Чувствую себя не просто брошенной, а выброшенный. Ненужной. Словно кто-то попользовался мной, а когда я стала немощной, просто избавился. Нашел кем заменить.

Только он вышел снова слёзы. Не останавливаю уже. Так стало обидно и горько.

– Значит, на развод подал, – прошептала, закрыла лицо руками, к горлу подкатил ком, я громко всхлипнула, не смогла удержаться, заплакала в голос, тихо подвывая, размазываю по лицу холодные слёзы.

– Разве я заслужила? Почему он так со мной? Почему? – тихо проговариваю, закусывая губы, стягивая кулаками простынь, – за что? За то? Потому что я теперь больная и немощная…

Реву и разговариваю сама с собой. Сама задаю вопрос, сама на него отвечаю.

Тихий стон заставил испуганно замереть.

Медленно поворачиваю голову, смотрю на соседа… его свободная рука поднялась и опустилась.

Не знаю, как у меня получилось, но, в первый раз за всё время в больнице я практически вскочила с кровати, и вся моя слабость куда-то немедленно исчезла.

Я вышла из палаты, чуть пошатываясь, торопливо прошла к дежурной, и пока шла даже почувствовала в себе какую-то исцеляющую силу.

– Послушайте… там этот человек… он шевелится, – позвала медсестру.

– А? Да? Сейчас скажу доктору, возвращайтесь в палату, – она встала и пошла искать доктора.

Я вернулась, остановилась возле своей кровати и смотрю на мужчину.

Он уже не шевелится.

Вошёл доктор.

– Что случилось? – сразу к больному.

– Он поднял руку и опустил, – говорю, наблюдая за манипуляциями доктора.

– Ну и что, ничего страшного. Так бывает, иногда. Он же живой может начать двигаться.

– Но вы говорили он в бессознательном состоянии, – испуганно хмурюсь.

– Да, в бессознательном состоянии, человек может двигаться. Вы не знали? – слегка улыбнулся.

– А когда его переведут в другую палату?

– Сейчас все места заняты, а его личность неизвестна. Родственников нет, никто не бросился его искать.

– Так он что – бомж?

– Ну, не прям бомж, просто пока что мы не знаем, кто он. Документов у него при себе не обнаружено.

– Вы положили ко мне в палату бомжа? – всё ещё не могу поверить.

– Не бомжа не нагнетайте. Он обычный человек без документов. Он же не грязный Вы же видите. Вполне нормальный человек. Потерпите ещё немного, – недовольно сказал доктор.

– Ладно, – я села на свою кровать.

Сколько ещё терпеть? Не дай бог он встанет, глаза у него закрыты, пойдёт искать кого-нибудь, найдёт меня. Неизвестно что у него в голове. Он может быть маньяк или террорист, откуда я знаю.

Как-то страшновато оставаться рядом с таким человеком, только выхода нет. Понимаю, больница переполнена, а человека без имени решили положить именно в мою палату.

Глава 3

Его забрали на перевязку, а когда привезли обратно лицо мужчины уже было открыто и хорошо видно. Только голова перебинтованная и шея. Несколько глубоких царапин на лбу и у глаз. В одном месте шов, прикрытый тонкими пластырями.

– Ну вот, теперь можете и поговорить, – усмехнулась всё та же пожилая медсестра.

Я уже не нахожу никаких аргументов против, всё что хотела, высказала, осталось только терпеть и ждать пока меня выпишут домой.

И ещё, я заметала, что наличие безмолвного, недвижимого соседа в какой-то момент перестало напрягать.

Мужчина всё ещё в бессознательном состоянии, как будто спит. Врачи сказали, что это не кома и что в любой момент он может прийти в себя.

Лежу на своей кровати, читаю книгу, стараюсь меньше поворачивать голову и смотреть на открывшийся чёткий профиль. Лицо мужчины, теперь уже точно понятно, интересное. Не то чтобы красивое, я бы сказала, как говорит моя мама – хорошее лицо.

Может быть он хороший человек, а может и плохой. Это пока неизвестно.

И мне не хочется этого узнавать.

За сутки как-то свыклась с мыслью, что придётся до самой выписки лежать в палате с человеком другого пола. Внутренне перестала этому сопротивляться и сразу он перестал мешать.

Мне, собственно, не до него. Мысли крутятся где-то в неизвестности будущего. С трудом могу представить, что буду делать дальше. Врач сказал, что с таким диагнозом я должна идти подавать документы и справки на инвалидность, чтобы получать какие-то выплаты по недееспособности. Дал все указания.

Ещё недавно я бы улыбнулась и ответила, что мой муж прекрасно меня прокормит. А те копейки, что получу, мне не нужны, пусть отдадут кому-нибудь другому, кому нужнее… но сейчас серьёзно понимаю, придётся идти и делать так как посоветовал врач.

Будущее не видится вообще. Не представляю, что буду делать без Олега. Неужели придётся существовать на пособие по инвалидности? Вернусь к родителям в деревню. Да ещё неизвестно сколько проживу. А вдруг подойдёт очередь на операцию, придётся возвращаться. А это лишние деньги, время и нервы.

Может быть, осталось совсем недолго… лучше не уезжать, подождать здесь.

До одиннадцати читала книгу, стараясь отвлечься от навалившиеся грустных мыслей. Их так много, что я уже не знаю, как с ними бороться.

Встала, сходила в уборную. Вернувшись, посмотрела на соседа. Подошла, встала над ним.

Сверху смотреть ещё интереснее, чем сбоку. Видно, он сильный, волевой человек.

Что же случилось с ним такое, что привело его сюда, на эту койку?

И почему до сих пор не появился ни один его родственник?

На пальце нет кольца. Не женат? Или доктора сняли и положили в личные вещи? Хотя, зачем снимать кольцо? Вряд ли. Скорее всего, его просто не было.

Рассматриваю чёткие черты, тонкие морщинки у глаз и на переносице, крутую горбинку носа, щетину, которая за двое суток хорошо так отросла над губой, на подбородке и щеках. Ещё немного и будет всё чёрное с проседью. Теперь явнее можно предположить возраст. Сорок или близко. Не молодой, не старый. А как раз в самом расцвете красоты и мужественности.

Хорош. Теперь точно видно, что хорош.

Подошла ближе, со стороны его свободной руки. Сама не знаю зачем долго-долго смотрю в закрытые глаза. Кажется, сейчас они откроются, он глянет на меня и скажет – Привет, или что-то в этом роде. Улыбнётся или испугается. Нет, такой вряд ли из пугливых. Он смелый. Это чувствуется в волевых чертах. Очнётся, спросит кого-то по имени, позовёт… а никого нет. Тут только я.

Вряд ли он будет рад увидеть незнакомое лицо.

Ещё, я нашла в его бездействии новую возможность. Так как я, практически несколько суток мало с кем разговариваю, то, потребность выговориться накопилась за эти несколько драматичных дней. Не могу больше варить всё в голове, хочется выплеснуть на кого-то, а не на кого.

И я решила высказать всё незнакомцу, всё равно он меня не слышит, не видит и скорее всего никогда не увидит, потому что послезавтра я выписываюсь, а он останется здесь и неизвестно придёт ли когда-нибудь себя.

Так почему не воспользоваться хоть как-то? Надеюсь, мне это поможет.

И я заговорила.

– Вот интересная ситуация получается, ты здесь лежишь, а где твоя жена, почему она не беспокоится о тебе? Молчишь? – прошлась по палате, сунув руки в карманы халата, – Например, я не знаю где был мой муж… а потом он приходит и говорит – Вера, нам нужно развестись. Он полюбил другую.

Остановилась у окна, повернулась, пошла обратно.

– Даже не представляла, что такое может быть. Почему я была в нём так уверена? Глупая, наверное, да? Я не могу вспомнить никакого даже намёка на его измену. Слепая я. Вы мужчины, умеете изменять так, чтобы никто не догадался, – повернулась, обращаясь к соседу.

Он всё так же, в одной позе, не шевелится, тихо дышит.

– Представляешь, оказывается, он 3 года мне изменяет, – я усмехнулась, снова подошла к окну, остановилась, смотрю вниз на освещённый фонарями двор больницы, на машины скорой помощи, – Как я могла этого не заметить? Думаешь, я должна начать его ненавидеть… а я не могу. Может потом. Или я всё ещё люблю? Кто ответит? Ты не ответишь. И хорошо. Лучше тебе молчать. Ты вот, лежишь один. Почему ты один? Где люди, которые тебя любят? Где они? Почему не здесь, не у твоей кровати? Или тебя тоже бросили? – посмотрела на его лицо. – Не верю, что тебя могут бросить… ты красивый… сильный… наверное.

Отвернулась.

– Может быть, ты плохой человек? А, нет, подожди, я поняла, ты тоже изменяешь своей жене. Поэтому и кольца у тебя на пальце нет. Снял его. Мужчины обычно так делают. Жена не знает где ты. Потому что ты попал в аварию, когда ехал к любовнице… или от неё. Я права? – усмехнулась.

Уже болтаю лишь бы что, просто хочется поболтать, развить тему. У меня ведь даже подруги нет, которой я могу вот так выговориться.

Так пусть этот человек хоть какую-то функцию выполнит, хоть какая-то для меня небольшая психологическая помощь, чего зря лежать тут.

– Мужчины наверное все такие. Хотя… мой папа живёт с мамой уже 30 лет и я ни разу не слышала, чтобы он изменял. Мама бы мне рассказала о таком.… А может и нет. Может она бережёт мой душевный покой, знает, как люблю папу. Нет… он не такой.

Прижимаю руки к груди.

Нет, мой отец не такой. Он верный, он любит маму. Никогда не нанесёт ей подобной раны.

В груди что-то кольнуло, я насторожилась, прислушалась к ощущениям. Ежедневно принимаю теперь препараты, но доктор сказал – они не лечат, просто поддерживают.

Оперлась о подоконник, смотрю в ночное небо, там луна, ещё не круглая, но уже яркая.

– Знаешь что самое гадкое? То, что он бросил меня в такой ситуации, – я усмехнулась, – пусть бы подождал пока я умру и шёл на все четыре стороны. Я хотя бы верила в то, что кто-то любит меня, – сильнее сжала губы, чтобы снова не заплакать, – А теперь, получается и сердце у меня больное, и мужа нет, и жить не на что, и, подозреваю, негде.

Ком подкатил к горлу. Вспомнила, что возвращаться мне придётся в квартиру, где живу с Олегом вот уже пять лет. Там ведь все мои вещи.

– Не представляю, куда я пойду, если он скажет уходить… Куда я пойду? Получается, не ты – бомж, а я – бомжиха. Если Олег привёл туда свою Лерочку, то мне придётся уйти. А чтобы снять квартиру нужны деньги. Кругом нужны деньги, понимаешь? Вот если бы у тебя были деньги, ты бы сейчас не лежал здесь, рядом со мной, а лежал бы в платной клинике где-нибудь. И тебя бы целый день лечили. Ты бы давно пришёл в сознание.

Снова прошла от стены до стены.

– Если бы у тебя были деньги, была бы и жена и любовница, и кто-то из них сейчас бы сидел у твоей кровати.

Прошла по палате. Просто, чтобы ходить, двигаться. В одну сторону, в другую. Повернулась и вдруг увидела, мужчина пошевелил рукой.

Я остановилась, жду, если повторится, пойду и позову медсестру.

Врач ведь сказал, люди в бессознательном состоянии иногда шевелятся, тогда можно никого не звать.

А что если он приходит в себя?

Подошла ближе. Больше не шевелится, недвижим.

Протягиваю руку, трогаю плечо, чувствую тепло его тела. Дотрагиваюсь до пальцев, просовываю ладонь под его пальцы, легко сжимаю.

Мной движет желание показать, что он не один, и не брошен. Хоть этот мужчина мне никто, но за полтора суток, я прониклась некоторым желанием заботы о нём. Ему хуже, чем мне. Никто не заслуживает быть больным и брошенным. Я понимаю это как никто.

Обхватываю ладонью его пальцы, чувствую тихий жар его кожи.

– Да, тебе хуже, чем мне, – говорю тихо. – но ты, хотя бы, ещё ничего не знаешь.

В этот момент его пальцы вдруг сжались, стиснули мои пальцы. В первую секунду я замерла, но потом стала осторожно вытягивать ладонь из захвата. Скорее всего, неосознанного.

Мужчина держит, не пускает.

– Хорошо, давай я позову медсестру, – догадываюсь, возможно, он бессознательно пытается позвать на помощь.

Медленно и осторожно освободила пальцы из его захвата, пошла в коридор к дежурной медсестре.

– Тот человек, он опять двигается, – указываю пальцем в направлении нашей палаты, отвлекая медсестру от чего-то в телефоне.