– А это чего – открытый урок, что ли? – Еще одна компания шестиклашек замерла на пороге, почесывая свои красные и разгоряченные лица.

– Это какой-то новый учитель-на? Мужик-ять! – Я просто затылком почувствовал присутствие орчат в кабинете.

Обернулся на каблуках, обвел столпившихся у задних парт детей взглядом и как можно более спокойным, размеренным тоном произнес:

– Присаживаемся на свои места, готовимся к уроку. Достаем учебники, тетрадки, ручки.

Им совершенно точно нужно было дать еще минуты четыре – дошушукаться и досуетиться, и тратить свой авторитет на то, чтобы орать на них и бегать по рядам, я не планировал. Собрался – и вышел из кабинета под их недоуменными взглядами. Ну а чего? Водички схожу попить, а потом как выскочу, как выпрыгну – и начну про феодализм вещать… Главное, дверью ляпнуть как следует. Это всегда работает!

Но тут важно не переборщить: все-таки громкость ляпания стоит контролировать, шестиклашки – не выпускники, еще обдрищется кто-нибудь, что делать буду?

5. Вечерняя школа

– Игра называется «Кто я?» Правила очень простые. – Во рту уже пересохло, а к последнему уроку вода в бутылке закончилась. – Становишься лицом к классу, за твоей спиной на доске кто-то пишет любой термин или имя любого исторического персонажа, которого мы проходили сегодня на уроке, и ребята из класса должны тебе объяснить, что или кто там написаны. Не используя однокоренных слов. Знаете, что такое однокоренные слова?

– Ну, например, если вы напишете «булочка с маком», то нельзя говорить, что это хлебобулочное изделие! – сказала худая как щепка шестиклашка с интересной фамилией Дощечко.

Звали её Даша. Даша Дощечко. У неё мама работает в хлебном магазине, поэтому девочка знает такие сложные слова.

– Именно! Вперед, Дощечко! – Я взмахнул рукой. – Ты – первая!

Девочка вышла к доске, весь класс пялился на нее, ей было страшно. Игра новая, ситуация стрессовая и необычная, и тут даже знакомые лица одноклассников, которых она чуть ли не с рождения знает, козьими мордами покажутся.

– Я напишу первый, – предложил я. – Чья подсказка позволит тебе угадать термин – тот становится на твоё место, а ты пишешь уже ему. Ребята, поднимаем руки, Даша сама выберет, кто будет ей подсказывать.

Конечно, я написал «FEODALIZM». Леса рук не было, но человек пять заактивничали:

– Это так жили в средневековье все люди! – Бывают такие смелые, но непродуманные ребята.

– Это когда у кого земля, тот и главнее! – Довольно близко к истине, накину ему пару баллов в конце урока.

– Вассал моего вассала на него нассал! – Куда ж без этого? Оригинально до ужаса. Такое надо пресекать, хоть и очень сильно не хочется. Придётся делать строгий вид…

– Вставай, Антонов… – хмурюсь я. – Ты на каком уроке сейчас находишься?

– На истории… – Он думает, что я сейчас ругать его буду за слово «нассал», но ни разу Антонов не угадал.

– На какой именно истории? – вопрошаю как можно более серьёзным тоном.

– На истории Беларуси… То есть – на истории края и Государства Российского!

Не такой он и дундук, каким хочет казаться. Еще и Беларусь вспомнил, хотя тут это и не очень популярно. На уровне «Сибирь, Кавказ, Поморье, Кубань, Урал, Беларусь…»

– А про вассалов – это откуда? – Ситуацию надо додавливать, иначе они ничего не поймут.

– Это из всемирной… – замялся Антонов. – То есть – из истории мировых цивилизаций! Мы когда про Европу проходили, то…

– А сейчас мы что проходим?

– Ну, Древнюю Русь. Историю края в этом… В контексте истории Государства Российского! – повторяет он.

– А у нас схема «вассал моего вассала не мой вассал» в Древней Руси работала? – Я оглядываю класс, который замер, как бандерлоги перед удавом Каа. – Или, может быть – сейчас работает?

– Э-э-э-э… Нет? У нас все подчиняются Государю – и аристократы и…

– …дегенераты, – киваю я. – В Древней Руси не было как таковой феодальной лестницы, никаких герцогов-графов-баронов, только князь – чаще из Рюриковичей – и его дружина, которые при этом в течение своей жизни могли несколько раз поменять княжество. А века эдак с семнадцатого и до сих пор у нас все равны перед царем – независимо от сословия, расы или богатства. Приказ Государя важнее, чем приказ непосредственного начальника. Понял, Антонов? Это наша, местная особенность. Местная специфика этого самого термина, который за Дощечкой на доске написан.

Все похихикали от случайного дебильного каламбура, а Антонов буркнул:

– Понял…

Я вообще заметил, что, несмотря на свою показушную борзость, этот Антонов – парень неплохой. Просто возраст у них такой – перед одноклассниками выпендриваться, свой статус утверждать. Бесят неимоверно, особенно – пацаны, но деваться некуда, будем тащить образовательный процесс дальше.

– Еще раз так затупишь – два поставлю. Не за поведение, а за то, что материал не знаешь, соображаешь? – поднимаю бровь я.

– Понял, – снова кивает парень и садится на свое место.

– Ну и хорошо. Дощечко, догадалась, что за термин? – оборачиваюсь я к Даше, которая так и стоит у доски.

– Ага! – кивает девочка, и её хвостики мотаются из стороны в сторону. – Это – феодализм! А пускай теперь Антонов к доске идет, а я ему напишу…

Делать нечего, к доске прется местная звезда и корчит зверские гримасы, угрожая однокласснице убийством. А она ему язык показывает и пишет: «GORISLAVA». А молодец девчонка, запомнила про три имени княгини Рогнеды… А вот Антонову придётся помучиться – он-то в это время на щелбаны в «камень-ножницы-бумага» играл с соседом…

* * *

Девятнадцать тридцать. Уроки закончились! Я ничтоже сумняшеся закидываю ноги на стол и, балансируя на задних ножках стула, пытаюсь прийти в себя. Ударная доза преподавания, да во вторую смену, да у самых отшибленных классов – шестых и седьмых, – это невероятный комплекс ощущений. Примерно как если человека засунуть в стиральную машину, задать программу отжима на самой высокой скорости, вместе с тем сделав ему трепанацию и взбивая миксером мозги.

– Георгий Серафимович! – В дверь кабинета постучала и тут же вошла биологичка Надеждина: высокая, худая, в строгом костюме. – Можно? У меня к вам профессиональный разговор.

Ее явно бесили мои ноги на столе и тот факт, что я качаюсь на стуле. Но этот стол и этот стул я купил сам, и пол покрасили тоже за мои деньги. А детей в школе уже почти и нет, стесняться некого. Так что она может прожигать меня взглядом сколь угодно долго. С другой стороны – женщина в кабинет вошла, надо проявить уважение…

Я снял ноги со стола, отодвинул стул, встал и принялся вытирать с доски.

– После ваших уроков я не могу детей угомонить. Они просто не замолкают! – В ее голосе звучала полная уверенность в своей правоте.

– А я после ваших уроков не могу детей разговорить. Из них слова клещами не вытянешь. – Я отцепил все магнитики и стал складывать карту.

– Ну, знаете!.. – Надеждина ушла, хлопнув дверью.

А я стукнул лбом о доску. Люблю и уважаю олдскул, но сам – не умею, не могу, не практикую. Без меня как-нибудь.

* * *

Меня всерьёз клонило в сон, когда я вёл «Урсу» по Светлогорскому шоссе. Нужно было загнать машину на техосмотр: казалось, её ведёт вправо во время движения, и изо всех автосервисов Вышемира я имел какое-никакое представление только об одном – которым владел Вождь, тот самый лихой молодой снага.

Ну да, может, это и глупости – отдавать такую машину на растерзание оркам, но у меня были свои резоны. Конечно, гномы в технике разбирались досконально, но и деньги драли нещадно. Плюс очереди у них серьезные, так что простоит мой броненосец там несколько дней, если не недель. Кхазады ведь в плане железяк и машинерии – дотошные до ужаса, настоящие перфекционисты.

Многоэтажки с желтыми от электрического света окнами и яркие витрины магазинов я проехал, теперь за окном мелькали редкие деревья и бескрайний вышемирский частный сектор. Но вот и он закончился, и я пялился в ночную тьму, чтобы не пропустить нужный мне съезд с трассы. Колеса прохрустели по мелким камешкам и песку, «Урса» слегка качнулась. Гравийная дорога вела меня среди гаражей и полузаброшенных складов, железных ангаров и покосившихся заборов.

Загони машину к людям – так знакомых автослесарей у меня нет, а отдай незнакомым – так себе лотерея получится. Может, вообще мои оригинальные детали поменяют на паленые раджпутанские. Или чжурчжэньские. Ну, и по деньгам нагреют, это как пить дать. Чтобы в автосервисе – и не нагрели?

По поводу орков у меня имелась своя идея и свой опыт. В том мире, на Земле, я знавал цыгана по имени Роман, по фамилии Иванов и по кличке Майкл Джексон. Он тоже владел автосервисом и был великолепным специалистом и честнейшим человеком. Потому что негативную репутацию древнего кочевого народа и букет стереотипов можно перебить только твердыми принципами и железобетонными фактами, такими, чтобы каждый из клиентов мог сказать:

– Ну и что, что цыган? Вон как тачку мне сделал – за-е-мечательно!

А Джексоном его звали, потому что этот цыган классно танцевал. Даже на сцене выступал в коллективе современного эстрадного танца. Такие вот бывают выверты.

По поводу Вождя у меня тоже имелись похожие подозрения, хотя произойти могло всякое. Например – я вот сейчас заеду за эти увитые неоновой гирляндой ворота, и на меня тут же набросятся зеленые молодчики с монтировками, оприходуют по голове и поминай как звали… Может, даже убьют. И съедят. Едят ли орки людей – вопрос хороший. Гоблины, например, почти всё едят, они навроде крыс в этом плане, а вот насчет снага такой уверенности не было.

Я остановился перед воротами и побарабанил ладонями по рулю. Вообще-то было уж поздно, приличные люди в это время дома сидят, телевизор смотрят, а не по криминогенным окраинам шарятся. С другой стороны – за воротами спать никто не собирался: гремела музыка – какая-то странная смесь дабстепа и регги, – искрила сварка, слышался визг болгарки и грохот металла о металл.

Вряд ли они услышали бы меня, если бы я стал стучать. Потому – посигналил. Голосок у «Урсы» – аки рев медведя-шатуна! И точно – услышали!

Одна из створок ворот приоткрылась, и наружу высунулась орочья рожа в защитных очках.

– Ты хто-ять? – спросила рожа.

– Клиент! Машину на техосмотр и ремонт пригнал, – выглянул в окно я.

– Ого-нах! Прям сам прям к нам-ска? Вот так-врот взял и пригнал? Во-о-о-ождь! Тут какой-то рыжий хер у нас классную-нах тачку починить-ять хочет! – На зеленой морде застыло выражение искреннего удивления.

С той стороны ворот даже музыку заглушили, а потом целая толпа орков вывалила наружу.

– Ога! – сказал один. – Дык! Ска, ять. Это Пепеляев-нах. Препод-врот. Он у моего мелкого историю ведет-нах и это… По турничкам-врот скачет. Серафимыч, во!

– У препода-нах такая тачила-врот? – засомневались орки и стали переглядываться.

А потом ворота открылись пошире, и появился Вождь. Молодой, зеленый, с шикарной копной черных волос, красивый настолько, насколько снага в принципе могут быть красивыми. Его мускулистый татуированный торс был обнажен, на шее болтались амулеты, бусы и зубы каких-то тварей, запястья – защищены браслетами из толстой кожи, кожаные же штаны – заправлены в военные ботинки.

– Добро пожаловать, – сказал Вождь. – Сардэчна запрашаем. Мы всегда рады новым клиентам, да, пацаны?

– Ага, ага! – закивали зеленокожие пацаны. – Давай-нах, заезжай на эстакаду!

И я заехал, что уж там? Пугаться и давать заднюю было уже поздно.