Дожили. Мало мне было кота, принимайте пернатое пополнение. Люди-и-и-и, вы где-е-е-е? Я почувствовала, как отступивший было страх снова щекочет кожу ледяными коготками.

– Цып-цып-цып, – зачем-то позвала я и удивилась своему голосу. Он был чужим, хриплым и скрипучим. И ещё предательски дрожащим. – Ты откуда, птичка? Как ты сюда попала?

Птичка почистила лапонькой клюв и повернулась ко мне другим боком. В её взгляде явно читалась насмешка и даже презрение. Не знаю, насколько могут быть выразительны птичьи глаза, но у этой взгляд был ОЧЕНЬ выразительным.

– Живёт он здесь, чего неясного? – Проворчал знакомый голос.

Я резко повернула голову к лампе, прямо на столе, как египетская статуэтка, сидел давний чёрный кот.

Я снова заорала и дёрнулась от души, приложившись головой о бревенчатую стену.

Твою ж…

От страха ноги оказались ватными, и я обессиленно сползла на пол. В горле моментально пересохло, и вместо крика вырвался какой-то невнятный, придушенный сип.

– Предсказуемая реакция, – философски вздохнул кот и едва заметно поморщился. – Просил же Елистрата помочь, нет же! Ни стыда, ни совести, ни сострадания к ближнему. Опять придётся всё самому делать.

Внезапно резко посветлело, и откуда-то сбоку потянулся горьковато-смолистый дымок.

"Пожар!" – молнией сверкнуло в мозгу, и я попыталась встать.

Дымок змеистой лентой петлял по комнате, закручиваясь вокруг меня кольцами. Я вздохнула и закашлялась – дым оказался плотным, словно обволакивающим лёгкие, цепляющимся и шершавым. От неожиданности я сделала ещё два глубоких вдоха, и мне неожиданно полегчало. Дым стал менее терпким и скорее даже приятным, как от ароматической палочки. Вроде и есть, но с пожаром не спутаешь.

Чёрт, надо выбираться отсюда! Сгорим же! И кота захватить. И ворона, будь он неладен. Уже во дворе решим, галлюцинация это или нет.

– О, подействовало, – словно сам с собой, но так, чтобы я слышала, сказал кот. – Что и следовало ожидать: плакун-трава, дурман-трава в равных пропорциях с заговором. Сядь уже, вполомошная. И послушай внимательно.

– Ты кто? – Хрипло уточнила я и снова закашлялась. – Ты меня что, отравил?

– Больно надо тебя травить, ты сама самоубьёшься, если будешь так дёргаться, – равнодушно протянул кот. – Непредсказуемая ты, как воробей в овине, по стенам мечешься. Ну, это потом, – сам себя оборвал мой собеседник. – Имею честь представиться – Бальтазар. Если говорить о видовой принадлежности, кот-баюн, помощник и соучастник. – В лаймовых глазах кота мелькнула ехидная золотая искорка.

– Ярослава, – автоматически сказала я, по-прежнему глядя на кошака снизу вверх. – Наследство вот получила. От прабабушки.

– Я в курсе, – зевнул кот. – Попала ты, конечно, как курица в ощип. Мало того что Яга, так ещё и ведьмачья дочь!

– Моя мама, конечно, тот ещё персонаж, но она не ведьма, – обиделась я. Ещё я от котов о своей семье не выслушивала.

– При чём тут твоя мама? – вкрадчиво уточнил он. – Я говорю о папе!

– А при чём здесь он? – я нащупала руками лавку и пересела на неё, опершись на стену. Едкий дымок почти исчез, и меня совершенно не смущало, что я сижу в ночи и разговариваю с котом. В желудке предательски заурчало, и жажда навалилась с утроенной силой.

– В печке посмотри, – смилостивился кот. – Там каша была и молоко топлёное, не остыло ещё. Вода в кружке на лавке с краю. Как знал, что пить захочешь. – Да вот, всё правильно, пей на здоровье.

– Так при чём тут мой отец? Я его и не видела никогда! – Я залпом выдула кружку воды. Покосилась на ухват, мысленно плюнула, отодвинула заслонку и нырнула в печь, руками доставая прикрытый то ли плоской тарелкой, то ли крышкой едва тёплый чугунок. Вторым заходом достала высокий и тяжёлый кувшин. В чугунке нашла пшённую кашу, застывшую единым монолитом.

Кот равнодушно наблюдал за моими неуклюжими попытками подковырнуть её ложкой, но с комментариями не лез. В конце концов, намучавшись, я вырезала себе порцию ножом. Понятия не имею, как её правильно отколупывать, но главное – результат, верно? Сунула нос в кувшин и обнаружила там плотную коричневую плёнку, которую, недолго думая, пробила тем же ножом. Ну а что?

– Будешь? – я с сомнением покосилась на кота. – Я могу плеснуть в блюдечко.

– Нет, спасибо, я твои бутерброды съел, – в кошачьих глазах не промелькнуло ни тени раскаяния. – Я начну с самого начала, может быть, тогда ты полностью осознаешь, ЧТО с тобой стало.

Пламя лампы снова взмыло вверх. Котяра нагло улёгся прямо на столе, напротив моей миски, и принялся рассказывать:

– Место, где ты находишься, называется Перекрестьем. Или Приграничьем. Но Перекрестье мне больше нравится, ты можешь называть как хочешь, месту всё равно. Здесь, – кот легонько постучал лапой по столу, – точка пересечения миров. Явь и Навь. Привычного тебе мира и Иномирья, Зазеркалья, Извне, Хтони. Тоже называй, как хочешь, суть от этого не меняется. Тут нормально то, за что в ином случае грозит, ну чтобы не нагнетать – дом казённый, пансион с полным режимом и препараты по расписанию. И советую принять эту реальность как новую нормальность.

– А со старой что делать?

– Выкинуть. Она тебе больше не пригодится, – совершенно серьёзно ответил кот.

– Отсюда можно как-то уйти? – я зябко передёрнула плечами и посмотрела в окно. Ничего там не увидела, кроме черноты и своего отражения.

– Всем да, тебе нет, – в успокаивающем тоне кота прорезались сочувствующие нотки. – Перекрестье приняло тебя как наследницу Яги. Ты сама должна была это почувствовать, как только зашла.

– Кого??? – я поперхнулась кашей и закашлялась. Кот совсем по-человечески вздохнул и, не церемонясь, стукнул лапой по спине. Не знаю, отчего мне полегчало больше – от удара или от неожиданности. Бальтазар снова улёгся на своё место, прямо напротив миски, и пояснил:

– Ты наследница Яги. Точнее, уже ты сама Яга. Как бы тебе сказать попроще… Вот есть ведьмы – эти рождаются с интересными природными способностями. С силой. Не тёмной и не светлой, нет у природы однозначных понятий света и тьмы, есть просто сила, а куда уж ты её направишь – твоё дело. Молотком можно и гвоздь в стену забить, а можно и человека убить. Дело не в молотке, дело в руке, которая его держит.

Есть знахари и знахарки – эти больше по лечению, травницы, те вообще только травы собирать горазды и отвары составлять. Есть ведуны – эти больше по грядущему, ну и по мелочи ворожат. Странные ребята, не от мира сего. Есть ворожеи – мелкое бытовое колдунство: скотину заговорить, домового приструнить. Есть колдуны – эти продались тьме, их сила идёт из тьмы, не природная, заёмная. А за заёмную силу платить надо, и дорого. Не стоит оно того, между нами говоря. А ты – Яга. Ты – Привратница. Стоишь между миров, сохраняешь баланс. Перекрестье – оно и есть Перекрестье. Никого нет равным по силе Яге и…

– Я что, попала в Иномирье? – перебила я. Услышанное никак не укладывалось в голове, хотя я и пыталась вертеть смыслы, как тетрис. Явь, Навь, Яга, Иномирье, знахари… Что здесь вообще происходит, э?

– Нет, на умклайдет случайно села, – поддел кот. – Естественно, это… ну пусть это будет Иномирье. Живи теперь с этим как хочешь.

– Просто жить?

– Да кто ж тебе даст просто жить? – хмыкнул Бальтазар. – Нет, с просто жить в своё удовольствие не получится. Не та обстановка, не та должность. Придётся отрабатывать полученное сверхурочно.

– Спасибо, просто от сердца отлегло, – проворчала я.

– Всегда пожалуйста, – равнодушно зевнул тот и прикрыл глаза.

– Я могу отсюда уйти? – переспросила я.

– И да, и нет, – Бальтазар посмотрел на меня как учительница математики после годовой контрольной – со смесью жалости и сожаления о потраченном времени. – Физически иди – никто не держит, но от себя не убежишь. Куда бы ты ни пошла, ты заберёшь с собой частичку Перекрестья и эту новую реальность. Увиденного не развидеть, господарыня.

– И что мне надо делать? – я отхлебнула топлёное молоко, хотя уже и не хотела. Каша стояла поперёк горла. Наверное, она была вкусной, но это не точно. Желудок перестал сводить, и на том спасибо. – Что ты там говорил про отработку? А если я не хочу? Никакие договоры я не подписывала, и вот, хоть сейчас могу кому-то передать этот почётный пост! Вместе с избушкой.

– Ты Яга, – кот снова вздохнул. – Часто с нами случается не то, что мы хотим, а то, что должно. Поймёшь со временем.

– А есть ещё другие? – Я оставила пустую кружку. – Ну, Яги.

– Есть, как не быть. Вместе с тобой тринадцать. Всегда тринадцать. Позже расскажу. Спать иди, государыня. Завтра познакомлю с Елистратом, надеюсь, вы подружитесь. В крайнем случае, не очень разругаетесь. Всё равно вам деваться друг от друга некуда. Даже отравить не выйдет. Проверено.

– А кто это? – На всякий случай шёпотом спросила я. Воображение моментально нарисовало классического упыря, почему-то в вышитой славянской рубахе, сидящего посреди поросших ромашками холмиков.

– Елистрат, – пояснил кот, приоткрыв один глаз. – Проклятый богатырь.

– Почему проклятый?

– Однажды он неудачно пошутил над Привратницей, и ему пришлось шутить снова и снова, пока шутки не перестали быть шутками. Теперь вот на услужении, по хозяйству помогает, защищает при надобности. Он всегда здесь, пока срок не отмотает.

– Жуть какая, – по коже пробежал мороз. – А его можно как-то отпустить?

– Я же сказал – пока не истечёт срок. И конец его он и сам не знает, – кот чёрной каплей стёк на пол.

– Подожди! – или он отвечает мне на все вопросы, или я за себя не отвечаю! – Ты что-то говорил о моём отце. Я хочу знать. Что с ним стало? Почему он ушёл? Я могу его увидеть?

– Ведьмы не имеют семьи, – откуда-то снизу раздался насмешливый баритон. – И у Яги семьи тоже нет. Точнее, может быть, возлюбленный и даже ребёнок, но это не совсем привычная семья в понимании людей. Возлюбленный ведьмы всегда обречён. Всегда. Не важно на что – болезнь, смерть, изгнание, но вместе они никогда не будут. Должность такая. Если влюбишься – самое разумное и благородное – держаться от него подальше. Счастливых супругов можно по пальцам пересчитать, и то, это исключения, подтверждающее правило. Сила ревнива и терпит с собой рядом только равного, а так уж вышло, что все ведьмы – женщины. И нет мужчин с такими силами. И рождаются в семье только дочери. Редко, очень редко, примерно раз в столетие, у ведьмы рождается сын. У Ягинь и того реже, раз примерно никогда. И такой мальчик становится ведьмаком. Мужчиной с даром ведьмы. Очень сильным даром. Даже если его род до этого был слабым, то всё равно такой ребёнок будет по силе стоять чуть ли не рядом с Привратниками. А уж если он родился у Привратницы… Дурной знак, короче.

– Что же  дурного? – Удивилась я. – Можно сказать, удача, редкий шанс. Рождение самого одарённого и самого сильного. Чем плохо?

– Ну всё не так просто, – фыркнул кот. – Начнем с того, что дар приходит только к одному ребёнку. Чаще всего к старшим детям, но не обязательно – дар может выбрать любого. Редко у сестёр будет хоть какой-то отголосок, даже на уровне самой слабой знахарки. Если бы ты знала, сколько вражды было между сестрицами из-за этого! Или ты думаешь, старшие сестры ни за что младших изводили в патриархальном-то обществе, чествования первенцев? Да как бы не так! Сила у одной и бессилие у других, которые вроде по рождению больше прав на эту силу имеют. Сказки-то вспомни.

Я напрягла память и тихо ойкнула – с этого ракурса я ещё не смотрела. А ведь если подумать, всякие Василисушки не забитыми сиротками были. Дверь с ноги к Бабе-Яге открывали. А может, потому и открывали, что это была ИХ дверь?