– Я потом наверстаю. Давай такси тебе вызову? – тянется в карман за телефоном. – А то я проводить не смогу. Опаздываю.

– Тут дом мой недалеко. Иди, Саш.

– Спасибо, Катюш, что ты у меня такая понимающая, – чмокает в щечку и скрывается за дверями.

«У меня…»

Мне же не показалось? Губы расплываются в улыбке. Для полноты картины не хватает слюнки пустить и повилять хвостиком.

Но как же это прозвучало. Ох-х-х.

Глава 5

Подхожу к подъезду и чуть не получаю дверью по носу. Мои глаза упираются в знакомый свитер.

И мне не нужно даже смотреть наверх, чтобы увидеть лицо.

Воеводин.

– Дорогу освободи, – хриплый голос окутывает и погружает моментально в какое-то волнение.

– Вообще-то, принято девочкам уступать, – все же поднимаю глаза на лицо Кирилла.

Он смотрит на меня как на насекомое. Только губы не кривит, но лицо недовольное.

– Ну так то девочкам. А ты соседка.

– И я перестаю быть девочкой? – возмущаюсь.

Не хватает капризно надуть губы и топнуть ножкой. Кирилл лениво осматривает двор и выгибает бровь.

– А что ухажер не проводил? – наклоняется почти к моему лицу. – Не переживает за твою сохранность?

Вот я по дороге успокаивала себя, что не так уж и важно, что Саша вот так сорвался и бросил меня одну. Я же сама ему сказала, что все в норме. Он предлагал такси вызвать. Сама, дура, настояла, что не стоит.

И я даже успокоилась, пока не нарисовался Кирилл и не сбил весь настрой.

– Не твое дело, Воеводин, – давлю из себя сладенькую улыбочку и ожидаемо получаю взгляд Кирилла в район губ.

Он передергивается, сдвигает меня, как будто я нелепая помеха на его пути.

Хотя, наверное, именно так он и считает.

– Не лапай меня, – отряхиваю рукав, вздергиваю подбородок.

У Кирилла дергается мускул на лице.

– Мне есть кого лапать, Малина. Не обольщайся, я на жерди не покушаюсь. Неинтересны, – сбегает по ступенькам, оставляя меня с глупо открытым ртом.

Потому что я не нахожу, что ответить этому козлу!

Жердь? ЖЕРДЬ?

Топаю ногой и сматываюсь в подъезд.

Внутри все бурлит от злости, пока я поднимаюсь на свой этаж. Хочется отомстить этому зарвавшемуся гаду, но нужно что-то придумать.

Выхожу из лифта и бросаю взгляд на дверь напротив. И никак не отыграешься на двери, там живет ещё и бабуля Кирилла, а она мировая женщина.

Таисия Яновна. Бывший ректор консерватории. Она в свое время и посоветовала мне присмотреться к музыкалке, и я ей благодарна.

Музыка захватила меня с первого занятия, и вот уже шесть лет я с наслаждением занимаюсь ею и не хочу останавливаться.

– Бабуль, ты дома? – закидываю ключи в рюкзак и стягиваю ботинки. – Я вернулась!

Из кухни выглядывает бабуля и недоверчиво осматривает меня.

– А чего так рано? Я думала, ты отпрашивалась на подольше?

– Планы поменялись. Да и, пока не совсем поздно, надо подготовиться к завтрашнему занятию по музыке.

Бабушка довольно кивает.

– Это правильно. А то скоро выпуск, а ты все никак не разучишь композицию.

– Ба, – закатываю глаза и уже собираюсь пройти в комнату, но слышу тихое хихиканье.

Удивленно моргаю. Перевожу взгляд на бабулю и вижу, как она еле сдерживается, чтобы не рассмеяться.

Возвращаюсь в коридор к двери в кухню и не могу сдержать счастливого визга.

– Витка, – верещу на всю квартиру, сметя с ног сестру, – ты приехала.

Прыгаю от радости, пока сестра хохочет и пытается удержать нас обоих на ногах.

– Почему ты не предупредила? – смотрю в родное и до одури любимое лицо старшей сестры.

Она пожимает плечами.

– Ну, до конца не была уверена, что меня отпустят к вам. Но тренер после очередного моего успеха все же снизошел до разрешения и дал мне пять дней отдыха. А потом опять в бой, – поднимает два пальца и изображает выстрел из ружья.

– Я так рада, что ты приехала, Витка, – довольно пищу и стискиваю сестру в неуклюжих объятиях.

Она гладит меня по голове и широченно улыбается.

– Я тоже, Катюнь. Родители не прикатывали?

Настроение падает с высоты равной Джомолунгме. Мрачно мотаю головой, а Витка в ответ недовольно кривит губы.

– Они вообще собираются возвращаться в родной город?

– Я не знаю. Мама звонит несколько раз в неделю, узнает, как у нас с бабулей дела.

– А папа? – Витка выгибает бровь.

Опять мотаю головой. Мне нечего ей ответить. Тема родителей болезненна и не очень приятна.

В один день они решили, что им стоит строить карьеру в противоположной части страны, и укатили. Оставив меня на бабулю, потому что мне не стоило переезжать посреди учебного года. И вот это «не стоило» длится уже второй год.

Но я даже и рада. С бабулей лучше.

Родители ограничиваются денежными переводами и считают, что этого достаточно для младшей дочери.

– Так, девочки, ну и чего губехи развесили. За стол, пить чай и есть вареники.

Мой желудок в унисон с Виткиным громко урчит, и мы фыркаем.

– Тоже мне, нашли тему для расстройств.

Бабуля толкает нас к столу, а мы послушно передвигаем ноги.

– О-о-о-о-о, – Витка с наслаждением засовывает вареник целиком и довольно жмурится, – с этой спортивной диетой с ума сойти можно.

– Зато мне кайфово быть сестрой чемпионки, – я-то, в отличие от Витки, могу эти вареники хоть каждый день лопать.

И я не могу не использовать момент подколоть её.

Вареники – бабулино коронное блюдо.

– Ля, ты крыса, – шипит Витка и пинает меня под столом.

– Эй, – стону, подгибая ногу.

У нас с Виткой разница в три года. Но она уже мировая знаменитость, а я только лишь выпускница частной школы для привилегированных детишек.

– Знаешь, на что надавить, – показывает язык, пока я пережевываю еду.

– Ну когда-то ты меня дразнила. Теперь настала моя очередь.

Витка подпирает щеку и с тоской смотрит на мою тарелку.

– Да ты даже если слонов будешь съедать каждый день, тебя не разнесет.

Нашу перепалку прерывает звонок в дверь. Бабуля резво подскакивает.

– Сидите, болтайте. У вас и так мало времени побыть вместе. Я открою.

Упархивает, мы с сестрой только удивленно выгибаем брови.

– Это что такое было?

– Это она теперь всегда такая. Энергия бьет ключом, и у неё штук пять всяких секций, на которые она гоняет чуть ли не каждый день, – фыркаю, вспоминая, как у бабули в первые дни на холодильнике висел планер и она только успевала отмечать, где уже побывала.

– Пять? Серьезно?

Угукаю, отпивая чай.

– Многое же я пропустила в жизни.

– Витка, ты очень крутая. Я очень горжусь тобой.

– Давай заходи, чего ты вдруг засмущался? – бабуля с кем-то активно переговаривается, но голос собеседника слишком тихий, и я не могу расслышать, кто там к ней пожаловал.

Витка выгибает бровь и смотрит с растущим интересом на дверь в кухню, потом переводит на меня вопросительный взгляд.

Пожимаю плечами и продолжаю невозмутимо попивать чай.

– Давно ты к нам не заходил, а у меня тут твои любимые вареники с вишней и творогом.

– С вишней? – Витка шокировано шипит.

Я тоже слегка удивлена, потому что я их в глаза не видела, пока мы кушали.

– Проходи, говорю.

В кухню практически влетает Воеводин и застывает, не пройдя и двух шагов.

Моргаю, не в силах поверить своим глазам.

– О, Кирюха, – зато Витка, в отличие от меня, рада встрече, – давно не виделись. Чего застыл?

Кир не сводит с меня тяжелого взгляда, под которым начинаю ерзать по стулу, но крепко держу кружку, чтобы она не упала прямиком на коленки.

– Привет, Вит. В гости решила приехать?

– Отпустили с моего пыточного полигона на несколько дней.

– Так, девчонки, встречайте гостя, – бабуля заносит на кухню какую-то белую громадину. – Проходи, спасибо, что принес, а то мне Таисия все обещала и никак не могла занести.

Бабуля толкает Кира в нашу сторону, но по его сжатым губам заметно, что он не горит желанием разделять нашу компанию.

– Да я ненадолго, баб Свет. Мне ещё по делам катить, – голос безразличный, но почему-то даже от такого меня бросает в жар и я готова сползти под стол, только бы не смотреть в темноту глаз Воеводина.

– Ой, никуда твои дела не денутся. А вот варенички девчонки слопают, и тебе не достанется.

Кир бросает на меня взгляд и быстро переключается на сестру.

– Ты так прям подрос. Похорошел, – Витка с интересом изучает Кира, и меня это начинает злить.

Да на что там смотреть? Парень как парень!

Как будто в её спортивной деревне не такие. Там ещё покруче спортсмены.

Уверена, Кир во многом им проиграл бы.

– Садись, – Кир с неохотой опускается на стул, и перед ним появляется тарелка.

– Эй, ба, а нас ты не кормила с вишней.

Бабушка хмыкает.

– Ну я же знала, что Кирюша зайдет. А я помню его предпочтения. Кстати, почему ты перестал заходить?

Не в бровь, а в глаз. Кир аж на несколько секунд теряется, и я успеваю это заметить.

– Да повода не было.

– Ага, ага, а раньше с Катюшкой во дворе гоняли, не загнать вас было.

– Ба-а-а-а, – кривлю губы.

– Ну так мы выросли. Интересы поменялись, – отвечает Кир спокойным голосом.

Это у тебя поменялись, а я даже не поняла, почему так вышло тогда.

Стискиваю ручку кружки и прячусь за неё.

– Спасибо, ба, – допиваю и с грохотом отодвигаю стул, – я посуду помою, а ты садись, с Кирюшей разговаривай, а то ты же соскучилась.

Бабушка бросает на меня острый взгляд, но я не реагирую. Сгребаю грязные тарелки и поворачиваюсь спиной.

Ко мне подходит Витка и толкает меня в бок, вопросительно кивая.

Мотаю головой, принимаясь усиленно натирать посуду, а сама ощущаю, как свитер прожигает темный взгляд.

Витка косится на Кирилла и усмехается своим мыслям.

Бабуля что-то узнает у Кирилла, он ей отвечает, но я не могу понять, что он ей говорит.

Ему кто-то звонит, и он, извиняясь, выходит из кухни.

Ну надо же, какой он культурный прям! Не то что со мной. Со мной он только рычит и огрызается.

– Я сейчас.

Вылетаю следом за Киром.

Ну да, я стараюсь первой к нему не соваться, но здесь я готова сделать исключение, потому что он ступил на мою территорию.

Нарушил личное пространство, и я не собираюсь об этом молчать и проглатывать это.

Слышу, как он с кем-то прощается.

– Ну конечно, малышка, я потом ещё позвоню. Поболтаем немного. Все, давай, люблю тебя.

Вижу, как он тепло улыбается. Я такой улыбки не видела уже года три. С момента нашего разрыва.

И слова врезаются в самое сердце. Дают хорошего такого пинка и оглушают. Одно дело, знать, что у него своя жизнь, и совсем иначе ощущается вот это…

Люблю… целую.

Эти слова как спусковой крючок.

Толкаю его в коридор. Он недоуменно вздергивает брови.

– Какого черта ты сюда приперся, Воеводин? – шиплю, постоянно оглядываясь на кухню, чтобы никто не вышел.

Ещё не хватало потом объяснять, почему я так веду себя с нашим соседушкой.

– Ты перепутала что-то, Малина? Я хожу куда захочу.

– Воеводин, это мой дом, и я не хочу тут тебя наблюдать, – тыкаю ему в грудь.

Он перехватывает меня за запястье, притискивая к груди.

И вся моя смелость сдувается. Но я все равно задираю подбородок. Так я кажусь повыше хотя бы.

А за время, пока мы кусались, он успел вырасти и теперь возвышается надо мной как скала.

Карие глаза опасно сверкают, а он наклоняется ближе.

– Слушай сюда, Малина, ты мне никогда не была указом и не станешь им. Захочу, буду каждый день заходить и ужинать с твоей бабулей, и ты мне ни черта не сделаешь, Малина!

Тяну на себя руку, чтобы не ощущать его хватку. Не ощущать этот жар, который исходит от моей ладони.