* * *

София мчалась по городу в сторону «Цеппелина». Припарковав машину возле бара и забежав внутрь, оказалась в привычной обстановке. Не обращая внимания на отсутствие посетителей, на убранные столы и стулья, она навалилась на барную стойку, напугав Нико.

Он подключал компьютеры, которые вынес отсюда недавно. Вернул их – вернулся сам.

– Ты напугала меня! – Он уставился на Софию и протянул ей бейджик. – Я сделал, что ты просила. Подсмотрел в интернете и изменил имя, но не на твое. А зачем тебе в психбольницу?

– Навестить одного человека. – София схватила бейджик и прочитала свою должность – уборщица. – Я что, уборщица?

– Тебя сделать главврачом? – скривился Нико. – Тебе лучше оставаться незаметной.

– Логично! – кивнула она и быстро надела белый медицинский халат. – Отвернись!

Нико пригнулся за стойку, вновь зарывшись в компьютеры, а она стянула с себя длинную юбку и осталась в одном халате. Прекрасно!

– Ты узнал что-нибудь новое? – спросила она, и голова цыгана вновь показалась.

– Ты назвала мне имя Корнелия, но я ничего не нашел. А сейчас занят, ты же не хочешь остаться без денег?

Девушка кивнула ему на прощание и направилась из бара. Впереди ее ждала новая игра.

* * *

Запыхавшись, София забежала на территорию больницы и показала свой бейдж задремавшему охраннику:

– Я новенькая, у меня сегодня первый рабочий день, но я опоздала! Боже! – К счастью, он не стал смотреть списки, пропустил ее без проблем, а потом снова задремал.

София очутилась на зеленой территории, где по дорожкам возили душевнобольных на колясках. Она будто оказалась в фильме с участием ее самой в главной роли.

Некоторые пациенты молча сидели на скамейках, болтая ногами и смотря на голубое небо, или рассматривали медсестер. Было бы чудесно найти Корнелию среди них, но София не знала ее в лицо.

Девушка на несколько секунд пришла в замешательство, но, не придумав ничего лучше, кинулась в здание больницы.

Как только очутилась за дверью, в нос ударил неприятный запах немытых тел и лекарств.

– А ты кто? – перед ней предстала, уперев руки в бока, тучная женщина. Судя по белому халату, можно было предположить, что это медсестра. София перевела взгляд на зеленые стены, с которых местами отвалилась краска, и снова посмотрела на женщину:

– Я новая уборщица.

– Ну наконец-то! – воскликнула та. – Где ты шлялась все утро?

Женщина что-то заголосила и ушла, а потом вернулась с ведром и шваброй:

– Начальство набирает новых людей, но никто здесь не задерживается. Мы уже уборщиц в лицо не знаем: одни сменяют других так быстро, что они лишь мелькают перед глазами. А ты к нам надолго?

– Насовсем. – София схватила ведро и швабру. – С чего начинать?

– Весь второй этаж в твоем распоряжении, больных как раз вывели на прогулку. Но не все палаты свободны, некоторых, особо опасных, держат взаперти.

– Опасных? – удивилась София, не хотелось бы попасться в руки маньяка-расчленителя.

– Не преступников, – успокоила ее женщина. – Они могут сбежать, поэтому их запирают, вернее… На втором этаже есть одна пациентка, как по мне, тихая, как мышь. А ходят сплетни, что она уже пыталась сбежать несколько раз. Сейчас она неопасна: напичкана нейролептиками и смотрит в одну точку. Ключ висит при входе в палату.

София кивнула, сделав вид, что ее здесь все пугает, на самом деле ощущая лишь интерес. Интрига с запертой в палате пациенткой не давала думать о чем-либо другом. Было предчувствие, что эта пациентка и есть дочь Александра Зеца, которую он держит за семью замками. Даже собственному ребенку портит жизнь. София уже засомневалась, что Александр нормальный и заботливый отец. Заботливый не стал бы держать дочь взаперти в бесплатной больнице.

Поднявшись на второй этаж, девушка попала в полумрак. Вдалеке, прямо по коридору, за столом в одиночестве сидела медсестра. Голова ее слишком близко наклонилась к столу, и София поняла, что та спит. Персонала в этой больнице явно не хватало. София схватила ключи, висевшие у единственной закрытой палаты, желая быстрее увидеть ту, которая находится здесь словно в клетке.

Легко зайдя внутрь, София обнаружила девушку, сидящую на кровати и обхватившую руками колени. Незнакомка подняла на вошедшую испуганные большие глаза и замотала головой, а потом из ее глаз хлынули слезы.

Глава 8

– Я тебя не трону, – испугалась София. – Я только вымою пол.

Она отвернулась от девушки, продолжая слушать ее всхлипывания. Корнелия это или нет, но девушка была очень красива: с большими яркими зелено-карими глазами, аккуратным носиком и пухлыми губами. И даже подстриженные под мальчика волосы не портили ее внешности, скорее наоборот – подчеркивали благородство черт лица, красоту больших глаз, обрамленных густыми ресницами. София взглянула на девушку мельком, но успела заметить ее красоту. И поняла, что Александр – красивый мужчина, статный, харизматичный. Но из-за уродливости души София никогда не видела его достоинств, а эта девушка была на него похожа. Волос Александра уже коснулась седина, но в молодости они наверняка были жгуче-черные, как и у этой девушки.

София кинула в ведро половую тряпку и все же нашла в себе силы обернуться:

– Почему вы плачете?

Девушка тут же замолкла, но глаз не подняла. Ее поза не изменилась: она сидела на кровати сжавшись.

– Когда-то и я была такой, как ты, – прошептала она.

– Какой? Уборщицей? Вы работали уборщицей? – София прикинулась, что ничего не поняла, на самом деле поняла даже без комментариев – свободной. Она была свободной.

Наконец девушка взглянула на Софию и даже сделала попытку улыбнуться:

– Счастливой.

А вот это уже большое заблуждение! Но что бы ни говорила узница этой клетки, София примет любую игру: ей выгодно узнать девушку лучше.

Ведро и швабра остались позади, София подошла к кровати, улыбнулась незнакомке и протянула ей руку:

– София.

– Корнелия, – девушка не подала руки, лишь сильнее сжала ими колени, – я сумасшедшая, не подходи ко мне.

София убрала руку, но не отошла.

– Откуда ты знаешь, что я счастливая? У меня на лице написано? Счастливые люди не работают уборщицами в психушке.

– Счастливая, потому что свободная.

– А-а-а, это. Наверняка тебя лечат и однажды выпишут. Ты тоже будешь счастливой. Только вот…

– Только вот за пределами этой больницы можно нахлебаться горя. Ты это хотела сказать?

А Корнелия оказалась смышленой. Вроде мыслит здраво.

– Поэтому я уже не тороплюсь выйти отсюда, – закончила девушка. – Ничего хорошего меня там не ждет. – И кивнула на окно с решеткой.

Получилось это грустно. Софии на какое-то время стало ее жаль. В принципе, эта миниатюрная девушка на первый взгляд вызывала именно эти чувства.

– А семья? – Надо рыть глубже и выяснить хоть что-то о ее отце, брате, если он жив, и о том, как она здесь оказалась.

К счастью, Корнелия оказалась незамкнутой, хотя ее поза говорила об обратном. Может, она и напоминала сумасшедшую, но только внешне, – мысли у нее были вполне логичными.

– Семья, – грустно повторила девушка, продолжая всматриваться в окно, – у меня уже нет семьи.

– А родители?

Корнелия пожала плечами и вытерла с щеки слезу.

– Мамочка моя… – тихо прошептала она, и у Софии защемило в груди. Она вспомнила свою мать Катарину Андрич, вспомнила даже ее запах, как любила прижиматься к ее груди, обнимать. И что бы у ее матери ни было с Александром Зецем, она навсегда останется любимой мамочкой, по которой София будет скучать. – Ее нет. И никогда не будет.

Софии это было знакомо: и состояние после перенесенной травмы, и отчаяние, и страх за будущее.

София рискнула присесть на край кровати, и Корнелия сразу насторожилась.

– Не бойся, – прошептала София, коснувшись ее руки, – моей мамы тоже нет – ее убили. – Отчасти это был ход, чтобы разжалобить, войти в доверие, но также это был крик души. Она хотела поделиться болью с тем, кто пережил подобное. – Ее убили в нашем доме. Я вернулась с вечеринки и увидела, что вся гостиная залита кровью. Папу убили вместе с ней. Они умерли в один день.

Корнелия перевела удивленный взгляд на Софию, явно не ожидая таких откровений. А потом расслабилась и заговорила:

– Мой отец убил мою мать, нанял для этого человека. Он не признается, но я-то знаю.

– Поэтому ты здесь? Не смогла пережить потерю?

– Меня не спрашивали, привезли сюда и закрыли в этой камере. Поначалу я пыталась сбежать, но отец приставил к двери охрану. Они простояли здесь два года… Или дольше… Я не знаю, сколько точно. Как и не знаю, сколько здесь нахожусь и сколько мне лет…

– Сколько лет тебе было, когда твою маму убили?

– Двадцать пять. Кажется, двадцать пять…

Сейчас ей тридцать, судя по истории болезни, которую она подсмотрела у доктора Драшковича. Но Корнелия выглядела совсем юной, возможно, такой вид придавали ей короткая стрижка, полное отсутствие косметики и бледный цвет лица.

– Мне было пятнадцать. – София застыла, вспоминая то страшное время. – Моего брата похитили… цыгане. – Ее губ слегка коснулась теплая улыбка. Она подумала об Анхеле. С какой теплотой сейчас произнесла это слово. Цыгане подарили ей семью и любовь.

В горле снова образовался ком. Если она уже могла спокойно говорить о родителях, то новой болью стал муж. С трудом сдерживая слезы, София искала в себе силы, чтобы взять себя в руки и продолжить беседу. Ради Анхеля!

– Это страшно! Цыгане похищают детей…

– Они подарили ему жизнь, когда убийца хотел ее забрать. Мой брат жив и здоров. А у тебя есть братья или сестры?

Корнелия не торопилась отвечать. Было видно, что она заволновалась, растерялась. Ее взгляд забегал – она сглотнула и сильнее сжалась.

– Почему ты так напряжена? – София положила свою ладонь на руку девушки, смотрела пристально, боясь пропустить любую эмоцию. – Я много рассказываю о себе, да? Иногда хочется поделиться своими переживаниями с незнакомым человеком. Рассказать ему о своей жизни. Такие разговоры не напрягают никого, напротив, помогают лучше разобраться в себе.

– У меня тоже есть брат, – внезапно вставила Корнелия, – но у меня нет таких теплых воспоминаний, как у тебя. Мой брат… Они с отцом упекли меня сюда, а сами продолжают жить дальше.

– И даже не навещают тебя? – удивилась София, понимая, что проникается к этой девушке симпатией. Проще простого получить нож в спину от собственного отца, если этот отец – Александр Зец.

– Отец иногда приезжает, потому что живет в Нови-Саде, – Корнелия взглянула на Софию, – а брат – нет, он в Албании. Кажется, в Шкодере. Ради меня он точно сюда не приедет. В целом ему всегда было на меня плевать.

София замерла. Шкодер! Албания! Она сразу вспомнила, как они освобождали из плена цыганских детей, прятали их у Златана, вспомнила, что за эту свободу Ясмин поплатилась жизнью… Стало дурно. Вытерла лоб тыльной стороной руки, блуждая взглядом по просто обставленной палате. Возможно, она только что нашла того, кто поставляет Александру живой товар. Его сын! Конечно, это же логично. Торговля людьми – самое страшное деяние, и, чтобы быть уверенным в своей безопасности, такие дела можно поручить только проверенным, близким людям.

– Тебе нехорошо? – Корнелия обратилась к Софии, смотря на нее большими печальными глазами.

– Мне уже давно нехорошо, – прошептала та, – но давай не будем обо мне. Я и так уже достаточно сказала. Расскажи о себе, о брате. Чем он занимается?

Корнелия пожала плечами. Знала ли она о делах отца? Наверняка да, ведь он занимается этим достаточно давно.