– Они тебя убьют, Бутч. Ты здесь один. – Он мотнул головой. – Я никуда не уеду.

– Ван. Посмотри на меня. Я хочу этого. Хочу выпутаться. Это мой единственный шанс на свободу. А если меня обвели вокруг пальца, – пожал он плечами, – что ж, значит, мне не придется еще много лет бегать от правосудия.

– Черт. Да ты просто жалок, братишка, – недоверчиво проговорил Ван. – Что с тобой приключилось?

– Помнишь, Майк Кэссиди рассказывал, как шошоны^[7] отделяли зверя от стада и гоняли кругами, пока он не уставал настолько, что готов был погибнуть, лишь бы его оставили в покое? Вот как все заканчивается. Раньше я этого не понимал. Я думал, мне все сойдет с рук, если сумею уравнять чаши весов. Буду делать больше хорошего, чем плохого. Чаще помогать, чем вредить. Но никому из нас ничто не сойдет с рук. Судьба сводит счеты и заставляет за все платить.

– Опять ты за старое, Роберт Лерой. Ты правда думаешь, что ангелам у ворот рая охота за всеми нами следить? Мы ведь церковь никогда не жаловали. И ты сам мне об этом говорил! Церковь нас контролирует, навязывает страх Божий. Но если Бог и есть, вряд ли Ему так уж по нраву идиоты, которые вечно твердят, что Он с ними говорит, и называют себя пророками. Помнится, ты сам меня этому учил. Так когда ты успел удариться в религию?

– Я не ударился в религию. Просто стал реалистом.

– Что-то не верится. Ты всегда приземляешься на лапы, как кошка. Да посмотри на себя. Ты ничуть не изменился, только говоришь, как старик. А мы ведь молоды.

Бутч оглядел изрезанное морщинами, обожженное солнцем лицо брата. Волосы у него были грязные, одежда износилась, шляпа болталась на затылке, словно порыв ветра уже подхватил ее, но решил все же не лишать ковбоя последней ценности.

Ван выглядел плохо. Совсем не молодо. Бутч узнал себя самого в глубоко посаженных голубых глазах младшего брата, в его мрачном взгляде. Ван всегда был хорош собой, девушки липли к нему, пока не понимали, что за показной грубостью нет ровным счетом ничего. Ван мог рассмешить, но его шутки всегда задевали за живое. Мог проявить смекалку, но расходовал ее на колкости. Мог помочь, но только если не было варианта получше. Правда, у Вана никогда не бывало вариантов получше. Прикрываясь именем Бутча, он грозил и заискивал, пока не разрушил и свою репутацию, и репутацию старшего брата. И все же он был Бутчу братом, и тот ничего не мог с этим поделать. В детстве они были лучшими друзьями, все делали вместе. Бутч боялся, что и конец их тоже ждет общий.

Он разглядел в первой повозке Орландо Пауэрса и губернатора Уэллса. Гарриман и еще какой-то мужчина ехали в повозке за ними, вокруг настороженно теснились всадники с ружьями наготове.

– С чего это они выбрали такое местечко? – спросил Ван, даже не думая спрятаться от подъезжавшей процессии.

– Место выбрал я. Эти края я знаю лучше, чем они. Если что-то пойдет не так, я просто исчезну.

– Ну да. В этом деле ты мастер.

Бутч пропустил его выпад мимо ушей. Ничего не выйдет. Он вдруг ясно понял, что ничего не выйдет.

Ван схватил его бинокль и принялся разглядывать приближавшуюся группу:

– Кто из них Гарриман?

– Круглые очки. Усы, как у Тедди Рузвельта.

– А остальные кто?

– Пауэрс вытащил тебя из тюрьмы. Немного похож на охотничьего пса. Мне он нравится. Он настоящий. Без всех этих глупостей. Престона ты знаешь. Он едет верхом. Не знаю, кто сидит рядом с Гарриманом. А рядом с Пауэрсом губернатор Уэллс.

Ван присвистнул:

– Ну и ну. Ты, небось, нос задерешь, Роберт Лерой.

Он помолчал, разглядывая процессию, а потом опустил бинокль и махнул рукой по направлению к ней:

– Ну так иди. Тащись к своим новым друзьям, раз тебе так хочется. Я тебя прикрою. – На лице у него появилось выражение, которое Бутч слишком хорошо знал; волоски на руках у Бутча встали дыбом, дыра внутри расширилась, превращаясь во врата ада. – Я буду здесь. Иди, – ухмыльнувшись, повторил Ван.

– Отдай мне ружье, Ван.

– С чего бы мне это делать?

– Что бы ни случилось, стрелять ты не станешь. Так что и ружье тебе ни к чему. Если боишься, что тебе придется постоять за себя, скорее прыгай в седло и скачи как можно дальше отсюда.

– Думаешь, я позволю подстрелить тебя как собаку? Может, тебе до меня нет дела, но я о тебе позабочусь. Я буду там. – И Ван указал на небольшой холм, с которого просматривались и каретный сарай, и извилистая раскисшая дорога.

– Нет. Стой здесь. Чтобы они тебя видели. И я тоже.

Процессия остановилась. Орландо Пауэрс вылез из повозки, передал поводья своему спутнику, взмахнул обеими руками. Даже с расстояния в тридцать метров Бутч заметил, что вид у него напряженный.

– Опусти ружье, Ван, – велел Бутч. – Положи его на землю, медленно и осторожно. Покажи, что ты можешь до него дотянуться, но не намерен использовать.

Ван нехотя, со вздохом, сделал так, как сказал ему Бутч.

– И пистолет из кобуры.

– Сначала ты, Роберт Лерой.

– Я пойду им навстречу. С пистолетом в кобуре.

Ван скинул плащ и вытащил из кобуры слева под мышкой кольт 45-го калибра, почти такой же, как у Бутча. А потом присел, чтобы положить пистолет на землю, да так и остался сидеть, держа палец на курке.

– Кто из этих подонков сегодня сгинет, Гарриман или Уэллс? – задумчиво проговорил он и поскреб щеку.

– Не смешно, Ван.

– А я думаю, смешно.

– Ты их пугаешь. Встань, – прошипел Бутч.

Ван выпрямился, фыркая от хохота, и столкнул шляпу еще дальше на затылок, хотя это и казалось невозможным.

– Держи руки на виду, брат, – напомнил Бутч.

– Пошел ты к черту, – бросил Ван, вдруг утративший всякое желание веселиться, и сложил руки на груди.

Бутч подумал было, что лучше им пойти вместе, но тут же отказался от этой идеи. Ему нужно поговорить с ними без свидетелей.

– Ты что-то задумал, Ван? – тихо спросил он.

– Может, и так.

Бутч кивнул, мысленно перебирая варианты развития событий. Но Орландо Пауэрс предложил ему лучший из вариантов.

– Я иду к вам, мистер Кэссиди! – крикнул Пауэрс.

Гарриман и Уэллс по-прежнему сидели в повозках. Вот и хорошо. Всадники, окружавшие их, беспокойно шевелились, не опуская ружей.

– Я встречу вас на полпути, – отозвался Бутч. – Я вооружен, как и ваши люди, но буду держать руки на виду.

– Ты дурак, Роберт Лерой, – пробормотал Ван, но Бутч уже зашагал вперед, боясь того, кто остался у него за спиной, куда сильнее, чем тех, кого видел перед собой.

Он и правда дурак. Ведь он думал, что сможет откреститься от своего прошлого.

– Ничего не выйдет, судья, – сказал он, поравнявшись с Орландо Пауэрсом.

– Кто это? – спросил Пауэрс, мотнув подбородком в сторону Вана. – Гарриман недоволен. Уэллс обливается потом и молится всем богам.

– Мой брат Ван.

– Ах ты черт. – Пауэрс сплюнул. – Он же только освободился. От него всего можно ждать.

– Да, сэр. Так и есть. Передайте своим людям, что здесь небезопасно, и поскорее уезжайте туда, откуда приехали.

– Но предложение Гарримана… Вы ведь понимаете, что других не будет?

– Понимаю. Помните, вы говорили о том, что бывает, когда долго живешь среди негодяев?

– Да. Я так и подумал. – Пауэрс тяжело вздохнул. – И все же как обидно. Вы уверены?

– Уверен. И благодарен вам за все.

Орландо Пауэрс потрясенно покачал головой.

– Сукин сын, – тихо проговорил он.

– Теперь уходите. Вы заработали каждый цент, что я вам заплатил. Поблагодарите мистера Гарримана и губернатора Уэллса. Мне жаль, что они зря потратили столько времени.

От Солт-Лейк-Сити до станции был день пути. Они не обрадуются, узнав, что проделали этот путь впустую.

Орландо Пауэрс отвернулся, по-прежнему качая головой, и двинулся к своим спутникам. Бутч не смел пошевелиться. Он стоял, держа руки на виду, широко расставив ноги, выжидая, пока Пауэрс не забрался в повозку и не передал его сообщение.

– Берегись, Бутч! – крикнул вдруг Ван. – Ложись! Ложись!

Бутч не шелохнулся. Даже не изменился в лице. Если он выхватит пистолет, все сразу кончится, а власти потом легко выпутаются из этой истории. Но даже если его сейчас убьют, возможности оправдаться он им не подарит.

Кто-то громко выругался, Орландо Пауэрс запрыгнул в повозку, а губернатор Уэллс, напуганный выкриком Вана, хлестнул лошадей. Всадники, окружавшие губернатора, вскинули ружья, лошади под ними заплясали, и все же никто не выстрелил.

Ван расхохотался, наслаждаясь кутерьмой, которую сам же устроил. Обе повозки рванулись с места. Всадники последовали за ними, то и дело оглядываясь на Бутча. Только когда они оказались вне зоны досягаемости, Бутч опустил руки и отвернулся. Ван стоял там же, где прежде, улыбаясь своей проделке.

– Ну что… вышло забавно. – Ван закинул голову, расхохотался еще громче и на миг стал походить на парнишку, которым был прежде, бесстрашного и задорного, всегда увязывавшегося за старшим братом.

Бутч опять ощутил ту же смесь любви и отчаяния, какую всегда ощущал рядом с Ваном. Может, все оттого, что Ван всегда его находил, а больше до него никому не было дела. Конечно, Бутч понимал, что думать так странно и нелепо, и все же Ван всегда им гордился, но при этом всегда и во всем умудрялся ему помешать.

Когда Бутч отсиживал срок в Вайоминге, к нему однажды приехал отец. Но приехал он из-за Вана. Тот попытался ограбить почтовую карету, но дело не выгорело. Бутч обиженно, растерянно глядел на отца.

– И ты из-за этого приехал в такую даль? У меня своих бед хватает, отец. Я не могу помочь Вану. Я и себе помочь не могу.

– О тебе я не беспокоюсь, Роберт Лерой. Ты справишься со всем, что тебе уготовила жизнь. Но Ван… не ты. Он, конечно, думает, что вы ровня, но на деле он самый невезучий парнишка, каких я встречал на своем веку.

И Макс Паркер разрыдался. Бутч никогда не видел, чтобы отец плакал. Никогда в жизни.

– Я пытался уберечь вас обоих.

– Знаю, что пытался. Я сделаю все, что смогу, когда выберусь отсюда.

– Он хотел быть таким, как ты. Всегда хотел. Все они хотят одного.

– Прости меня, отец. Прости меня. Я бы все исправил, если бы только мог.

– В этом мире маловато милосердия. А вторых шансов и того меньше.

– Тот человек, что сидел с Гарриманом, – произнес Ван, возвращая его к реальности. – У него был фотоаппарат, большущий такой. Он сделал снимок, брат, и раздался хлопок. Клянусь, я решил, что это выстрел. Но они ведь не всерьез это предлагали? – продолжил Ван.

Да уж. Ван был невезучим. Исключительно невезучим.

– Они собирались тебя обдурить. Я же говорил. Радуйся, что я оказался рядом.

– Они не собирались меня обдурить, Ван. Они испугались. Так же, как ты.

– Я не испугался. Просто решил повеселиться. Однажды ты скажешь мне спасибо, братишка. Это не твой путь. Нет уж, уволь. Паркерам уготована участь получше.

Ван не ожидал удара. Он по-прежнему стоял, закинув назад голову, продолжая хохотать, и тут Бутч врезал ему прямо в челюсть. Бутч не знал, что еще сделать, но брат покорно повалился на землю, замолчав впервые с тех пор, как час назад появился на заброшенной станции.

– Черт тебя подери, Ван, – прошептал Бутч, встряхивая руку и смахивая набежавшие слезы. Этому трюку – куда именно бить и как – его научил Майк Кэссиди. Но рука все равно будет болеть.

Он снял седло со старой, изнуренной отцовской лошадки. Порылся в седельной сумке, ища веревку. Нашел и веревку, и деньги, которые Ван прихватил с фермы. Бог с ним. Пусть оставит деньги себе. Потом Бутч связал Вану руки и ноги. Не слишком сильно, не слишком плотно, так что Ван сможет высвободиться, но не сможет последовать за ним по пятам. Даже если скоро очнется.