О, и кажется настоящим преступником. Не мелкая сошка, не простой исполнитель. А тот, кто сам по себе. Одиночка.

От него исходит опасная энергетика, сулящая одни неприятности.

Главарь, что управляет бандой головорезов и обычно находится в тени.

И каким-то образом я встала у него на пути.

Проведя жизнь в окружении мужчин, которые способны съесть на завтрак кого угодно, я научилась распознавать опасность.

И также могу понять, от каких людей следует держаться подальше.

И американец передо мной как нельзя лучше олицетворяет эти два качества.

Мне нужно убраться отсюда.

Прямо сейчас.

Вопреки нервозности, что разливается по венам и подрывает мое и без того хрупкое душевное состояние, я заставляю себя заговорить тоном, не терпящим возражений.

– Я не собиралась бросаться с утеса.

Он приподнимает бровь, и сигарета во рту подрагивает от легкого движения губ.

– Правда, что ли?

– Ага. Так ты… вытащишь меня?

Я могла бы использовать его предплечье, чтобы подтянуться самой, но любое резкое движение, вероятно, окажет прямо противоположный эффект, и парень может отпустить меня навстречу моей судьбе.

Все еще небрежно держа меня за запястье, он достает зажигалку свободной рукой и прикуривает сигарету. Кончик вспыхивает цветом насыщенного оранжевого заката. Незнакомец не спеша убирает зажигалку обратно в карман и пускает облако дыма мне в лицо.

Обычно я не переношу запах сигарет, но сейчас это наименьшая из моих проблем.

– И что я получу взамен за оказанную помощь?

– Мою благодарность?

– Мне она не нужна.

Я поджимаю губы и изо всех сил пытаюсь сохранять спокойствие.

– Тогда зачем ты вообще поймал меня?

Парень касается края своей камеры и гладит ее с такой чувственностью, с какой мужчина ласкает женщину, от которой не может оторваться.

Почему-то у меня повышается температура. Он похож на того, кто часто прикасается к женщинам.

Очень часто.

И с той же уверенностью, которую сейчас излучает.

– Чтобы сделать фото. Может, закончишь начатое и подаришь мне шедевр, за которым я сюда приехал?

– Ты сейчас серьезно говоришь о том, что твоим шедевром станет моя смерть?

– Не твоя смерть, вовсе нет. Она будет слишком кровавой и до жути неприятной, особенно когда твоя голова разобьется о камни. Кроме того, при таком освещении не удастся сделать хороший снимок. Меня интересует именно падение. Твоя бледная кожа будет прекрасно выделяться на фоне воды.

– Ты… больной.

Он пожимает плечами и выпускает еще больше ядовитого дыма. Даже прикосновение его пальцев к сигарете и сам процесс курения кажутся непринужденными, тогда как воздух между нами потрескивает от напряжения.

– Значит, твой ответ – нет?

– Конечно, нет, психопат. Думаешь, я умру только ради твоего снимка?

– Шедевра, а не снимка. И у тебя нет выбора. Если я решу, что ты умрешь… – Парень наклоняется вперед и постепенно разжимает пальцы на моем запястье, его голос понижается до пугающего шепота. – Ты умрешь.

Я кричу, когда моя нога подгибается, и впиваюсь ногтями в его руку, не желая умирать и испытывая в этот момент отчаяние загнанного в клетку животного. Заключенного, долгие годы просидевшего в одиночной камере.

По всей видимости, я оставила на нем царапины, но если он и пострадал, то не подает вида.

– Не смешно, – задыхаясь, произношу я.

– А разве я смеюсь? – Его длинные пальцы обхватывают сигарету, и он затягивается, прежде чем отвести ее от губ. – У тебя есть время подумать, пока я не докурю. Предложи мне что-нибудь.

– Что именно?

– Все, на что ты согласна ради моего рыцарского поступка – помощи девушке, попавшей в беду.

От меня не ускользает, как он выделяет слово «рыцарский» или с каким подтекстом и расчетом использует любые слова. Точно они оружие из его арсенала.

В его распоряжении целый батальон.

Ему ведь все это нравится, правда? Ситуация, начавшаяся с моих попыток отвлечься и забыться, обернулась для меня настоящим кошмаром. Я бросаю взгляд на почти выкуренную сигарету, и как раз в тот момент, когда судорожно думаю о том, как продлить время, он затягивается и выбрасывает окурок.

– Твое время вышло. Прощай.

Парень пытается отцепить мои пальцы, но я впиваюсь ногтями еще сильнее.

– Подожди!

Даже когда ветер треплет его волосы, ничего в нем не меняется. Не сомневаюсь, что он чувствует, как меня пробирает дрожь от паники и страха за свою жизнь.

Кажется, уже ничто не в силах повлиять на него. И ужас начинает ползти по моей коже, оставляя на ней липкий след.

Как кто-то может быть таким… хладнокровным?

Таким отчужденным?

Таким бездушным?

– Передумала?

– Да. – Голос дрожит, хоть я и стараюсь успокоиться. – Подними меня, и я сделаю все что захочешь.

– Уверена, что правильно сформулировала мысль? Мои желания могут не одобряться широкой общественностью.

– Мне все равно. – Как только окажусь в безопасности, то сразу сбегу от этого психопата.

– Что ж, ты сама согласилась. – Парень беспощадно обхватывает мое запястье и с поразительной легкостью оттаскивает меня от края.

Как будто я и не находилась на волоске от смерти.

Как будто скалы внизу не обнажали свои клыки, желая загрызть меня. Хотя и существует небольшая вероятность, что это не такой уж плохой вариант, учитывая, с каким дьяволом я сейчас нахожусь лицом к лицу.

В ночной тишине мое отрывистое дыхание напоминает рычание.

Я пытаюсь отдышаться, но не получается.

Меня учили проявлять стальную волю и внушительную силу. Я родилась в семье с известной фамилией, с друзьями и родственниками, которые притягивают к себе внимание, куда бы мы ни пошли.

И тем не менее в этот момент все, что я знала, кажется, вылетает из памяти, словно я отделяюсь от той, кем должна быть, и становлюсь другой личностью, которую даже сама не могу понять.

И все это из-за стоящего передо мной человека. Выражение его лица напоминает бесчувственную маску, глаза по-прежнему тусклые и бездушные, как любой темный цвет в палитре.

Если бы меня попросили назвать самый подходящий для него цвет, это определенно был бы черный – бесстрастный, холодный и бездонный оттенок.

Я пытаюсь вырваться из его рук, но он крепко сжимает запястье. Возникает ощущение, что он намерен сломать мне кости, только чтобы получше разглядеть их.

Прошла всего минута с момента нашего так называемого знакомства, но я не удивлюсь, если он действительно это сделает. Ведь хотел же он сфотографировать мое падение.

И при всей его странности он вызывает откровенный ужас. Потому что я точно знаю, что этот чужак из Америки способен причинить боль в мгновение ока, даже не задумавшись о последствиях.

– Отпусти меня, – резко говорю я.

Уголки его губ подрагивают.

– Попроси вежливо, и, возможно, отпущу.

– Что для тебя значит «вежливо»?

– Добавь «пожалуйста» или встань на колени. Сгодится и то, и другое. Настоятельно рекомендую использовать оба варианта одновременно.

– Как насчет ни того, ни другого?

Парень склоняет голову набок.

– Бессмысленно и глупо. Ведь ты в моей власти.

Он стремительно толкает меня к краю. Я хочу воспротивиться этой безжалостности, но мои попытки ничтожны перед его грубой силой.

Секунда – и мои ноги оказываются на краю обрыва, однако на этот раз я хватаюсь за ремешок его камеры, за его футболку и за все, во что могу вонзить ногти.

Холод.

Он такой холодный, что у меня замерзают пальцы и перехватывает дыхание.

– Пожалуйста!

С его губ срывается одобрительный звук, но незнакомец не оттаскивает меня назад.

– Не так уж и сложно, правда?

Отчаянно не хватает воздуха, и все же мне удается сказать:

– Может, довольно?

– Нет, ты не выполнила вторую часть нашей сделки.

Я смотрю на него, вероятно, с ошеломленным видом.

– Вторую часть?

Парень опускает руку мне на голову, и тогда я замечаю, какой он высокий. Настолько, что это пугает.

Сначала он просто заправляет несколько моих прядей за ухо. Жест настолько интимный, что у меня пересыхает во рту.

Мое сердце бьется так сильно, что кажется, оно вот-вот вырвется из груди.

Никто и никогда не прикасался ко мне с такой непоколебимой уверенностью. Нет-нет, не уверенностью. Властью.

Всепоглощающей властью.

Его пальцы, которые только что гладили волосы, впиваются в мою голову и давят так сильно, что у меня подкашиваются ноги. Именно так.

Никакого сопротивления.

Ничего.

Я падаю.

Падаю…

Падаю…

Представляю, что он все-таки толкнул меня навстречу смерти, но мои колени ударяются о твердую землю, в точности как и моя душа.

Когда смотрю вверх, то снова вижу этот блеск в его глазах. Прежде мне казалось, что это вспышка света, словно белый цвет играет с черным.

Я ошиблась.

Насыщенный черный.

Абсолютная тьма.

В его взгляде светится неприкрытая жестокость, когда он удерживает в руках мою голову, и самое страшное, что если он отпустит меня, то я наверняка упаду в пропасть.

Пугающая ухмылка играет на губах мерзавца.

– Все же советую стоять на коленях. А теперь наконец-то начнем?

Глава вторая. Глиндон

Это ведь не происходит на самом деле?

Не может.

Не должно.

И все же, когда мой взгляд сталкивается с тусклыми и абсолютно безжизненными глазами незнакомца, я не могу понять, взаправду ли это или я попала в настоящий кошмар.

Скорее всего, последний вариант.

И дело даже не в том, как он грубо держит меня за волосы, которые, не сомневаюсь, он вырвет, если стану сопротивляться, или, что еще хуже, сбросит меня с обрыва, как угрожал с самого начала.

Я должна быть готова к подобному, если вспомнить, что у меня за семья.

Всегда считала, что и семья, и друзья у меня, мягко скажем, необычные. Черт возьми, дедушка – безжалостный социопат. И мой дядя тоже. Да и брат не лучше.

Но, возможно, поскольку я знаю их всю свою жизнь, поведение родных стало для меня нормой. Я приняла это как данность. Потому что они вели себя как обычные люди, были уважаемыми членами общества, и я никогда не переходила им дорогу.

Я замираю. Всегда думала, что сумею справиться с такими людьми, если встречу их в реальной жизни.

Но опять же ничто не могло подготовить меня к такой ситуации. Не с этим человеком, с которым я волею судьбы оказалась на утесе.

Шум прибоя вторит беспокойным мыслям, что терзают мой разум. Холодный воздух просачивается под куртку и проникает под одежду, остужая пот, выступивший на коже. Я вся дрожу с тех пор, как меня накрыло облегчение от того, что я до сих пор жива. Это ощущение приятно.

Вопреки инстинкту, который кричит мне, что нужно бежать, я прекрасно понимаю, что любое резкое движение может привести к смерти.

Так что я сглатываю и решаюсь ответить на его последние слова:

– Что начнем?

– Оплачивать твое спасение.

– Ты не спас меня, – поднимаю дрожащую руку. – Я все еще на краю.

– И будешь дальше висеть, пока я не получу обещанное.

– Не было никакого обещания.

Он наклоняет голову в сторону, и его камера медленно двигается туда же.

– О нет. Ты обещала. Повторю для тебя: все, что я захочу. Припоминаешь?

– Я сказала эти слова под влиянием момента. Так что они ничего не значат.

– А для меня значат. Или ты даешь мне то, что я хочу, или… – Парень останавливается, кивком головы указывая на бездну позади меня. Нет смысла говорить вслух. И так понятно, куда он смотрит.

Запугивание. Скрытая угроза.

И он умело этим пользуется.

– Могу я для начала встать?

– Нет, для исполнения моего желания нужна именно эта поза.

– И чего же ты хочешь?