– Мы только вскользь говорили об этом с бароном, – сказала мама. – А уж с покровителями тем более не обсуждали. Но я думаю, Чернобурка могла бы и принять, с учётом ситуации. Насчёт Борова не берусь судить.

Я про себя согласился, что Лисица могла принять Леонида Семёновича. Лучше слабый престарелый маг, чем вообще никто.

– Чтобы ты знал, Гоша… – продолжала Светлана Григорьевна, – я не хотела отдавать Людочку за него. Ещё и второй женой, какой позор для дочери графа! Я рассчитывала, что найду более выгодную партию для твоей сестры… или для себя, – смутившись, пробормотала мама. – Но достойных предложений не поступало. Другие семьи понимают, в какой мы ситуации. Им нет смысла брать на себя обязательства. Проще дождаться, когда мы обеднеем и начнём распродавать имущество.

Я понимал, о чём говорит мама. Одно дело взять в жены вдову графа, у которой есть доходное имущество, фамилия и богиня-покровительница. В этом случае придётся считаться с ними обеими. И совсем другое дело – принять в свой род женщину, у которой ничего не осталось, кроме красоты и, быть может, чувства собственного достоинства.

– Я всё понимаю, мама. Не переживай. Официальная помолвка Боровина и Людмилы состоялась? – спросил я.

– Нет, я оттягивала, как могла, – вздохнула мама. – Похоже, он как раз за этим и приехал.

– Хорошо. Сейчас мы с бароном всё обсудим. Людмила, ты его любишь?

– Что? Нет, конечно! – миловидное личико сестры раскраснелось от смущения и возмущения. – Он же старый! И у него уже есть жена. Не хочу быть младшей!

– Значит, вопрос закрыт. Помолвки не будет.

В комнату как раз вернулась Ульяна с моей одеждой – чёрная рубашка и костюм с серебристыми пуговицами. А также чёрные носки, трусы и серебристый галстук.

Чёрный и серебряный – цвета рода, в тон шкуре нашей покровительницы.

– Спасибо, – улыбнулся я. – Дорогие, оставьте меня. Нужно скинуть эту пижаму и одеться как подобает.

– Ты справишься сам? – спросила мама.

– Ульяна поможет.

Надо было видеть, как вытянулось лицо Светланы Григорьевны, как расширились глаза Люды и стали пунцовыми пухлые щёчки Ульяны. Я единственный в комнате оставался невозмутим.

– Ну не буду же я просить тебя или Людмилу, – развёл я руками, отвечая на немой вопрос матери. – Любезная Ульяна, вы не против помочь мне переодеться?

– Как прикажете, господин, – пролепетала служанка, опуская свои красивые глазки.

– Сынок, ты, конечно, уже взрослый, но… – пробормотала Светлана.

– Да что у вас на уме, дамы? Мне просто нужна помощь с переодеванием, ничего пошлого. На постельные утехи сейчас нет ни сил, ни времени. Барон ждёт.

На такую откровенную отповедь Светлана Григорьевна не нашлась что ответить. Под вопросы Людмилы о том, что я имел в виду под постельными утехами, они вместе покинули комнату.

Я встал с каталки, доковылял до кровати и сел на неё. Ульяна, розовея и пряча глаза, помогла мне снять пижаму. Мы с ней оба впервые увидели мужское достоинство Георгия Чернобурова, и должен признать, я был приятно удивлён. Что уж говорить о скромной служанке.

Но, как я и сказал, сейчас было не до утех. Может быть, вечером, если приду в себя…

Через несколько минут я был готов. Ульяна помогла мне спуститься на первый этаж – покои Георгия располагались на втором, а на лестницах здесь не было пандусов. Хорошо, что ступеньки оказались достаточно широкими и невысокими.

– Дальше сам, – сказал я, когда мы подъехали к гостиной. – Возвращайся к делам.

– Да, ваше сиятельство, – поклонилась Ульяна и ушла.

Я не удержался и посмотрел ей вслед. Хороша…

Но хватит о женщинах. Пора заняться делами рода – теперь уже моего рода.

__________

Немножко Ульяны:

4

Гостиная была просторной, отделанной в том же дворцовом стиле, что и весь дом. Высокие окна, обрамленные чёрными с серебром портьерами. Массивная деревянная мебель и широкий камин, над которым висел семейный портрет – мы с отцом и Люда с матерью.

– Извините, что заставил ждать, ваше благородие, – сказал я, въезжая в комнату. – Как видите, есть затруднения.

Леонид Семёнович при виде меня поднялся и отвесил короткий поклон. Невысокий, полный мужчина с седыми кудрями и блестящей лысиной на макушке. Он носил круглые очки без оправы и дешёвый бордовый костюм, который смотрелся на нём так же изящно, как седло на свинье. Пахло от барона тоже не лучшим образом. Я едва успел въехать в комнату, как сразу ощутил спёртый запах его пота.

Одна мысль, что этот человек станет мужем Людмилы, вызывала отвращение.

– Здравствуй… те, ваше сиятельство, – может, и вонюч, но хоть немного соображает. – Как хорошо, что вы пришли в себя! Очень рад! Надеюсь, что так же скоро встанете на ноги!

– Спасибо, – я подъехал к столику, за которым сидел барон, и жестом подозвал слугу.

Лакей, который до этого стоял у окна, подошёл:

– Чаю, ваше сиятельство?

– Половину чашки. А затем оставь нас.

Ради соблюдения этикета мы с Боровиным несколько минут поговорили ни о чём. Он выразил пустые соболезнования по поводу гибели моего отца, и мы обсудили погоду и новости большой политики, которые сейчас меня мало интересовали. Попытка убийства принцессы Кречет японскими агентами, конечно, звучит дико, но никоим образом меня не касается.

– Перейдём к делу, Леонид Семёнович, – я отставил пустую чашку. – На каких условиях вы взяли в управление «Красноярский извоз»? – так называлась наша служба.

Барону сразу стало неуютно. Он поёрзал на софе и натянуто улыбнулся:

– Пятьдесят процентов от прибыли. Понимаю, это много, но так мы договорились с вашей матушкой: я веду все дела, а она лишь получает дивиденды.

– Вы заключали договор?

– Конечно!

– Прекрасно. Вы приехали на машине?

– Да…

– Поедем в депо, посмотрим, как идут дела.

– Сейчас? – изумился Боровин.

– Да. По дороге я как раз успею изучить договор.

– Послушайте, мне некогда, – сказал Леонид Семёнович. – И вообще, я приехал по определённому вопросу!

– По какому?

Боровин насупился и провёл рукой по серым кудрям:

– Думаю, мне лучше обсудить это с вашей матерью.

– Ни в коем случае. Отныне все вопросы нужно обсуждать только со мной. Глава рода – я, не моя почтенная матушка, – я сложил пальцы в шпиль (или «домиком», как ещё называют этот жест). – Итак?

– Кхм. Кхм-кхм, – прокашлялся Леонид, глядя на мой перстень. – В общем, я хотел обсудить помолвку с вашей прекрасной сестрой, Людмилой Петровной.

– Я так и предполагал. Леонид Семёнович, с какой стати вы решили, что имеете право свататься к моей сестре? Да ещё и предлагать ей, даме из графского рода, место второй жены?

– Что?! – возмутился Боровин и даже чуть не уронил чашку. – Но мы обсуждали это с вашей матерью!

– Ну и что? Я задал вопрос, барон – почему вы вдруг решили, что можете унизить мою семью подобным образом?

– Я не понимаю, о чём вы говорите! – вскочил Боровин, толкнув столик. Фарфор жалобно звякнул.

– Прекрасно понимаете, – сказал я, не спуская глаз с Леонида. – Сделать дочь графа второй женой барона – значит опозорить её. Я отвергаю ваше предложение о помолвке.

– Да что ты… ты… вы… себе позволяете! – бедолага не мог определиться, как ко мне обращаться. – Была договорённость! Вы не имеете права так просто всё отменить! Это оскорбительно и может привести к последствиям!

Боровин добавил в голос хрипотцы и навис надо мной. Видимо, пытался показать, кто здесь настоящий глава своего рода, а кто – жалкий подросток в инвалидном кресле.

Не на того напал, слизняк.

Я опёрся на подлокотники и медленно встал. Стоило больших усилий скрыть дрожь в ногах и то, какую боль доставляло мне вертикальное положение. Но я поднялся и стоя оказался выше Боровина. Глядя ему в глаза сверху вниз, медленно и отчётливо произнёс:

– Я сделаю вид, что не заметил угрозы, ваше благородие. Мой род ослаблен, мы оба это понимаем. Но у Чернобуровых ещё достаточно сил, чтобы не дать себя в обиду. Думаю, будет лучше, если мы сядем и продолжим беседу спокойно. Иначе, как вы и сказали, могут возникнуть последствия.

Леонид Семёнович застыл, как громом поражённый. Только его маленькие глазки забегали туда-сюда, будто задрожали, не в силах выдержать мой взгляд. Барон, пытаясь сохранить достоинство, медленно кивнул и сел первым.

Я, не спеша, опустился в каталку, скрывая, какое облегчение мне это принесло.

– Значит, вы приехали только по поводу помолвки?

Окончательно обескураженный, Боровин кивнул. Но потом вдруг встрепенулся и сказал:

– Зачем так резко, Георгий Петрович? Вы хотите утвердиться как глава рода, я понимаю. Но прошу вас, не торопитесь отвергать моё предложение. В конце концов, я помог вашей семье! Если бы не я, «Красноярский извоз» уже бы развалился.

– Возможно, – пожал плечами я. – Но вы забираете половину прибыли, что гораздо больше, чем обычно берут за управление. Разве это недостаточная награда за помощь?

Барон что-то пробормотал и шумно отхлебнул чаю. Я вновь сложил пальцы шпилем и сказал:

– Ну так что, проедемся, Леонид Семёнович? Хочу взглянуть, как процветает извоз под вашим руководством.

Боровин аж побледнел, и я окончательно убедился, что дело нечисто.

– Простите, ваше сиятельство, – пробормотал он. – У меня дела. Назначена ещё одна встреча. И в лавку надо заехать. В общем, извините, сегодня не получится!

– Очень жаль. Тогда в другой раз. У меня будет много забот, так что, наверное, через неделю. Пусть извоз пока что остаётся под вашим управлением на прежних условиях. Возможно, мы оставим все как есть и дальше, только пересмотрим процент.

– Хорошо, – Боровин залпом допил чай и встал. – Всего доброго, ваше сиятельство. Очень рад, что вы, наконец, пришли в себя и так рьяно взялись за мужские обязанности.

Последние слова были сказаны с оттенком восхищения. Я морально раздавил барона и порушил его планы, но, похоже, заслужил уважение.

– До свидания, Леонид Семёнович, – я развернул коляску и покатил к выходу.

Оказавшись за дверью, подозвал слугу и потребовал телефон.

– Ваш личный мобилет, господин? – уточнил лакей. – Или желаете воспользоваться стационарным телефоном?

– Мобилет.

– Хорошо, ваше сиятельство. Один момент, – слуга удалился.

В этом мире была отлично развита связь. Кроме простых телефонов, были ещё и карманные, так называемые мобильные телефоны, или мобилеты. Они работали, как и многие современные устройства, на магических кристаллах под названием макры.

В моём мире ничего подобного не было. Все сообщения передавались курьерами из уст в уста или же отправлялись письмами через микропорталы.

– Георгий, всё хорошо? – в коридоре появилась мама. – Я была в соседней комнате и слышала, как Леонид Семёнович повысил голос.

– Всё в порядке, дорогая, – я вяло махнул рукой. – Барон расстроился, что я отверг предложение о помолвке, и вздумал нам угрожать. Я поставил его на место.

Светлана Григорьевна не нашлась что ответить. А тут как раз появился и слуга с мобилетом. Я взял аппарат в руки и, используя память Георгия, выбрал на экранчике нужный номер.

– Да? – из динамика раздался низкий грубый голос.

– Здравия желаю, Богдан Богданович, – я по-военному приветствовал командира родовой гвардии.

– Кто говорит?

– Ваш граф, Георгий Чернобуров.

Несколько секунд трубка молчала, а потом раздалось хмыканье и следом вопрос:

– Неужели очнулся?

– Так точно, очнулся. Я хочу выслушать доклад о состоянии гвардии, но лучше сделать это лично. Скажите, у нас есть оперативный отряд, готовый немедленно выдвинуться на задание?

– Что ты хочешь сделать? – ахнула мама, но я не обратил внимания на её слова.

– Боевое задание? – уточнил Богдан.