Извини, Номер Два. Ты мне глянулась. И очень пригодишься в Штатах. А вот Волочкову делать из тебя мы не будем. Такие стати в балете мигом сгонят. Я аж передернулся внутри, представив милые ступни О`Тул, искалеченные «у станка».

Захарец присмотрелся ко мне, заулыбался.

– Ты чего нахмурился? Боишься, что настучат?

– Тебе же доложили.

– По службе! Дальше меня не уйдет. Помог ты нам отлично, дам самые лучшие рекомендации. Будешь в Питере – всегда заходи, расстараемся для тебя по полной.

* * *

В Москву летел в препоганейшем настроении. Во-первых, рыжая меня посчитает сволочью – я даже с ней не попрощался толком. Ну это ладно, переживет. Во-вторых, у меня было сильное подозрение, что все это обострение с американцами – не просто так. Очередная мина под спецназ ООН. Сначала цэрэушник, теперь самолет. Нет, понятно, что этот «Дуглас» быстро выдадут, но смирятся ли штатовцы с щелчком по носу? Моя зарубежная командировка опять подвисла на тонкой нити.

Не добавила мне настроения и Яна. По приезде устроила сцену.

– Трудно было позвонить? Ладно, из США нет телефонной линии, а из Ленинграда?

Всего неделю с чем-то не видел жену, а она еще прибавила в весе. Живот все рос и рос, вытягивая из Яны все соки. Бледная какая-то, отеки на лице. Под глазами – мешки, ноги – тумбочки.

– Что ты на меня пялишься так?! Я сама знаю, что плохо выгляжу. – Яна заплакала, а я почувствовал себя распоследней сволочью. Можно сколько угодно утешаться мыслью про мужскую полигамность, но когда жена, носящая твоего ребенка, так рыдает…

– Ян, ты хотела в коктейль-холл сходить вроде? Давай сегодня вечером?..

Слезки мигом высохли. Вот что делает с женщинами ночная жизнь! Спорю – сейчас все мысли супруги только об одном. Что надеть? Н-да… не просто будет супруге подобрать себе наряд.

* * *

Чтобы не попасть под каток «а в этом я как выгляжу», трусливо сбежал в дивизию. На базе все было штатно, бойцы третьего и четвертого отделений проходили штурмовую полосу и сразу, без раскачки, на стрельбище. Ты попробуй точно пострелять дрожащими руками. Большой навык нужен.

Пригласил к себе в кабинет Иво. Показал копию перевода штатовского предложения о создании международных сил специального назначения. Пришло в дивизию аж фельдкурьером. Плюс куча совершенно секретных служебок – из МИДа (они против), из канцелярии Андропова (рассмотреть, дать свои соображения в трехдневный срок), отдельно из ПГУ и ГРУ.

– Готовься принимать «Гром». – Я поставил кипятиться электрический чайник. – Если все сложится, станешь, как и я, подполковником.

– Да я недавно только майора получил. – Тоом не выглядел озадаченным. Скорее довольным.

– Так я тоже быстро вырос в чинах. Кто везет – того и грузят. Ну и поощряют, конечно.

– Незлобина заберешь у меня?

– Байкалова и обоих Ильясовых – тоже. Извини, мне с нуля там начинать, нужна какая-то помощь. Конечно, если все взлетит… – я тяжело вздохнул. – Судя по последним новостям, может и накрыться медным тазом.

– Ильясовы бестолковые… – Иво достал платок, вытер шею. Июльское солнышко жарило нещадно. – Не стоит их везти в Штаты надолго. Залеты будут. Подставят тебя. Не специально, просто по молодости и глупости.

– У тебя есть другие кандидатуры для саперов? – я заварил зеленого чаю, которым меня угостили как раз Ильясовы. Самое оно по такой жаре.

– Пьете? – в кабинет вошла Лена. Сегодня Калиновская была одета очень скромно. Длинная юбка, белый халат поверх кремовой блузки. На лице очки с тонкой оправой, взгляд строгой училки.

– Чай… – я показал на упаковку. – Будешь с нами?

– Не буду. Собирайся, поедем в СпецНИИ на Каширке. Там есть продвижение по вопросу фентонила.

* * *

Без пробок, по пустой летней Москве доехали быстро. По дороге Лена жаловалась на свою семейную жизнь. Мужа практически не видит – тот постоянно на службе, забеременеть тоже не получается.

– Нет, я в таком деле помогать не буду, – попытался отшутиться я, произнес басом: – Молилась ли ты на ночь, Дездемона?

Лена подыграла, ответила сопрано:

– Молилась, сударь мой!

Мы посмеялись.

– Сходи к врачам, сдай анализы.

– А почему только я? Муж пусть тоже идет!

– Пусть идет, – послушно согласился я, паркуясь возле неприметного здания на Каширке. Высокий забор с колючкой, КПП аж с двумя вохровцами с пистолетами в кобурах на поясе. Нет, что-то все-таки меняется в «Датском королевстве». После проверки боеготовности «девятки» в Кремле по шапке прилетело всем, кто занимается охраной жизненно важных объектов. Все как обычно – непричастных наградили, невиновных наказали. Но в целом народ с расслабона слез.

Встречать нас вышел Равиль Касымович – директор этой богадельни. Московский азербайджанец, с большим пузом, такой же громогласный, как Захарец в Питере. Может даже покруче.

– Ай, какие люди, дарагой товарищ Николай. Елена Константиновна, вы просто очаровательны, можно пригласить вечером в ресторан? «Арагви» подойдет? У меня там знакомый работает… Шашлык-машлык, вино, танцы.

– Нет, нельзя, – коротко отрезала Калиновская, повернулась ко мне: – Представляешь, каждый раз, как приезжаю, начинает клинья подбивать. И видит же, что кольцо на руке!

– Представляю, – улыбнулся я Лене. – Я вот сколько раз по бронежилетам, стрелковке тут был, ни разу директора не видел.

– Ну такая же роза у вас в дивизии цветет… – ничуть не смутился Равиль Касымович. – Как я, горячий горный мужчина, могу пройти мимо!

– А где все? – Мы шли по пустынным коридорам, минуя двери с непритязательными названиями: Лаборатория № 1… № 2 и так далее.

– Лето, отпуска… – вздохнул Равиль. – Тут аккуратнее.

Одна из дверей была распахнута, и над ней висел знаменитый значок радиации.

– Паршин! – директор взревел паровозом, ворвался внутрь. – Я сколько раз тебе говорил о мерах безопасности! У тебя дверь нараспашку.

Лаборатория была огромна. Столы, стеллажи, какие-то странные металлические камеры с резиновыми руками, вытяжки… В центре стоял лохматый парень в очках в белом халате и с каким-то прибором в руках. Касымыча он ничуть не испугался, начал орать в ответ:

– Я сколько раз просил сделать нормальную вентиляцию, тут духота неимоверная, сдохнуть можно. Вы же знаете, какое у нас тут тепловыделение идет!

Пока начальник и подчиненный переругивались, я рискнул зайти внутрь. Камеры оказались свинцовые, внутри было явно что-то радиоактивное. Какие-то шайбы, бруски…

Калиновская попыталась зайти за мной следом, но я ее отодвинул за дверь и даже захлопнул перед носом со словами:

– Тебе еще детей рожать.

– Тут у нас радиационная лаборатория, – Равиль развел руками, – но у Феди Паршина – знакомься, кстати, это подполковник Орлов – все сделано через жопу…

– Не обращайте внимания, товарищ Орлов, – лаборант отмахнулся от начальника. – У нас на самом деле тут ничего опасного нет, ни урана, ни плутония…

Мужчины засмеялись. Похоже, это была любимая шутка и «через жопу» – их волнует мало.

– Слаборадиоактивные материалы. Немного полония… – Федя сел на любимого конька, повел меня вдоль камер. – Немного тория…. Так, изучаем эффект на мышках. В разной концентрации. Основные работы делают на «Маяке», а мы так, на подхвате тут.

Я заметил внутри камер белых крыс. Эти монстры на мышей были мало похожи. Поежился.

– Да не пугайтесь вы! – лаборант ткнул в меня прибором, который держал в руках. Это оказался счетчик Гейгера. – Радиация на уровне десяти микрорентген в час.

– С какими целями изучаете?

Федя переглянулся с Касымычем. Тот кивнул.

– Ну, можно отравить кого-нибудь незаметно. Сунул в чай и никакого противоядия. Человечек дохнет полгода, умирает потом от рака – никто ничего не подумает. Можно даже в сигарету с табаком накрошить чутка. Затянулся пару раз и привет.

Тут я чуть не заржал. А не хотите ли посмотреть «шпиль в Солсбери»?

– Даже на вскрытии не найдут. Ну опухоли, ну рак… – Федя был в своей стихии, что-то переставляя на столе, что-то подавая на подпись Равилю.

Я прошелся еще по лаборатории. Тут было полно свинцовых контейнеров. Больших и маленьких. Все были подписаны. Какой материал, какая радиоактивность, еще какая-то непонятная научная заумь.

– А тот, кто подкладывает все это в чай? Ему потом йод пить?

Федя засмеялся.

– Вино! Раствор йода надо пить до облучения, а не после…

– Это почему?

– Йод пьют потому, что наша щитовидка не различает, радиоактивный он или нет – сосет из природы всякий. И потом радиоактивный лежит себе в железе, облучает организм.

– Ага, – сообразил я, – смысл в том, чтобы забить место правильным йодом.

– Точно! И большая часть опасности радиации – это заполучить внутрь какие-то излучающие частицы. С едой, водой, воздухом.

– О какие у нас специалисты работают! – крякнул Равиль. – Хоть сейчас врачом в госпиталь отправляй.

– Так что, если в перчатках, респираторе и делать все быстро… – продолжал рассказывать Паршин, – опасности нет. Уже проверяли. Доза минимальная – больше получишь, в самолете летая.

– Товарищ Орлов, пойдемте уже в химическую лабораторию! – Касымыч распахнул дверь. – Там нас уже с утра ждут. Все готово для демонстрации.

* * *

Обратно ехал в сильной задумчивости. Радиоактивная тема была любопытна – тут открывались большие возможности. Просто пока не ясно какие. Химики тоже постарались – сделали аппарат, который переводит жидкий фентонил в газообразный. Поставил задачу накопить большой объем для разных внештатных ситуаций. Чтобы потом не пришлось экстренно все это синтезировать. Пришлось, отпустив Лену домой, заполнять всякие разные документы, запросы и заявки. Все это согласовывать несколькими звонками в Большой дом по спецсвязи.

Пока шла суета, Равиль пригласил в свой кабинет, заварил кофе. Напиток у него оказался очень ароматный, турецкий. Я попросил вторую кружечку.

– Для дарагого человека ничего не жалко. Орлов, будь человеком, покажи свою знаменитую татуировку! Весь Комитет бурлит.

– Да откуда они узнали?! – возмутился я.

– По управлениям рассылают дайджест зарубежной прессы. Тебе не приходит?

– Мне не до дайджестов… – я расстегнул рубашку, спустил рукав. Арни красным глазом уставился прямо на Равиля.

– Ай, хорош! Просто песня. Кто этот страшный товарищ с наполовину железным лицом?

– Робот один. В одной фантастической книжке прочитал. А знакомый вьетнамец набил по эскизу.

– И как только не испугался? Цинев за меньшее погоны срывал!

Тут я засмеялся. Если уж не сорвали – теперь и не сорвут. Хоть вторую бей. На другое плечо. А что? Усилим Терминатора Хищником. Там, где он целится своим зеленым треугольным лазером. Это будет огонь! Хищник, он вообще наш. Сколько сидел возле базы повстанцев и советских инструкторов в джунглях? Пальцем никого не тронул. А две группы американского спецназа на ноль помножил. Служу Советскому Союзу, товарищ Хищник!

– Чего смеешься? – поинтересовался Равиль, наливая мне кружку.

– Да анекдот вспомнил. Подходит сын к отцу и говорит: «Пап, я хочу татуировку». – «Неси ремень, ща набью».

Касымыч смеялся так, что слезы из глаз.

– Держи, подарок тебе… – Директор залез в сейф, достал какой-то опечатанный пакет. Вскрыл упаковку, там оказался необычный дульник. На автомат.

– Что это? – Я повертел устройство в руках. Необычное. – Пламегаситель? Глушитель? Судя по клейму – что-то американское.

– Вспышку он тоже гасит, – покивал Равиль. – И звук снижает. Это «специальный дульный компенсатор». Три в одном. Экспериментальный вариант, в серию еще не пошел. Собирается делать американская фирма… – Директор взял сопровождающие документы. – Ага, ДиК. Ты кстати, знаешь, что дик – это член по-английски?

– Знаю. А третья функция какая?