Мы уезжаем. Даниэль молчит всю дорогу, а я, сидя на заднем сиденье, тихо смотрю на небо. Единственное, что дарит покой, и хоть немного делает ближе к маме

Мам, что мне делать? На правильном ли я пути?

Как же хочется услышать её успокаивающие слова. Услышать о том, что все будет хорошо. Все будет…хорошо?

Когда подъезжаем к дому, из пелены мыслей выдергивает Даниэль. Он смотрит через стекло заднего вида, прежде чем сказать:

– Вивьен ждёт тебя. Скоро прибудут гости.

– Слушай, – подтягиваюсь вперёд, касаясь водительского сиденья, – Что, если я попрошу тебя меня убить? Ты сможешь?

Даниэль резко вглядывается в мои глаза через зеркало заднего вида. Сердце делает резкий удар.

– Не спрашивай меня о таком, – рявкает он, чем удивляет.

Так груб он еще не был. Не ожидала, что его так разозлит мой вопрос. Хочется, чтобы, усмехнувшись, Даниэль сказал, что я сумасшедшая, но точно не такой резкой реакции.

Даниэль сжимает руль от злости, и стальным голосом приказывает выйти. Выхожу, захлопнув дверью, и направляюсь в дом, напряженная нашим разговором.

Даниэль злится, словно нежеланно замуж выходит он, а не я.

Дома кипит подготовка. Повара творят что-то на кухне. Официанты бегают, накрывая столы, а бабушка Кора не перестает раздавать поручения. Пытаюсь, как можно быстрее убежать на верх, но Вивьен перехватывает на пол пути.

– Твоё платье пришло, – предупреждает она, кратко улыбаясь.

В этот раз платье пришлось заказывать через интернет-магазин. Отец запретил нам выходить куда-либо без причин. Я вообще рада, что смогла сегодня ускользнуть.

Ситуация с портом вывела Марко из колеи. Он пропадает целыми днями на других портах, или же за дверью своего кабинета. Я же только рада. Ему явно не до меня.

– Хорошо, я примерю его.

– Стилист приедет через час, – смотрит Вив на часы, – Будь готова к этому времени, хорошо?

Снова киваю, и быстро направляюсь в свою комнату.

На застеленной покрывалом кровати стояла коробка с платьем. Бросаю сумку в угол, подхожу к покупке, открываю и достаю наряд. Мысленно улыбаюсь.

Оно «отлично» подойдёт для сегодняшнего вечера.

Стилист пришел вовремя. Рыжая девушка по имени Энджел, начинает колдовать надо мной, бесценно восхищаясь моими глазами. Сегодня она сделала вечерний макияж с дымчатыми тенями и стрелками, насыщенно чёрного оттенка, подчеркивающие и делающие глаза ещё более выразительными.

Энджел о чем-то болтала, но все проходило мимо ушей, когда я смотрела на свой безымянный палец. Скоро на нем окажется кольцо. Оно будет означать одно: я буду принадлежать ему до самой его или моей кончины.

Разводы в мафии были ужаснее всего. Такое было позором сродни смерти. Это могло принести к войне. Поэтому единственным выходом из брака – смерть.

Звучит ужасно, но это так.

Энджел за два часа закончила мой образ. Тогда я посмотрела в зеркало, и в своём же отражение увидела совершенно иную «я». Но макияж не скрыл какими безжизненными были мои глаза, или насколько много противоречия в них было.

Пожелав счастливого брака, девушка ушла, и вслед за ней вошла Вивьен, с маленькой коробкой в руке. Я знала, что там карнавальная маска. Традиция нашей семьи. Мероприятия в доме, сколько себя помню, проходили в карнавальных масках.

Таким образом, я часто скрывала кровоподтёки на лице. Но сегодня нечего было скрывать, и это странно и непривычно.

Вивьен оставила коробку на стол, и поджала губы, пытаясь что-то сказать. Она уже была готова к вечеру: нежного голубого оттенка платье обрамляло её хрупкое тело. Когда как мои волосы были распущенны, и волнами спадали с плеч, Вивьен собрала их красивым пучком назад.

Я уже говорила, что она была безумно красивой? Марко никак не заслужил её.

– Говори, – махнув рукой, присаживаюсь на край кровати.

Вивьен садится на пуфик около туалетного стола, и скрещивает руки на коленях.

– Послушай, твой отец послал меня, чтобы немного припудрить мозги, как женщина женщине, – честно призналась она, не ходя вокруг до около.

С губ срывается усмешка, прежде чем отвечаю:

– Да ладно, будь уверена, никуда не сбегу. Передай ему это.

Вивьен грустно улыбается, и поднимается на ноги.

– Ладно. Давай сделаем вид, что я хорошо промыла тебя мозги, – она подходит и вытягивает моё платье, удивлённо скидывая брови.

– Почему чёрное? Многим это не понравится.

Да, не понравится. Потому что черный – был траурным. Надевать его на помолвку неприемлемо. Но когда я следовала правилам?

– Мне кажется оно в самый раз, – ухмылка касается губ, и не собираюсь ее скрывать.

Вивьен больше не спорит, и вежливо получив отказ помочь переодеться, выходит. Надеваю платье, быстро застегивая замочек на талии. Подхожу к зеркалу, и разглядываю себя с ног до головы: юбка ниспадала вниз до икр. Лиф облегал каждый дюйм тела. Спина была полностью открытой; была лишь тонкая завязка. Рукава доходили до локтей, но я добивала атласные перчатки, полностью скрывающие руки. Область талии прикрыта лишь черным кружевом. Для нашего общества, мой наряд был вызывающим. Слишком открытым. В таком не должна быть невеста на помолвке.

Конечным штрихом было надеть такого же оттенка сеточную вуаль, заменяющая маску, которую принесла Вив. Единственной белой вещью в моём наряде была маленькая заколка в виде хризантемы. Это будет последней каплей. ¹⁰*

Неудивительно, если отец разозлиться. И да, возможно, поднимет руку. Но я настолько не желала этой свадьбы, что запросто не могла смотреть на платья, которые идеально подошли бы для «прекрасного» события.

Волосы выпрямлены до самых кончиков, а губы красные, такие же кровавые как кровь. Мне нравилось это сочетание с чёрным. Туфли взяла такого же оттенка, что и платье, лишь с красной подошвой.

Когда за окном разлился закат, машин около нашего дома становилось все больше и больше.

На вечеринку в честь помолвки, были приглашены самые важные шишки синдиката. В доме насчитывалось около ста людей.

Смотря из своего окна, натыкаюсь непрерывно стучащее сердце в груди. Оно хочет выбраться и закричать на весь мир «нет!». В горле образуется ком от мыслей, что сегодня я буду абсолютно в центре внимания, которое так сильно ненавижу. Обычно, во время таких приёмов отсиживаюсь где-нибудь в углу, или убегаю за стены особняка. Но сегодня не получится.

Выхожу из комнаты, когда понимаю, что мне срочно нужна вода, чтобы увлажнить засохшее горло. Но перед выходом меня удерживает Даниэль, перекрывая дорогу.

– Тебе пока нельзя вниз, – объясняет он моему хмурому взгляду. На нем была простая серая маска, скрывающая всего пол лица, но прекрасно открывающие взор на его губы.

Однако от этого легче не становится. Хотелось отчего-то кричать, на зло всем пойти и взять себе попить. Но не получается. Как только взгляд Даниэля запредельно медленно проходит по моему телу, становится еще труднее дышать. Его внимание останавливается на моих губах. И я втягиваю воздух, заблокировав все пути поступления кислорода. Губы пылают. Мысли пугают.

Так сильно хотелось ощутить его губы на себе

– Я принесу тебе воды, – шепчет он, отходя на шаг, заставляя всем искрам потухнуть.

Плечи опускаются. Наконец дышу, ощущая аромат чайного дерева. Это божественно. Но быстро отдергиваюсь от дурных мыслей. Даниэль возвращается с бутылкой воды, когда снизу доносятся голоса прибывших гостей. По значительно звонкому голосу Аманды, понимаю, что Романо прибыли. Хотелось скривиться, но делаю большой глоток воды, ощущая, как она проводится по всем каналам внутри. Я ничего не пила и не кушала с утра, кроме одного выпитого стакана кофе с Мари. Интересно, она здесь?

Мы с Даниэлем переглядываемся, когда слышим звук ударяющихся каблуков об мрамор ступенек. Это было Мартина.

На меня оседает дежавю.

Только неделю назад, именно здесь она увидела меня в его объятиях.

Мысли о том дне, не самая лучшая идея. Хотелось отдернуться от одной мысли губ Рицци на моих. Даже страшно представить, что будет после свадьбы.

Как я смогу лечь с ним в одну постель?

Даниэль отошёл еще на шаг, как только глаза Тины неодобрительно посмотрели на него.

– Скажи мне, – умоляющим взглядом смотрю на сестру, – Там много народу? – Тина поджимает губы. Подходит ко мне и крепко заключает в свои объятия, шепча на ухо:

– Много. Но не настолько, сколько на моей помолвке.

Невольно улыбаюсь, скрывая возникшею грусть внутри. На помолвке Тины было больше ста людей. Все ещё помню тот день, как самый ужасный сон. Смерть мамы, и тот незнакомец. Убийца, который забрал у меня мать. Забрал самое драгоценное. Знаю, жизнь бумеранг, и как бы банально не звучало, он получит по заслугам. Если бы у меня была возможность, сама заставила бы получить по заслугам.

Отстраняюсь от сестры, заглядывая в её еловые глаза и платье под тот же оттенок, доходившие под самые щиколотки.

Тина выглядела блестяще. Ее маска была серебряной, с перышком в виска.

Сестра делает то же самое, разглядывая мой образ вздернутыми бровями. Её явно удивила и одновременно напугала моя смелость. Но Тина все равно улыбнулась.

– Выглядишь сногсшибательно, и…очень опасно, – хихикает она, прикрывая рот ладонью.

– Я старалась, – пытаюсь улыбаться через силу.

Сестра берет меня за локоть, и мы идем к гостям. Даниэль шагает позади, в нескольких локтях от нас.

Тело наполняется волнением и полным противоречием. Даже оно отказывается принимать факт, что я согласилась на этот брак. Едва перебираю ноги на каблуках.

Мартина, ободрено поглаживающая мои руки, даёт сил держаться. Как только достигаем конца коридора, перед нами открывают высокие двери банкетного зала. Переступаю порог, напоминая себе держаться, натягиваю на лицо маску безразличности.

Ни злости, ни счастья, ни страха. Ничего.

Подбородок высоко вздернут, а глаза бесчувственно холодны. Пытаюсь показать, насколько безразличен для меня этот союз. И получается вполне хорошо, если учитывать тот факт, что сердце в груди наровится выпрыгнуть.

Так хотелось, чтобы Даниэль шел дальше за нами, но взгляд отца, стоящего в центре зала, даёт ему понять остановиться около дверей.

На меня же Марко смотрит очевидной холодной яростью. Кажется, я уже вижу, как в своих мыслях он сжигает меня в этом платье на костре, как последнюю ведьму. Но мне плевать. Я не боюсь его. Страх настолько прижился во мне, что я совершенно его не чувствую.

Мы подходим к кругу, который состоит из семьи Романо и нашей. Тина силой отпускает меня, когда передаёт отцу. Казалось, я даже слышу хруст своих костей, когда он силой стесняет мои пальцы. Марко решает наказать меня таким образом. Сжимаю челюсть до искр в глазах, чувствуя резкую боль. Только когда он отдает меня Рицци, судорожно выдыхаю, получив освобождения. Незаметно пытаюсь двигать пальцами, но оставляю попытку, почувствовав боль, пронзившую суставы.

В зале тихо играла джазовая мелодия, горели золотистые лампы, и официанты уже раздавали напитки.

Прохожу взглядом по всем: некоторые смотрели с явным презрением, разглядывая мой наряд. Половина удивлены, а эмоции других вовсе скрыты ото всех и вся за бездушными масками в буквальном смысле.

Например, Даниэль, стоящий в углу, скрестив руки позади. Невозможно было прочесть хоть толику эмоций. Что он чувствует? Злиться ли? Хочет ли уйти, как и я?

Быстро отвожу взгляд, понимая свою оплошность, и попадаю в плен серых глаз Рицци.

Зал притихает, когда Аманда протягивает сыну бархатную коробочку красного оттенка. Он хитро улыбается мне в лицо, стоя напротив, когда открывает футляр. На чёрной шелковистой поверхности лежало кольцо. Оно было из чёрного золота. Квадратный бриллиант посередине засверкал в свете наших огромных люстр.