Молодая женщина – ее живот выпирал из-под белого халата – коротко рассказала свою историю, а потом завела в кабинет коллеги-ортопеда, чтобы тот между двумя консультациями посмотрел его рентгеновские снимки.

– Ух ты… Судя по состоянию лодыжки, огребло не только твое лицо! – завопила она, глядя в негатоскоп.

– По-моему, с ней не так уж плохо, учитывая, сколько она вытерпела.

– Должен сказать, что в Бейруте проделали отличную работу, – оценил ортопед. – Считай, тебе повезло, что ты остался на ногах при том, как у тебя все раздроблено.

До этого момента Алексис не смотрел на ситуацию под таким углом, но услышанное порадовало его. Повезло. Да, он мог считать, что ему повезло.

– Сколько ты уже таскаешь этот грязный сапог? – удивилась Мари, постучав по гипсу костяшками пальцев. – Лет пять, да? Нужно немедленно разрезать его, пока там не завелись черви.

Ее замечание развеселило его. Как и ее манера подначивать. Грубоватая и саркастичная, она не изменилась с годами. Он подумал, что случайность иногда оказывается полезной. Из всех его прежних приятелей наверняка только Мари была способна подшучивать над его состоянием, помогая ему сбросить напряжение и подтолкнуть к встрече с давними друзьями. В любом случае общение с ней было для него как удар электрошокером.

– Давай, приходи в пятницу вечером в «Смерть мухам», там ты много кого узнаешь.

– Вы по-прежнему там собираетесь?

– Естественно! Ничего не изменилось, или почти ничего, сам увидишь… разве что мы постарели и стали еще бóльшими придурками, чем раньше.

Когда ему снимали гипс, Алексис думал, что теперь будет ходить нормально, без костыля. Даже бегать. Но увидев свою худую, как спичка, икру и твердую, негнущуюся, словно кол, щиколотку, он быстро остыл.

– Вообще не гнется, – скривился хирург, проверявший подвижность ноги. – Тебе понадобится много сеансов кинезитерапии, если ты хочешь восстановить хоть какую-то гибкость.

– Я по-любому никогда не был особенно гибким.

– Ну да, гибкость ума – это не про тебя, – не удержалась Мари.

При каждом шаге он ощущал, как сильно давит на сустав вес тела – как будто он поправился на сотню килограммов. Сколько винтов и болтов у него в ноге? Он казался себе насквозь проржавевшим роботом, которого Орельен слишком долго продержал в ванне. Какие мучения!

Он добрый час крутился вокруг «Смерти мухам», не решаясь войти. Уходил подальше, но все равно возвращался на улицу Буа-Дамур, к дому 9. Может, музыка притягивала его, как магнит? Или смех и оживленная болтовня курильщиков у входа? Или то, что место совсем не изменилось? Алексиса это очень ободряло. Его собственное видение мира перевернулось, а неподвластная времени атмосфера бистро позволила ему на мгновение поверить, что еще не все потеряно. Что он может вернуться к обычной повседневной жизни. И для этого достаточно открыть дверь.

– Алексис Делепин? Ну и дела! – услышал он возглас, проходя перед окнами.

Опознать владельца этого своеобразного низкого голоса с улицы было невозможно. Единственное, что точно определил Алексис: это не Мари.

Дверь, как обычно, звякнула. Никто уже не обращал внимания на звяканье колокольчика. И никакой импозантной хозяйки в фартуке за стойкой. Та, кого он узнал бы среди тысячи, с ее пухлыми розовыми щеками и копной кудрявых волос. Куда спряталась Ивонна? У него сжалось сердце, когда он разглядел заменившего ее бородача хипстерского вида. Слишком сдержанный, слишком вежливый, слишком красивый для этого заведения, подумал он. А потом заметил ряд выставленных на стойке бокалов, наполненных коричневатой жидкостью, которую ни с чем не спутаешь, – знаменитым коктейлем «Смерть мухам», которым он не раз напивался в хлам. Мужчина в шортах и шлепанцах, облокотившийся на стойку, поднял свой бокал, глядя на него, и жестом пригласил его присоединиться. Алексису лицо было знакомо. Но понадобилось несколько секунд, чтобы извлечь из памяти имя, которое хранилось там все восемь лет. Маттье Мадек был интерном в хирургии, когда Алексис руководил отделением скорой помощи. Большой любитель покуролесить за пределами больницы, серьезный студент и прекрасный врач. Двоюродный брат Анны, подруги Мари, завсегдатай «Смерти мухам», можно даже сказать, круглогодичный обитатель бара. Память возвращала Алексису сеть переплетенных между собой сведений.

– Привет, Маттье, – ответил он, устраиваясь на соседнем табурете и прислоняя костыль к стойке. – Ты по-прежнему на посту, как я погляжу.

– Как всегда вечером пятницы… Слушай, сто лет прошло! Не уверен, что узнал бы тебя, если бы Мари не предупредила.

– Знаю-знаю… Говорят, видок у меня еще тот.

– Видок мужика, вернувшегося из кругосветного путешествия в одиночку, – с улыбкой уточнил Маттье. – Мне это знакомо.

Алексису сравнение понравилось.

– Спорим, тебе надо малость взбодриться, – добавил Маттье. – Я угощаю!

Алексис смочил губы коктейлем, и на него тут же нахлынула волна воспоминаний. Громкий сердечный смех Ивонны, игра в белот в глубине бара, хихиканье его бывших подружек, маленькая собачка, постукивающая коготками по плиткам пола, тарелки с колбасной нарезкой и другими копченостями, которые здесь назывались «фисташки-арахис» и подавались к аперитиву, болтовня у стойки с Джо, одним из знаковых персонажей заведения.

– Я побывал во многих барах по всей планете и, можешь мне поверить, такого коктейля нет больше нигде, – объявил Алексис тоном опытного энолога.

– Верю на слово! Такая идея могла прийти в голову только Ивонне!

– А где она, кстати?

– Прямо сейчас? Наверняка сидит перед телевизором и смотрит «Вопросы для чемпиона».

– Ушла на пенсию?

– Не произноси это слово при ней, если хочешь остаться в живых! В конце дня она уже не стояла на ногах. Ее копыта превратились в Триумфальную арку! Поэтому теперь по вечерам ее заменяет Гийом.

– Мари несколько месяцев уговаривала ее нанять меня, – уточнил бармен, слышавший весь разговор.

– Приходи утром на завтрак, – предложил Маттье. – Ивонна будет рада повидать тебя. Разве что ты опять собрался в командировку.

Алексис вздрогнул:

– Нет, с гуманитарными миссиями покончено.

Его взгляд машинально скользнул к костылю. Так было проще не встречаться глазами с Маттье.

– Вернешься в скорую?

– Тоже нет.

– Прости, приятель. Меня это не касается, – извинился Маттье, постучав своим бокалом по бокалу Алексиса.

– Все нормально. Признаюсь, я пока не думал о будущем.

– Как и я, но… У меня есть девчонка, которая думает за меня, это очень удобно.

Алексис усмехнулся. В конце концов, все возможно. Если Маттье Мадек теперь не один, почему бы и ему с его ржавой ногой не попытаться поухаживать за кем-то?

– А знаешь, лучше тебе завтра здесь не появляться, – передумал Маттье. – Если ты, конечно, не хочешь, чтобы Ивонна замучила тебя вопросами.

Бармен Гийом кивнул, соглашаясь.

– Спасибо за совет.

Мужчины, довольные тем, что поняли друг друга, снова чокнулись бокалами.

– Эй! С каких это пор чокаются без меня? – оскорбленно воскликнула Мари, втискиваясь между ними.

Пожирая ее взглядом, Гийом протянул стакан простокваши, не дожидаясь заказа.

– «Смерть мухам» – не самый полезный напиток для малыша. – Она провела рукой по выпирающему животу, потом наклонилась над стойкой и нежно поцеловала бармена.

– Алексис Делепин, – заявила она и стукнула ногой по костылю, сбросив его на пол. – Как же приятно, что ты снова с нами! Даже если ты, насколько мне известно, вернулся в Брест по необходимости, а вовсе не для того, чтобы с нами повидаться! – Она многозначительно заглянула ему в глаза и вдруг резко посерьезнела. – Тебе следует знать, что здесь не ходят, опираясь на железную палку. Здесь друг друга поддерживают. Ходят под руку. А иногда даже подталкивают друг друга. Как следует врезают по заднице. Согласен, Маттье?

– Ха-ха-ха! Прости ее, друг… Беременность ударяет ей в голову.

И все расхохотались.

Глава 9

Маттье часто заявлялся на Груа без предупреждения. Как если бы получал злорадное удовольствие от того, что захватил отца врасплох и нарушил его мелкие привычки. В начале пасхальных каникул он предпочел приплыть по морю из Бреста вместе со своей маленькой семьей: женой Мари-Лу, сыном Мало и, естественно, собакой Экюм. Их парусник пришвартовался к понтону Пор-Тюди перед тем, как совсем стемнело. Лучи света падали на набережную и рисовали на воде золотистые круги. Зеленый луч сигнального прожектора светил в темное небо. И Маттье всякий раз повторял себе, что на свете нет ничего более красивого. Мари-Лу, тоже тронутая зрелищем, крепко прижимала к себе маленького Мало, который, завидев желтую «мехари», выезжающую на набережную, принялся возбужденно вертеться. Яну понадобилось всего несколько минут, чтобы все понять, попрощаться с последним пациентом, предупредить Джо и закрыть кабинет. Мало не дал деду выйти из машины и сразу забрался к нему на колени, попросив разрешения повести автомобиль. Разве он не точь-в-точь как машина на карусели рядом с его домом?

– Дедуля Ян, я уже большой, – настаивал он, загнув большой палец и растопырив остальные, чтобы показать, что научился считать, а через два дня будет его день рождения.

Парень как-то слишком быстро растет, подумал Ян, и к нему вернулось почти привычное подозрение, что он пропускает важные этапы пока еще короткой жизни внука. Как он мог ему отказать?

– Ладно, но только немножко, а потом переберешься на заднее сиденье.

– Если ты будешь исполнять все его капризы, – нежно улыбнувшись, предупредила Мари-Лу, – это никогда не кончится.

Итак, Мало было разрешено вцепиться пухлыми ручками в руль и держать его до самой церковной площади, а потом еще нажать на гудок, чтобы рассмешить дедушку. Заодно расхохотался и Джо, замыкающий кавалькаду на велосипеде. Вот уж кому внезапный приезд лучших друзей доставил самое большое удовольствие. Ожидание праздничных дней в ближайшее время. Выходы в море с Маттье, рыбалка с Мало, долгие беседы у огня с Мари-Лу. Как будто сквозь туман пробилось солнце. Теплые лучи посреди одиночества и пережевывания мрачных мыслей. Впрочем, как он знал, всегда оставалась опасность, что после их отъезда наступит расплата за пережитую радость.

В первых днях рождения всегда есть что-то уникальное. Что-то волшебное, чего потом уже никогда не будет. Ребенку кажется, что он царь земли, а его гордость часто смешана с некоторой неловкостью из-за того, что он в центре внимания. В особенности когда все начинают громко распевать «С днем рожденья тебя», дуть в бумажные гуделки и свистки и разбрасывать конфетти. 17 апреля в доме Мадеков праздновал не один ребенок. Мало повезло родиться в один день со своей ровесницей Розой, которая появилась на свет на Груа с интервалом в несколько минут. С глубоким волнением, окрашенным ностальгией, Ян наблюдал за тем, как они задувают свои четыре свечки, роняя на торт слюну, и ему вспомнилось утро четыре года назад. Да и как он мог его забыть?

Случай редкий, но в тот день Джо ворвался к нему посреди консультации с горящими глазами. Когда голос Маттье донесся из установленного над дверью динамика, Ян предпочел сесть и выслушать новость сидя.

– У Мари-Лу только что отошли воды… Мы в больнице.

– Значит, уже скоро. – У Яна сел голос.

– Не знаю… Акушерка ее осматривает. А я в панике.

– Мы сейчас приедем, – мгновенно объявил Джо. – Я отменяю консультации Яна, и мы садимся на ближайший паром.

– Давайте побыстрее, я не уверен, что справлюсь.

– Так тебе вроде ничего особо делать не надо, только ждать, разве нет?

– Вот-вот, Джо… Именно этого я и не умею: ждать. Клянусь тебе, еще немного, и я выгоню акушерку и сам буду принимать роды.

Ян с улыбкой покачал головой. Он хорошо знал, на что способен сын, и это его немного беспокоило. Но как только он повесил трубку, телефон снова зазвонил. Как будто неожиданности не приходят поодиночке.

– Кабинет дока Мадека, я…