Ложь между нами (страница 9)
Вижу, как поднимается Николай. Вероятно, чтобы вмешаться. Я останавливаю его взглядом и жестом прошу вернуться на место. Сама до конца не понимаю зачем. Действую скорее интуитивно, чем разумно.
– А вы с характером, – цокает языком сосед и, заметив мои молчаливые переговоры с охраной, задумчиво добавляет: – И еще дерзкая. Совсем не его типаж. Впрочем… – Он с горечью косится в сторону своей девушки.
Если бы не одинаковые обручальные кольца из белого золота, я бы подумала, что эти двое любовники или отец и дочь. Разница в возрасте с виду лет тридцать. Только вряд ли дочь стала бы носить такое же обручальное кольцо, как у отца.
– Вы сказали «впрочем». Не хотите продолжить?
Впервые за вечер мне становится интересно. Наверное, острый приступ мазохизма – нехватка хамства в организме.
– Может быть, все наоборот, – так же загадочно произносит мой собеседник.
– То есть?
– Может быть… – Мужчина медленно смакует свой коньяк, а затем уже совершенно другим тоном начинает рассказывать: – Не знаю, много ли вам известно о вашем спутнике. Он далеко не ангел. Клим Хаванский эгоист до мозга костей. Он с легкостью разрушает то, что другие строили годами. Портит карьеры, лишает состояний и ломает судьбы.
– По вашему описанию Клим настоящее чудовище.
– О нет! – Остатки коньяка незнакомец вливает в себя как воду. – Он не чудовище, он просто ублюдок! Последний ублюдок.
– Жестко!
– Для него нет. Но то, что вы с ним рядом, означает, что у вас тоже проблемы. Я ведь угадал? – Отставив бокал, он слегка наклоняется ко мне.
– Проблемы есть у всех, – не лгу и не признаюсь. Ощущаю себя так, словно прохожу полиграф.
– Если захотите, я вместо Хаванского решу любые ваши вопросы. – Мужчина вынимает из кармана визитку и кладет ее передо мной. – Без условий и оплаты.
– Внезапно!
– Вы мне нравитесь. А я не такой, как он.
– Занимаетесь благотворительностью?
– Нет, просто не хочу, чтобы с вами случилось то же, что и… – Не договорив, он вновь поворачивается в сторону девушки.
– Спасибо за заботу.
Пока Николай не устроил здесь разнос, я бросаю визитку в сумочку и клятвенно обещаю себе избавиться от нее при первом удобном случае.
– Звоните. Для меня нет неразрешимых проблем. – Незнакомец встает с барного стула. – Приятно было пообщаться.
Он уходит так же незаметно, как и появился. Спустя минуту я уже не помню его запаха и цвета глаз. Столик, за которым он сидел с девушкой, тоже пустеет. И лишь какое-то странное предчувствие мешает расстаться со злосчастной визиткой.
Когда возвращается Клим, я так и не успеваю бросить ее за стойку.
– Тебе не слишком докучали, пока меня не было? – спрашивает он, обмениваясь короткими взглядами с Николаем.
– Ты рано пришел. Я согласна еще немного поскучать.
Клим наклоняется к уху:
– Врешь, – обжигает своим дыханием.
– У тебя, кажется, губа раскаталась. Подбери. Могу случайно наступить, – плачу ему той же монетой.
– Мне нравится твое игривое настроение. Оно идеально подходит… – Клим забирает бокал и тянет меня вглубь зала. – Займемся тем, ради чего приехали. Пора!
Глава 18
Нормальные молодые девушки ходят в клубы, бегают на свидания и вообще умеют интересно проводить время. Я в этом смысле всегда была ненормальной. После случая с прокурором даже само слово «клуб» вызывало во мне дрожь. На свидания не хотелось, свободное время целиком и полностью уходило на учебу.
За время института и замужества в моей жизни не было никаких особых развлечений. Мы с Марком не были влюбленной парой, которая катается по морям и целуется на фоне Эйфелевой башни. Шаталов, вероятно, и не знал, что такое романтика. А что касается танцев, на них не хватало времени ни в период учебы, ни после свадьбы.
– Клим, если ты не заметил, мы здесь единственные, кто танцует, – шепчу я Хаванскому, когда он заставляет двигаться вместе с ним.
– Нет. Еще старички в углу.
Не понимая, о ком он говорит, я оборачиваюсь.
– Они не танцуют! – Едва сдерживаю смех. – Они просто не могут определиться, уходить им или оставаться.
– А на мой взгляд, это танец.
Мерзавец буквально вжимает меня в свой каменный торс. Вынуждает кожей, сквозь тонкое платье, почувствовать все его кубики.
– Когда тебе будет восемьдесят, обязательно научишься танцевать не хуже этих двоих.
– Составишь мне компанию?
– О нет! И не надейся! Я скорее сломаю обе ноги, чем еще раз позволю тебе вытянуть меня в центр зала.
– Мне казалось, я заслужил. – Клим смотрит сверху вниз, с высоты своего немаленького роста, и улыбается. – Хотя бы один танец.
– Один… да. – Все еще ощущаю себя дурой, но сдаюсь.
– Умница. – Хаванский прижимает мою голову к своей груди.
– Твой специалист сегодня решил все проблемы компании. Даже не представляла, что можно разобраться со всем так быстро. – Мне уютно в объятиях Клима, и это так дико, что пытаюсь отвлечься разговором.
– Насколько знаю, не все. Он лишь начал. Если будешь слушаться, скоро удивишься результатам.
– Слушаться тебя или его? – Поднимаю голову.
– Правильный вопрос.
Взгляд голубых глаз останавливается на крошечной родинке у меня над грудью. Когда-то один нахальный блондин пометил ее засосом. Из-за пятна две недели пришлось пропускать бассейн и прятаться от родных.
Несколько лет прошло, а не забыла. И кажется, не только я.
– Зачем ты привел меня сюда? Не говори, что хотел потанцевать. – Гоню от себя ненужные воспоминания.
– С каких пор нужен повод, чтобы привести в ресторан красивую женщину?
– Это такой способ гиперкомпенсации? Демонстрируешь меня как свою новую собственность? Игрушку?
– Тебе не нравится быть моей собственностью? – Ладони Хаванского скользят с поясницы ниже, на самую грань между пикантно и пошло.
– Я не понимаю, в какие игры ты играешь.
Оглядываюсь по сторонам. К моему удивлению, на нас никто не смотрит. Каждый занят своим делом. Лишь музыка будто стала громче.
– А это похоже на игру?
– Я живу в твоем доме, сплю в одной из твоих спален, хожу с тобой по ресторанам, как дура жду, когда ты…
– Продолжай, Диана.
– Потребуешь оплату, – выпаливаю скороговоркой.
– Так хочется, чтобы я тебя трахнул? – Клим говорит это так буднично, словно мы ведем разговор о делах или о работе.
Если бы не одно довольно крупное но, упирающееся в живот, я бы даже поверила, что
Хаванскому все равно.
– Мне хочется понимать, во что ввязалась. – В горле пересыхает. Сейчас я бы согласилась и на проклятое шампанское.
– А пока неясно?
– Ни черта.
– Хорошо, я подскажу. – Клим наклоняется и, касаясь губами виска, произносит: – Эти люди в зале совсем не случайные гости. Они постоянно приходят в это место, здесь решают свои вопросы и договариваются о том, о чем нельзя говорить по телефону.
– То есть мне не показалось, что все ведут себя странно.
– Ты наблюдательна. Часть завсегдатаев имеет зуб на твоего бывшего мужа. Кое-кто причастен к его аварии, кое-кто – к контрабанде, которую нашли в твоих фурах. Еще пара человек готова была выкупить акции Пекарского. Продолжать можно долго.
– И они все еще… – Даже думать не хочу, скольких людей мне нужно опасаться.
– Нет. – Скулу обжигает поцелуй. Горячий, будто клеймо. – Больше они не представляют для тебя никакой угрозы. Забудь о них. Прошлое.
– Потому что я с тобой. – Это даже не вопрос.
Теперь понятно, зачем мы здесь и для чего это платье. Клим хотел привлечь внимание, чтобы все увидели – с этого времени я под его защитой. Никакого эгоизма и тем более показушности. Строгий мужской расчет.
Наверное, будь я такой прожженной стервой, какой пытаюсь всем казаться, догадалась бы сразу. К сожалению, маска не прибавляет мудрости.
– А что касается всего остального… – Заставляя посмотреть в глаза, Клим проводит указательным пальцем по моему подбородку. – Я заплатил такие большие деньги не за секс. Ты сама придешь ко мне в кровать. По собственному желанию. Скоро.
Глава 19
Вечер в ресторане заканчивается поцелуем. Клим не заставляет меня. Я сама тянусь к его щеке, когда замечаю напряженные взгляды в нашу сторону. На секунду прижимаюсь к скуле, а затем он поворачивается и накрывает мои губы своими.
Этот поцелуй отличается от недавнего. Клим не напирает. Нет! Он словно пробует меня. Касается так нежно, будто я не из плоти и крови, а из тонкой паутины. Согревая дыханием, мягко раздвигает губы, ласкает языком зубы и нёбо. Терпеливо ждет, чтобы расслабилась.
Гладит подушечками пальцев щеки. Выворачивает душу потемневшим взглядом, жаждой, которая превращает его тело в камень. А стоит мне закрыть глаза, срывается со знакомым напором.
Если кто-то в зале и сомневался в наших отношениях, то после этого поцелуя просто обязан распрощаться с сомнениями. Не целуют случайных любовниц с такой нежностью и не сходят с ума от их губ так сильно, что вместо ужина в ресторане спешат на парковку, к машине.
Вероятно, даже великий Станиславский сказал бы свое знаменитое: «Верю!», но почему-то вместо радости я ощущаю странную тяжесть за грудиной. И устраиваюсь на заднем сиденье, а не рядом с Климом..
Дорога до дома проходит в молчании. Несмотря на хмурый взгляд Хаванского, говорить не хочется от слова «совсем». Губы печет как после кайенского перца, тело бросает то в жар, то в холод, а в голове крутятся ненужные мысли, глупости со всякими «если бы» и воспоминания…
О нашей первой встрече. Пачке денег на тумбочке и моем позоре.
О второй – когда я всю свадьбу вместо радости чувствовала страх, постоянно пряталась от свидетеля и молилась, чтобы он не назвал при всех шлюхой.
О третьей… той, которая отпечаталась в памяти лучше всех и которую я надеялась забыть.
На борьбу с этим воспоминанием уходит половина пути и остатки вечера уже в доме.
Сбежав от Клима в свою комнату, я пытаюсь настроиться на следующий рабочий день. Будто последняя модница, придирчиво выбираю одежду. Полчаса кручусь в кровати и раз пять взбиваю подушку.
Но, уснув, словно в наказание, вижу себя в огромном торговом центре и чувствую, как по ногам кровавыми ручейками вытекает жизнь.
Все настолько яркое и четкое, что даже во сне меня разрывает от отчаяния. Вновь миг за мигом переживаю свой шок, свою растерянность и боль.
Как и тогда, кричу в телефон мужу, что мне нужна его помощь. Заливаюсь слезами. И падаю… долго, куда-то глубоко. Не на пол, а сквозь него. Лечу, не замечая никого и ничего, пока не оказываюсь прижатой к мужской груди.
– Тише, тише… Все хорошо…
Я почти не слышу этих слов. Настоящее путается со сновидением, делает его еще более объемным и живым.
– Не плачь. Все будет в порядке, – раздается громче, совсем как шесть лет назад на парковке торгового центра.
Каждым звуком и словом заставляет дрожать во сне. Вместо успокоения вынуждает вспомнить, как сквозь стыд я согласилась тогда на чужую помощь. Как молилась по дороге, чтобы обошлось. Как позволяла нести себя на руках мимо машин скорой помощи и санитаров с каталкой. А потом в больнице, будто за спасательный круг, держалась за мужскую руку… все время: в приемном покое, в длинных коридорах, возле прохладного бокса операционной и сразу же после нее.
– Это прошлое, Диана. Все закончилось.
Чьи-то руки гладят меня по спине, смахивают влагу со щек и укачивают. Медленно, уверенно. Как маленькую девочку, которая первый раз разбила колени. Как взрослую женщину, которая потеряла своего ребенка и выла потом в голубую рубашку постороннего ей мужчины.
– Успокаивайся. Ты сможешь.
Простые короткие команды размазывают меня о стену между явью и фантазией. Делают боль невыносимой.