Сейчас Уз думал, что Каро, возможно, насытит его. В этом отношении он ничем не отличался от главного шерифа Мирипты и отца Хвана, которые вышвырнули ее в лес пять лет назад, и от тех, кто создал систему уголовного правосудия Исанхана за несколько десятилетий до этого. Бармаглоты и другие несчастные, приговоренные к изгнанию в Страну Чудес, либо убивали Святых, либо насыщали их; и то, и другое помогало обитателям Охраняемых Округов хотя бы ненадолго избавиться от монстров. Но Святые никогда не чувствовали себя сытыми. Они готовы были есть до тех пор, пока не лопнут. Иногда Каро представляла себе, как это будет выглядеть. Возможно, раздастся хлопок, а потом кишки полетят во все стороны, как сейчас летела Каро по направлению к ближайшей стене…

Каро врезалась в каменную стенку у входа в пещеру и сползла на усыпанный костями пол. У нее на несколько мгновений перехватило дыхание; Святой висел под потолком, цепляясь за сталактиты пальцами, лишенными плоти, черная магия капала из его ноздрей, похожих на щели. Черный смешивался с ее синим. Он пытался вобрать ее магию. Уз зашипел; магию, выступившую на глазах и на губах Каро, утягивало наверх, блестящие синие капли отрывались от ее кожи.

– Это не твое, – едва слышно прохрипела Каро.

Кожа на коленях лопалась. У нее всегда что-то случалось именно с коленями. Когда-нибудь она станет сварливой бабушкой^[17], которая вечно жалуется на лестницы. Она была в полном восторге от такой перспективы. Поэтому она вытащила ножи из ножен, укрепленных на груди, за долю секунды до того, как Святой упал на нее.

Перед сражением Каро спрятала одну из своих ворон в грудной клетке скелета, валявшегося на безопасном расстоянии от пещеры. Птица дымилась и медленно распадалась, потому что Каро периодически заимствовала у нее разные черты. Легкость костей, благодаря которой она отпрыгнула дальше от нападавшего Святого, чем могла бы прыгнуть обычная женщина. Форму когтей, которую повторяли костяные выросты, возникшие из костяшек ее пальцев. Учащенное, паническое биение сердца, которое с бешеной скоростью гнало кровь по жилам, – Каро считала это особенно выигрышным трюком, потому что так она ускоряла не только кровообращение, но и выделение магии, жившей в ее крови.

Святые никогда не замечали Птиц. Тем более, если поблизости был человек. Жажда крови делала их слепыми и глухими ко всему, что не имело отношения к предполагаемой жертве. Каро вообще-то даже нравилось такое внимание, но только до того момента, когда Святой набрасывался на нее, чтобы проглотить. (Ей не нравились подобные противоречия в себе, но она находила утешение в древности своего мира, своих богов. В любом случае внимание богов ей всегда было дороже внимания Святых.)

И она действительно стала весьма искусной в своем деле.

Еще до того, как Святой сполз с ее кинжалов, мутный серый свет в его глазах потух. Каро перевела дыхание и наклонилась, чтобы перерезать ему горло. Хэтти Новембер Ккуль любила головы, болтали при Дворе, хотя покойная Белая Королева, Делкорта Октобер Ккуль, тоже их любила. Дело просто в том, что Хэтти молода. И еще ходили слухи, что она убила Делкорту, чтобы захватить власть, хотя никто до сих пор не осмелился открыто говорить о своих подозрениях после того трагического эпизода. Пройденное испытание доказало ее невиновность.

Возможно. А возможно, и нет.

Но так или иначе, никому из придворных не было дела до моральной стороны вопроса; они обожали сплетни, обожали перешептываться и хихикать насчет того, как ужасна и страшна королева. Совсем как дети, которые науськивают друг друга, шаг за шагом приближаясь к огромному зубастому пауку, висящему на паутине; им и страшно, и интересно. Пауку ничто не угрожало: дети не осмеливались его раздавить, а если и находился смельчак, который поднимал пухлый кулачок, паук бросался в атаку, и проливалась кровь. Так что придворные, конечно, любили рискованные разговоры, но они прекрасно знали, как бывает, когда проливается кровь.

А некоторые придворные, подобно большинству жителей Охраняемых Округов, считали Хэтти религиозной фигурой. До нее в Исанхане, пожалуй, не было таких благочестивых монархов. После смерти матери с молодой принцессой произошла очень странная перемена. Хэтти всегда молчала на публике, потому что ее избранным божеством была Тишина.

Как же Каро ненавидела Хэтти в юности после разговоров о ее безразличии к Бегам Святых и кровопролитию, которое устраивала ее мать! Каро тогда совсем не знала ее. Кроме того, новая королева изменила правила Бегов Святых: теперь на арене сражались только монстры, люди в этом не участвовали. Даже преступники. Ну разве это не гуманно? Приятное зрелище! Каро так считала – в прошлом году она сопровождала Хэтти в ее поездке по стране в качестве телохранителя. Хотя онни Хэтти не нуждалась в телохранителях, совершенно не нуждалась.

Итак, не было ничего приятнее, чем смотреть на то, как Святые дерутся в ямах, – слово «Бега» сохранилось только как напоминание о кровавых временах царствования Делкорты. Теперь монстр Хэтти убивал других монстров, к концу турне число Святых снижалось на несколько дюжин, и поэтому люди обожали Хэтти, буквально боготворили ее. Обожали ее безмолвное милосердие, ее неподвижность, спокойствие, с которым она наблюдала за боем со своего места на краю арены, ее красную вуаль, безмятежное выражение лица, которое, скорее всего, скрывалось под этой вуалью. В отличие от матери, она не была жестокой, не любила внимание, не любила хохотать во все горло.

Но прежде всего народ Исанхана боялся ее – да-да, ведь всем было очевидно, что Червонная Королева безумна.

В конце концов, ведь это ее творение ползало по арене. Хэтти специально для Бегов «сшивала» двух Святых и превращала их в нового жуткого монстра.

Она создавала такого монстра каждый год во время Зимнего Чаепития, которое открывало праздники. Это происходило в королевском дворце, на глазах у придворных. Чудовище ездило по стране вместе с ней, убивало обычных Святых в каждом из одиннадцати Округов, потом в качестве победителя и «могущественного воина» королевы отправлялось на заслуженный отдых в Лабиринт.

И Каро обожала онни Хэтти именно за то, что молодая Червонная Королева наводила на всех такой страх. При этом королева держалась скромно, с природной грацией, ей был присущ задумчивый, серьезный вид и спокойствие, абсолютное спокойствие. Естественно, она знала, что говорят о ней при Дворе; просто она едва замечала остальных людей, следовательно, остальные люди не могли ничем задеть ее, не могли досадить ей. По мнению Каро, на свете не было человека, который сумел бы по-настоящему рассердить Хэтти. Поэтому Каро большую часть времени испытывала к королеве благоговейный ужас, а Каро нравилось испытывать благоговейный ужас. Это помогало рассеять скуку.

Ворона выползла из грудной клетки, взлетела и уселась ей на плечо. Опаленные перья вываливались. Магия Каро чуть не поджарила ее заживо.

– Глупая птица, – хрипло произнесла Каро, спрятала голову Святого в мешок и, прихрамывая, направилась к водопаду. – Маленькая трусишка, вот кто ты такая.

Глава девятая

Год 0094, Зимний Сезон

В живых остается 1004 Святых

Иккадора выползла из тени шалфейного куста и застыла на границе Тьмы и полуденного Света. Коснулась рукой головы Святого, висевшей у пояса. Несмотря на перчатки, кончики пальцев были ледяными: магия всегда заставляла ее чувствовать холод. Ей всегда было так холодно.

Она шла по немощеным улицам Юля, центральной деревни Охраняемого Округа Паджиль. Ее целью была местная церковь; там священник должен был идентифицировать добытую ею голову Святого и выдать ей вознаграждение. Предполагалось, что после этого трофей будет помещен в бронированный поезд и отправлен через Страну Чудес в Петру, где о нем будет сделана соответствующая запись. Были времена, когда Икка, стоя на платформе в грязном унылом городишке, где она сдавала добычу, смотрела на стальные вагоны и размышляла о том, что стоило бы заплатить за проезд в столичный Округ. Теперь же, получив деньги, она сразу направлялась в ближайшую таверну.

Эта деревня была особенно грязной и унылой. Красные ленты были повсюду: они болтались на дверных ручках, на облупленных ставнях. Вскоре должно было состояться Зимнее Чаепитие королевы Хэтти Новембер Ккуль, за которым, естественно, следовали Бега Святых.

Икке не терпелось убраться с улиц, подальше от напоминаний обо всем этом.

В прошлом году она совершила ошибку, появившись в деревне, где остановилась королевская процессия. Она услышала, какие изменения внесла в праздник Червонная Королева, и ей захотелось собственными глазами взглянуть, что же там происходит. Может быть, размышляла она, если у нее будет соответствующее настроение, она оторвет Хэтти голову. И вот там, в каком-то городишке в Округе Малли, злющая Икка пробралась к арене, расталкивая людей. Она была никем, просто тенью. Она шла по следу, ее привлекал запах, резкий металлический запах крови, плывший в морозном воздухе. Остановившись у ограждения временной арены, среди орущих зрителей, Икка подняла голову. Она не видела чудищ, метавшихся внизу, не слышала хлюпанья рвущейся плоти. Она смотрела на Хэтти. Червонная Королева была одета во все красное – какой полет фантазии! Ее маленькие смуглые ручки вцепились в перила королевской ложи.

Икка долго пыталась убедить себя в этом – в том, что сначала она заметила именно Хэтти. Не отвратительную желтоволосую голову, маячившую справа от королевы, не эту хищную улыбочку на скуластом лице, не зубы, окрашенные в синее магией, которая выступила во рту от возбуждения, от энтузиазма, от преданности…

Икка резко остановилась посередине улицы. А потом сделала то, что всегда делала, когда лицо Кэресел Рэббит возникало в ее воображении рядом с лицом Хэтти Новембер Ккуль: она представила, как отпиливает Каро голову.

Представила, как голова падает на землю с глухим стуком… И от этого стука ее мысли прояснились, она успокоилась, снова стала самой собой и продолжала идти, размышляя о комфорте гостиницы, в которой сегодня остановится на ночь. Она займет комнату, задернет занавески, чтобы приглушить Свет, и будет слушать шум повседневной жизни. Крики, доносящиеся из кухни, с нижнего этажа, разговоры, приглушенные стенами, шаги в коридоре. Будет смотреть на то, как день там, за шторами, гаснет и уходит, и думать о том, как же она устала. Думать о том, как утром выпьет чаю. Следить за соседями и ради развлечения нажимать на точки Тьмы, которые двигались за стенами ее комнаты. Нажимать до тех пор, пока они не лопнут. И еще будет читать; именно потому, что Икка много читала, она могла взглянуть на себя со стороны, была способна анализировать собственные побуждения, поступки, тревожность. Кроме того, из-за любви к чтению она воображала себя ученой женщиной. А еще она много спала.

«Я сплю нормальное количество времени».

«Ага, нормальное – для мертвеца».

«Хватит дразнить ее, Каро. У Алисы появятся всякие нехорошие идеи, нам придется последовать за ней, и тогда девки из младших классов займут колокольню».

Икка толкнула дверь церкви Юля, и у нее на ладони отпечатались буквы 바질 – Паджиль, – вырезанные на дереве для того, чтобы показать, что церковь является частью Округа.

– Мне нужна ваша настоятельница, – вполголоса обратилась она к монахине, встретившей ее на пороге.

Взгляд женщины скользнул по шарообразному предмету в мешке Икки.

– Здесь у меня Святой Дорма Уз.

– О, – произнесла монахиня легкомысленным тоном.

Икка подумала, что он не мог быть естественным – иначе родители отказались бы от нее в детстве. Потом монахиня сложила руки и сомкнула пальцы под длинными серыми рукавами.

– О.

Она все глазела на предмет в мешке, и Икка нахмурилась; у нее возникло внезапное, но вполне предсказуемое желание швырнуть мешок в голову этой тетке.

– Ну, и как оно было… в Лесу?..

Ах, ну конечно, одна из любопытных. «Пойди уже, наконец, и посмотри сама», – захотелось ей рявкнуть, но, боги, это ни к чему не привело бы, и, боги, как же Икка ненавидела разговаривать с людьми.