– Вы не так поняли, любезная. Перед тем как мы сели пить чай, я сказал: «вы и ваша дочь могут чувствовать себя в безопасности». Насчёт Леонида Семёновича я ничего не говорил. Барон, вам не кажется, что лучше обсудить подробности дуэли наедине?

– Выйдите, – пробурчал Боровин.

Женщины, а следом за ними и мои гвардейцы покинули комнату. Двери закрыли. Леонид Семёнович расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и сел за стол. Налил себе чаю и бросил три кубика сахара.

– Значит, вы были в «Красноярском извозе». Говорили с Иннокентием, – хмуро сказал он, помешивая сахар.

– Да, – кивнул я. Достал револьвер и положил его на стол.

Барон покосился на него и пробурчал:

– Вообще-то, выбор оружия за тем, кого вызвали.

– Вы предложите колясочнику драться с вами на шпагах? Только опозоритесь.

Боровин сглотнул и выдвинул новый аргумент:

– Смертельная дуэль проводится лишь с государственного разрешения.

– По дороге мы заехали к нотариусу, – сказал я, доставая из внутреннего кармана сложенную гербовую бумагу. – Вызов оформлен официально.

– Но я не дал согласия.

– Нужна лишь ваша подпись, – я развернул бумагу и положил на стол. – Можете отказаться. Тогда дуэль не состоится, и вместо этого я объявлю войну родов. Которую вы проиграете. Вероятно, вы уже слышали, что мои бойцы осадили вашу казарму.

Леонид Семёнович глотнул чая и поморщился. Потом отставил чашку, посмотрел мне в глаза и спросил:

– Чего вы хотите?

– Стреляться. Вы не единожды оскорбили мою семью и воспользовались нашим сложным положением. За это я хочу вас убить.

Боровин ничего не сказал, сверля глазами лежащий на столе документ. Там уже стояли печать нотариуса и моя подпись. Чтобы дуэль состоялась, требовался только автограф самого барона.

– Если вы проиграете, род Чернобуровых угаснет, – выдвинул он последний аргумент.

– А вы об этом не переживайте, Леонид Семёнович, – холодно отрезал я. – Думайте о своей семье. И принимайте решение поскорее. После того как я убью вас, мне нужно ещё кое-что сделать.

Барон замолчал и сделал ещё глоток чая, продолжая смотреть на бумагу.

– Если так не хотите стреляться, можно уладить всё миром, – сказал я. – Выкупите у меня «Красноярский извоз», заплатите контрибуцию за оскорбление семьи, и я буду считать вопрос исчерпанным.

– Сколько? – буркнул Боровин.

– Триста тысяч рублей за извоз, и верните машину. Ещё пятьдесят тысяч я приму в качестве извинения.

Надо было видеть, как изменилось лицо барона, когда я назвал сумму. Да, деньги немалые. Возможно, столько стоила вся свиноферма Боровина вместе с лавками.

– Если вы не располагаете таким количеством свободных средств, я готов принять любое ликвидное имущество, в том числе драгоценности, макры и оружие. Документ я уничтожу, – я постучал пальцем по гербовой бумаге. – Никто не узнает, что вы опозорили честь дворянина отказом от дуэли. Кроме вашей семьи, разумеется. Решайте.

– Сумма завышена, – выдавил барон.

– Отнюдь. Я учитываю стоимость автомобиля, который вы продали, и породистых лошадей, которых вы тоже продали.

– Вы меня разорите, – пробормотал Боровин.

– А вы уже разорили «Красноярский извоз». Так что будем квиты, – я подлил себе чаю и откатился на коляске к окну.

Барон не стал долго думать. Пробурчал, что согласен на мои условия, и пригласил проследовать в свой кабинет. К моему счастью, тот располагался на первом этаже.

Открыв спрятанный за картиной сейф, Леонид Семёнович стал выкладывать на стол ценности: пачки купюр, колье с бриллиантами в бархатной шкатулке, следом папка с какими-то документами, и напоследок – разукрашенный золотом кремнёвый пистолет с корпусом из слоновой кости.

– Денег двести тысяч, – пробурчал Боровин. – Колье было подарено моей бабушке самой императрицей Кречет, стоит около восьмидесяти тысяч. В папке – акции Уральской угольной компании и государственной железной дороги, общей стоимостью двадцать тысяч рублей. Пистолет моего отца был сделан на заказ и обошёлся в десять тысяч.

Я взял папку и пролистал акции. Затем пощупал пистолет, рассмотрел колье и небрежно бросил обратно в шкатулку.

– Даже если я продам ценности за названные вами суммы, не хватает сорока тысяч рублей.

– Помилуйте, Георгий Петрович…

– Сорок тысяч, барон. Немедленно. Если у вас больше ничего нет, я с радостью велю моим гвардейцам разоружить ваших.

Боровин глубоко вздохнул, а потом достал мобилет и велел своим солдатам сдать винтовки. Я же позвонил Богдану и сообщил, что нужно принять оружие и после этого можно снимать осаду.

– Теперь я удовлетворён, – кивнул я и кликнул бойцов.

Они забрали все ценности, сложив в портфель, тоже позаимствованный у барона. После этого я приказал привести Иннокентия, который всё это время сидел под охраной в автомобиле. Тот помог составить договор, согласно которому «Красноярский извоз» со всем имуществом (которого почти не осталось) переходил к барону.

Я вежливо попрощался с дамами и выразил издевательскую надежду на скорую встречу с дочерью Боровина. Пожалев Иннокентия, забрал его с собой и высадил на улице подальше от поместья барона.

Перед тем как отправиться домой, я заехал в казарму. Она располагалась недалеко от поместья, так что было по дороге. Я приказал Богдану построить весь личный состав и произнёс перед гвардейцами речь, поблагодарив за верную службу. А в качестве материальной награды выдал каждому по триста рублей наличными.

Мне действительно понравилось, как работали сегодня гвардейцы, а дать денег – простейший способ получить верность, хоть и не слишком надёжный. Но пусть мои гвардейцы знают, что я ценю их службу.

Напоследок я приказал Богдану организовать учения. Да, это расходы, но мне хотелось, чтобы гвардия была в полной готовности. Пока неизвестно, что нам предстоит. Армия, даже такая маленькая, как у меня сейчас, не должна сидеть без дела.

Домой я вернулся как победитель. Опустив шокирующие подробности, рассказал маме и Люде, что барон согласился выкупить «Красноярский извоз». Передал колье и кремнёвый пистолет дворецкому, чтобы завтра тот продал их в ломбард, на что получил от него неожиданное предложение:

– Вы могли бы выручить больше, ваше сиятельство, если бы выставили эти вещи на аукцион. Это займёт несколько дней, но если вы не торопитесь…

– Не тороплюсь, – кивнул я. – Спасибо, уважаемый. Вы сможете этим заняться?

– Да, но для этого придётся ехать в город.

– Считайте, что у вас есть разрешение. Позвоните Богдану и попросите людей для охраны. Буду благодарен, если сделаете это как можно скорее.

– Конечно, ваше сиятельство.

Затем я поужинал и велел набрать себе ванну. Телу требовался отдых – я весь день провёл, так сказать, на ногах, и порядком вымотался.

Горячая ванна расслабила меня, и я едва не отключился прямо в воде. Но вместо того, чтоб уснуть, принялся медитировать.

Ядро магии, хоть и пробудилось благодаря Лисице, было очень слабым. Я бы не смог сотворить сейчас даже простейшее заклинание. С тоской вспоминая прошлые возможности, я отправил энергию циркулировать по каналам, чтобы те укрепились.

Поставив на столик рядом с ванной шкатулку, полученную от Иннокентия, я один за другим брал мелкие макры и впитывал их силу, заставляя укрепляться ядро и сразу же направляя энергию на восстановление физического тела.

Я медитировал до тех пор, пока вода не остыла. За это время успел потратить десяток макров – но зато обнаружил, что у меня теперь достаточно сил, чтобы самостоятельно выбраться из ванной, одеться и своими ногами дойти до спальни. Этим я немало удивил слуг, которые считали, что новоиспечённый глава рода ещё долгое время будет ездить на инвалидной коляске.

Едва я успел улечься в кровать, как в дверь тихонько постучали.

– Войдите, – велел я.

Со свечой в руке в комнату зашла Ульяна. Поклонилась и осталась стоять у двери, как будто ожидая чего-то.

– Слушаю, – сказал я.

– Я подумала, что могу помочь вам расслабиться, ваше сиятельство…

Как отказаться от подобного предложения? Тем более что Ульяна понравилась мне с первого взгляда.

Конечно, графу не стоит спать с прислугой в собственном доме… Но если никто не узнает, то можно. Беспокоиться о возможных бастардах тоже не буду – я знаю отличные и очень приятные способы избежать беременности.

Да и вообще, с помощью маны я легко могу лишить своё семя плодородной силы. Даже в моём нынешнем состоянии это не составит труда.

– Подойди, – велел я, откидывая одеяло. – Я научу, как сделать господину приятно…

Ульяша оказалась крайне способной ученицей.

* * *

– Неожиданно, – проговорил голос в трубке, когда Леонид Семёнович закончил пересказывать события сегодняшнего дня.

– И это всё, что вы скажете?! – вспылил барон. – «Неожиданно»? Я разорён! Я был вынужден отдать ему фамильные ценности! Моя гвардия осталась почти безоружной! Я…

– Вы знали, что дело рискованное, – перебил голос. – К тому же действовали самостоятельно. Я лишь сделал вам предложение.

– Но что теперь?!

– Теперь придётся действовать иначе. Раз Георгий столь решительно защищает семью, нам придётся быть хитрее, если хотим… Впрочем, вас это не должно волновать, барон. Вы свою роль уже выполнили. Всего доброго.

– То есть как это?! Алло! Эй! Сукин сын!

Боровин швырнул мобилет в стену. Зачем он вообще в это ввязался?! Игры больших дворян оказались не по зубам барону… Знать бы ещё, кто его втянул! Но нет, таинственный советчик пожелал остаться инкогнито. Предложил Леониду присвоить «Красноярский извоз», рассказал, как именно подступиться к Светлане Чернобуровой. Сам при этом остался в тени.

А Боровин, дурак, согласился, повёлся на обещание лёгких денег! Теперь он разорён. Гвардию придётся распустить, платить им нечем. Лавки продать. «Красноярский извоз»? Он существовал только на бумаге – из всего имущества остались здания, десяток полудохлых кляч и сломанные экипажи.

А какое унижение испытал Леонид Семёнович при общении с этим щенком! Как тот его уделал!

– Хорош, надо признать, хор-рош! – сам себе сказал Боровин, глотнув ещё коньяку. – Не каждый способен так себя вести. А этот, гляди-ка, молодой совсем, но яйца чугунные. Далеко пойдёт, скотина!

8

Растекаясь по кровати после нежных ласк Ульяны, я успел настроить циркуляцию потоков. Во сне энергия не будет течь так же быстро, как во время осознанной медитации, но всё равно это лучше, чем просто сон. Как минимум я проснулся полным сил и обнаружил, что ядро и каналы стали немного крепче. Больше заслуга вчерашней практики в ванной, чем ночной циркуляции, но всё-таки.

Чувствовал я себя отлично. Сумел самостоятельно подняться на ноги и даже сделать лёгкую зарядку. Меня хватило на несколько отжиманий – упрощённых, правда, с колен. А вот приседание удалось сделать только одно. Уже во время второго – ноги задрожали так, будто я пытался поднять вес вдвое больше собственного.

Не страшно. Тело всё равно восстанавливается с рекордной скоростью – как благодаря дару Лисицы, так и моим собственным усилиям. Главное, не сбавлять темп.

Вчера я сделал первый серьёзный шаг к укреплению мощи рода. Предстояло совершить ещё многое, но для начала разобраться с малым.

Людмила уже уехала в школу. Я был рад, узнав, что сестру туда возят на машине в сопровождении охраны. Мы сели завтракать вдвоём с матерью, а прислуживала нам Ульяна. Её кокетливые взгляды из-под ресниц не скрылись от Светланы Григорьевны, и когда Ульяна вышла, мама строго посмотрела на меня:

– Георгий, я надеюсь, ты не делал глупостей с этой служанкой?

– Смотря, что понимать под глупостями, дорогая мама, – я невозмутимо чистил варёное яйцо.

– Я о тех, которые могут привести к нежелательным потомкам.

– Об этом не беспокойся. Скажи лучше вот что: Константин Причернобуров, сын покойного Сергея. Он здесь, в поместье?