуждать эту тему, но Бернару, похоже, было необходимо выговориться.

– Мы расстались несколько месяцев назад. Наша любовь превосходила все границы разумного. Может быть, поэтому в конце нам пришлось пойти разными путями. Она сделала этот решительный шаг…

– Сочувствую…

– Нет, сейчас все в порядке. И я в порядке. Этими письмами я хочу сказать, что прощаю ее, она не виновата в том, что наша совместная история подошла к концу. Скажем, это мой способ исцелить свои раны. Звучит очень банально?

– Банально? Нет… вовсе нет. И кто знает, – добавила Олимпия, искоса взглянув на Альберта, – вдруг вы в будущем сможете остаться друзьями?

Бернар смотрел на девушку с таким восхищением, словно она только что произнесла блестящую речь, а не просто выдала расхожую фразу, слышанную тысячу раз.

Волшебство развеялось, когда в помещение вошла женщина лет сорока с ярко-рыжими кудрявыми волосами. Одета она была довольно-таки своеобразно: из-под алой куртки выглядывало синее платье, вызывающе подчеркивающее пышный бюст, а тонкие чулки украшал рисунок в виде черных кошек. Туфли ее воскрешали в памяти образ Джуди Гарленд из страны Оз.

– Добрый день, добрый день! – проворковала она, опуская на пол переноску. – Оскар! Не хочешь познакомиться с Минервой?

Бледный продавец вошел в зал в тот момент, когда экстравагантная дама открывала дверцу переноски. Из нее пулей вылетела полосатая кошка, быстро лизнула переднюю лапу и одним прыжком взлетела на верхнюю полку стеллажа, посвященного жанру манга.

Похоже, в глазах хозяйки этот скачок восстановил порядок в мироустройстве; она повернулась к Олимпии и, забавно ткнув в ее сторону пальцем, проворчала:

– Я знаю, кто ты. Итак, собираешься стать моей новой сотрудницей? – продолжала она, подходя к столу. – Ты и не представляешь, какие муки тебя тут ожидают… Как тебя зовут?

– Олимпия, – ответила девушка, вставая, чтобы пожать протянутую руку.

– Замечательное имя, мне нравится.

Вслед за тем она устремила проницательный взгляд на Альберта, словно не заметив француза с его блокнотом, заполненным письмами.

– А ты, наверное, племянник моего друга… Приятно познакомиться. Я Лола. – И, снова повернувшись к Олимпии, хозяйка добавила: – Надеюсь, ты без ума от комиксов и графических романов!

Как если бы эти слова заставили сработать тайную пружину, Бернар подал голос:

– Она мне порекомендовала книжку.

Лола бросила на него испепеляющий взгляд: мол, я не спрашивала твоего мнения, заткнись. Олимпия тихо продолжила:

– Моя мать – художница, у нас всегда в доме была куча комиксов.

– Хорошо, хорошо… А официанткой ты когда-нибудь работала?

– Ну… признаюсь, нет.

– А, без разницы! Опыт – это не то, что происходит с человеком, а то, что человек делает с тем, что с ним происходит, как говаривал Олдос Хаксли^[14]. А почему ты считаешь, что подходишь для этой работы?

Вопрос застал Олимпию врасплох. Наверное, ей следовало бы заготовить какие-то фразы к собеседованию, но все происходило в такой спешке…