– Хм, дай подумаю, – наша спутница недооценила спектр интересов нашей малышки, не ожидала, что с обсуждения гимнастики до жрачки один только шаг. – Я рыбу очень люблю, в любом виде.

– Разве её можно любить? Я думала, что ты сладенькое что-нибудь назовешь! Мы вот с дядей Тимуром пончики любим. Когда он меня с занятий забирает, мы с ним едем в Останкино. Там самые вкусные пончики! Объедение просто. – Палит нас. Специально не смотрю на Алину. Рите, как и другим гимнасткам, нужно контролировать свой рацион, поэтому мама запрещает ей мучное и сладкое есть. Только по дням определенным и в небольшом количестве. – Ты пробовала? Они очень вкусные! Перед тем как их есть, нужно потрясти бумажный пакет, тогда сахарная пудра равномерно распределится. Тимур меня научил! – у Риты на каждом слове взрывы эмоций, пропеллер ни на секунду не затихает.

– Ритуль, я в Москве всего два с половиной года живу. Почти всё время провожу у нас в Долгопрудном. Не представляю, где вкусные пончики продаются.

Собственно, Рита не просто так такой общительной стала, гены мамы не спят в ней. Алине, судя по всему, надоедает молчать, оставаясь с краю от эпицентра событий. Она разворачивает на сидении в полкорпуса, подгибая одну ногу под себя.

– Доченька, ты же знаешь, вам – гимнасткам, нельзя есть такое. Надо всегда оставаться худенькими, стройными. Бери пример, Эмма не ест, и ничего страшного не происходит, – боковым зрением вижу, как Алина улыбается Эмме, в надежде, что та её поддержит.

– Да, когда занималась спортом профессионально, ничего лишнего не позволяла себе. Четыре года прошло, но пищевые привычки так и остались, – девушка на лету схватывает.

– Ты уже четыре года, как завершила карьеру спортивную? Удивительно, больше двадцати лет тебе и не дать. Выглядишь младше своих лет. – Всё, Алинка точно увлеклась диалогом.

– На свой возраст и выгляжу, – усмехается Эмма. – На момент последних соревнований, в которых я участвовала, мне было шестнадцать. Только начинала в сениорках выступать.

Видели, как свеча резко тухнет? Сейчас такое же с Алиной случилось. Рита нам жужжала, что Эмма «Вау какая!». Уверен, Алина уже обдумывала, как уговорить Эмму, чтобы та дала интервью на Ютуб канале одной из подружек нашей блогерши.

– А когда ты успела чемпионкой мира стать? – включается Рита.

– Малыш, чемпионкой мира я только среди юниоров была. Во взрослом разряде я успела только этап Кубка мира выиграть и выполнить программу мастера спорта.

– А Женя сказала, – малая панибратски вспоминает своего тренера. – Что ты не просто чемпионка была, а абсолютная чемпионка. Вынесла всех, – подытоживает. Слышу, как она хлопает себя по коленкам ладонями. Рита так делает в знак высшей степени удовлетворения, у деда своего научилась. После еды они обычно так делают. – А ещё она сказала, что серебряных медалей у тебя нет совсем.

– Вот тут Женя переборщила, – произносит Эмма, смеясь. Я в этот момент слышу звон колокольчика. Ничего особенного, просто маразм пришел старческий. – Я в детстве была неуклюжая очень. До восьми лет я и мечтать не могла о серебряных медалях. Третья с конца в слабейшей из групп.

– А потом?

– А потом были труд и упорство. И потрясающий тренер – Алия Нурбек кызы.

– Я о такой у нас в федерации не слышала. – Рита с Алиной по очереди задают вопросы. Настала очередь мамы.

– А она и не в России. С моих шести до шестнадцати мы с семьей в Кыргызстане жили. Я там выступала. У нас было двойное гражданство, проблем не возникало. После возвращения в Россию у меня не пошло дело со спортом.

– А почему? – дрожа от интереса, Рита спрашивает.

– Так вышло, – вижу, как Эмма пожимает плечами. – Приоритеты сместились. Решила, что пора учиться нормально начинать. Когда у тебя тренировки по десять – двенадцать часов на дню длятся, учебники ты видишь только за день до того, как зачеты сдавать приходится. До десятого класса я прилежностью в учебе не отличалась. В этом я точно плохой пример для сравнения.

– А после десятого?

– Начиная с десятого, десятый – одиннадцатый, взялась за ум. У меня была цель поступить в определенный институт.

– Поступила?

Думаю о том, пожалела ли Эмма, что села в машину ко мне. Не отрываясь от дороги, слушаю их разговор. Не думаю, что мне самому удалось бы узнать о ней больше за час, чем Рита за десять минут вытягивает.

– Не совсем. Поступила, но не в тот, что хотела. Позже, правда, перевелась, сейчас учусь там, где мечтала.

Повисает пауза в воздухе. И что, ни одна не спросит, где она учится?

– А кто у тебя в Долгопрудном?

Так тоже, Алина, сойдет.

– Там институт, и квартиру тоже там снимаем с подругами.

– Без общежитий что ли? – спрашивает Алина с сожалением.

– О, нет. У нас хорошие общежития. Центры спортивные, лаборатории. Всё есть на территории, но после того, как работать начала, стало неудобно в общаге. Я иногда прихожу очень поздно. Коменданты разные попадались.

– А что за институт? – подаю голос. Вопрос чисто формальный, сам уже понял, но хочу убедиться, что мне очень везет.

– МФТИ.

Отмечаю две вещи. Первая: как я и думал, она учится в сильнейшем техническом вузе страны. Долгопрудный для меня именно с Московским физико-техническим институтом и ассоциируется. У них имеется собственная система подготовки выпускников, в рамках которой они практику проходят в компаниях-партнерах института, коим моя фирма и является. Вторая: не положительная от слова совсем. Отвечая мне, Эмма в телефон смотрела, ноль интереса. Всю дорогу она в него втыкала, но остальных удосужила зрительным контактом. Ну что же, слишком много внимания Вы, Тимур Алексеевич, от ребенка хотели.

– А ты что в Москве одна живешь?! – охает Рита, видимо, что-то прикинув в своей голове.

– Да, все родные в Амурской области остались. Бабушка, тетя, племянница. Она, кстати, примерно такого возраста, как и ты. Немного постарше. Ей восемь будет в этом году.

– Так мало? А у меня много кто есть, – Рита разводит руки в стороны, огромный круг в воздухе рисуя. – Мама, папа, дядя Тимур, бабушка Валя, дедушка Лёша, бабушка Вера, – зажимая пальчики, переходит на вторую руку. – Деда Борис. Ещё Стелла и Алекс.

– Он Александр, малышка, – поправляю её.

– Стелла и Александр – дети дяди Тимура. Он не любит их называть по-модному.

Да уж… Стелла, как не крути, очень модно. Моя бывшая жена утверждала, что имя изысканное.

– А ещё есть Курица, это мой кот. А как ты ежа назовешь?

Рита не унимается всю дорогу. Ей надо знать всё. Уже на подъезде к городу, я думаю о том, что надо сначала своих скинуть, потом уже Эмму везти. На встречу уже никак не успею. Набираю своему секретарю и прошу перенести её на более позднее время. Обычно я такое не люблю, но сегодня воспринимаю спокойно. От чего бы?

– Высадите меня где-нибудь около остановки. Любой. Я сама доберусь. Не стоит такой большой крюк делать, – явно волнуясь, просит Эмма.

– Нет! Дядя сначала тебя отвезет, а потом нас. Так мы сможем с тобой подольше поболтать, – маленькая болтушка рушит все мои планы.

Глава 4

Эмма

– А лет тебе сколько? – спрашивает Маргаритка, прищурившись и головку свою светлую наклонив на бок. Малышка выглядит так, что вот-вот и готова меня вывести на чистую воду. Дознаватели МВДшные ей только позавидовать могут.

Сколько себя помню, малообщительной я была всегда. Настоящая подруга у меня появилась только после переезда в Москву. До этого были приятельницы. В спортивной среде очень сложно обзавестись настоящими друзьями. Сегодня вы пьете из одной кружки, спите на составленных вместе кроватях, а завтра ты выигрываешь турнир и, стоя на пьедестале, видишь, как твой «лучший друг» слезами давится, глядя на тебя со злобой.

Для меня большой спорт оказался не таким, как я себе представляла.

Осуждать не приходится, слишком много своего труда и боли каждый затрачивает, испытывает для достижения результатов. Когда всё тело ноет, суставы выкручивает после изнурительных тренировок, и сил не остается даже на улыбку, когда не оправдал ожиданий возложенных… Разве есть ресурс радоваться за кого-то? У большинства его нет. К этому надо быть готовым. Я много раз видела, как сильные девочки скатывались в истерику после выставления оценок и объявления итоговых результатов.

К чему я? Да я никому, кроме Оли, подруги моей, столько о себе не рассказывала, сколько Цветулёчку за время пути. Перед ней устоять невозможно. Светло-русые волосы, огромные голубые глаза, маленький немного вздернутый носик, ярко-алые губки. Именно так я себе ангелочков представляю всегда. Броский макияж соревновательный её не портит. Чудесная общительная крошка, похожая на свою маму.

– Рита, ты же знаешь: такие вопросы задавать некрасиво, – одергивает Риту мама.

Проблемы для себя я не вижу, мы вроде как обсудили, что мне двадцать лет. Но малышка, по-видимому, не поняла, что и с чем там складывать нужно было.

– Двадцать.

В очередной раз чувствую на себе взгляд Тимура Алексеевича. Не могу объяснить почему, но жутко, просто до дрожи смущаюсь. Малышка своим повелением – отвезти сначала меня, спасла.

Не представляю, что бы случилось с моей кровеносной системой, останься я с ним наедине. У него взгляд не тяжелый, но обжигающий. Настолько внимательный, что у меня кожа буквально горит. Ещё в спорткомплексе поняла, что мне кто-то затылок просверливает. Часто на себе взгляды ловлю, но настолько теряюсь впервые. Всю дорогу я старалась смотреть куда угодно: на Риту, на колени свои, в телефон, только не на него. Все несколько раз, что глаза поднимала, мы с ним в зеркале взглядом встречались. Неужели у него настолько развито боковое зрение, что может так машину вести? Делает он это, кстати, прекрасно. Сама водить я не умею, но назвала бы его стиль вождения уверенным. Никаких резких разгонов и торможений, полностью контролирует всё, что происходит вокруг.

– Стелле тоже двадцать! Вы с ней обе повесы! – Рита снова восторгом вспыхивает! Хорошо, что не навесы.

– Ровесницы? – решаюсь всё же уточнить. Мало ли какое впечатление я произвожу на ребенка.

– Да, точно! Стелла – младшая. А Саша её старше чуть-чуть, – продолжает мне все тайны их семьи раскрывать. Обращаю внимание на это не только я: Тимур Алексеевич откашливается, словно ему бы не хотелось, чтобы о его детях речь заходила. – Они не очень ладят друг с другом. Саша больше папу…

– Малыш, ты увлеклась, – предупредительно произносит мама Риты.

Рита выглядит немного недовольной, такой запал сбили.

Не сказать, что мне очень-то хотелось знать подробности жизни Тимура Алексеевича, но не могу не отдать ему должное, его сложно представить чьим-то отцом. Высокий шатен с карими глазами, подтянутый. Излишне стараюсь его не рассматривать, но мужественность чувствуется с первых секунд, даже когда он просто молчит. А ещё он умеет говорить глазами, возможно, на мне так сказывается его убийственная харизма.

– Я хотела сказать, что вы бы со Стеллой поладили. Со мной ей играть не интересно, потому что я маленькая. Можно на ежика посмотреть? – переключается за долю секунды.

Не представляю, как с Ритой может быть неинтересно?! Я со своей племянницей обожаю время проводить. Идеальные тюледни. Обычно мы едим пиццу и смотрим фильмы, когда силы есть едем в кинотеатр, если нет, то в постели валяемся в обнимку с ноутбуком. Делаем всё то, чего в юности мне не доставало.

Поднимаю сверток немного повыше, чтобы Рита могла увидеть кончик высунутого наружу носика.

– Он боится.

– Откуда ты знаешь? – с интересом Рита спрашивает.

– Чувствую, как учащенно сердечко его бьется. Иногда лапки подрагивают. У него стресс. Представляешь какие мы гигантские для него?

Остаток пути мы с Ритой болтаем, она рассказывает, чем ещё помимо гимнастики занимается. Рисует, ходит в театральный кружок, на пианино играет.