– Мне кажется, слова «дать в долг легко, а получить обратно трудно» как никогда верны. Каждый раз граф придумывал все новые отговорки. Теперь он в гробу и оттуда его уже не достать.

Завершив свою краткую циничную реплику, мужчина спрыгнул с коня.

– Ну, раз уж я тут, то обязан выказать должное уважение. Примите мои глубочайшие соболезнования в связи с утратой вашего отца.

Киллиан снял шляпу, нацепил ее на голову своего вороного коня и, передав поводья рыцарю, как ни в чем не бывало присоединился к похоронной процессии. Поведение эрцгерцога и его смелая уверенная речь напрочь опровергали слухи о его безумии. Собравшиеся в недоумении поднимали головы, с любопытством поглядывая на него. Некоторые обменивались взглядами, перешептываясь между собой.

– Это правда он? Этот человек – эрцгерцог Аксиаский?

– Он не похож на того, кто ест человеческое мясо…

Народ уставился на присоединившегося к ним лорда, забывая склонять головы в приветствии. Ослепленные его внешностью, они отбросили страхи и откровенно рассматривали мужчину, о хищной красоте которого ранее никто не слыхал.

Несмотря на то что эрцгерцог назвал Касария Севитаса своим другом, внешне он был скорее ровесником его старшего сына Фредерика. Этот красивый, с виду холодный мужчина обладал бросающей в дрожь аурой. Леденящий взгляд кроваво-красных глаз будоражил своей жесткостью, но не был охвачен безумием. По крайней мере, его нынешнее поведение сложно было принять за действия сумасшедшего. Не говоря уже о том, что образ неистового убийцы ему совсем не подходил.

От длительного путешествия верхом роба Киллиана стала пепельно-серой. В ней он выглядел чужим среди скорбящих, облаченных в черные траурные одежды. Но его привлекательная наружность не позволяла никому даже заподозрить его в неуважении. Казалось невозможным, что этот молодой человек когда-то отрубил своим братьям головы, беспощадно расправился с разбойниками и жуткими демоническими существами или освоил суровые непригодные для жизни земли. Темные волосы, обрамляющие утонченное лицо, придавали ему облик холодного и благородного аристократа и украшали его лучше любого официального одеяния. Ему одинаково шли и угольно-черные волосы, и смоляной конь.

Эрцгерцог так естественно слился с толпой, будто с самого начала шел со всеми поминать усопшего. Близкие Касария осторожно обменивались с Киллианом безмолвными приветствиями и продолжали шествие.

Неожиданно затянувшаяся церемония лишила Риетту последних сил, и она, пошатнувшись, осела. Служанки стушевались, но поддержали бедняжку и помогли подняться. Киллиан слегка нахмурился и посмотрел на женщину в черной вуали.

– Кто это?

– Ах…

Фредерик некоторое время колебался. Он не знал, какими словами ему поведать о семейных проблемах, но, наконец открыв рот, неловко прочистил горло и сказал:

– В общем, это… последнее желание отца – быть похороненным вместе с ней. Мы лишь исполняем его волю.

После краткой паузы на лице эрцгерцога, за которым все еще все наблюдали, появилась холодная усмешка. Жена Фредерика, Сегниция, решила вмешаться в диалог, чтобы помочь мужу разрядить обстановку и сохранить достоинство. Поэтому она не придумала ничего путного, кроме как привлечь к разговору других членов семьи.

– Я тут вспомнила, Фердиан, ведь вы были в дружеских отношениях с этой женщиной, не так ли? Вам, наверное, дурно из-за всего этого. Мне очень жаль, что все так обернулось.

Второй сын Касария, Фердиан, ничего не ответил и отвернулся с застывшим выражением лица. А Сегниция все продолжала причитать:

– Граф мне не казался человеком, способным оставить в завещании такие жестокие указания. Похоронить заживо человека… Видимо, она оказалась несравненной искусительницей, и он просто не смог устоять перед ее чарами, пожелав забрать с собой.

Едва различимо можно было понять, что Севитасы были обязаны исполнить последнюю волю Касария не от великого удовольствия. Фредерик осадил жену:

– Дорогая, это похороны отца, поэтому тебе не следует болтать лишнего.

– Да, конечно. – Сегниция склонила голову и отступила назад.

Фредерик вздохнул с облегчением и про себя похвалил свою мудрую жену. Этого было вполне достаточно. И хотя он устыдился этой неприглядной сцены, это позволило по-своему выкрутиться из ситуации. Почувствовав, что ему все же удалось сохранить лицо, он поднял взгляд на эрцгерцога и удивился.

– Искусительница, да? – Тот радостно улыбался. – Зажжет ли она во мне интерес?

Люди поблизости переглянулись, не зная, что и делать. Фредерик запоздало вспомнил, что, по слухам, Киллиан был тем еще любителем женщин. В восточном крыле владений Аксиаса живет много прелестниц. Сколько же людей среди тех, кто таит злобу на молодого правителя севера, искренне ему завидуют? Называют его сумасшедшим лишь за то, что тот держит гарем, хотя сам не император. Даже поговаривают, что девушки из восточного крыла сопровождают его в храм и на поле боя. Однако сегодня их не было рядом с лордом.

Эрцгерцог Аксиаский, улыбнувшись, слегка наклонил голову и заговорил:

– Я уверен, что все присутствующие здесь сочувствуют этой несчастной женщине. Что ж, поскольку Касарий мне все еще должен, я думаю, народ будет только рад, если в уплату долга я заберу ее.

При этих словах у родных графа от неожиданности полезли на лоб глаза. Киллиан рассмеялся:

– Ну так как? Согласны?

Фредерик неосознанно приоткрыл рот, не понимая, насколько серьезно эрцгерцог это говорит. Знал ли он, сколько Касарий был ему должен?!

– Вы хотите сказать, что полностью простите нам долг?!

Фредерик говорил, едва не заикаясь. Аксиас безмятежно кивнул:

– Я забираю у покойника его попутчицу. Разве это не достойная оплата? Если есть разница, засчитаем ее как небольшую материальную помощь.

Старший Севитас шумно сглотнул и краем глаза взглянул на Риетту. Это было настолько выгодное предложение, что его можно не обдумывать. Особенно если учесть, что у семьи появится возможность погасить огромный долг, просто отдав человека, который в любом случае стал бы мертвецом. Однако Фредерику нужно было держать лицо и он не мог позволить себе прыгать от радости и с ходу соглашаться на предложение. Поэтому он притворился, что колеблется. Киллиану показалось это забавным, он засмеялся:

– Ах, все же трудно, наверное, пойти против последней воли отца. Давайте сделаем вид, что вы ничего не слышали.

И снова выражения лиц окружающих внезапно изменились. Сегниция резко повернула голову в сторону мужа. Аксиас мог в любое время передумать. Сейчас было не время колебаться ради сохранения репутации. Фредерик нервно сжимал и разжимал кулаки. Решение он принял быстро.

– Приведите ее сюда.

– Вы не можете, милорд! – На этот раз уже другой человек торопливо повернулся к Фредерику.

Люди посмотрели на Седрика Кавалама, верного слугу умершего Касария. Смутившись от неодобрительных взглядов вельмож, внезапно обративших на него внимание, он быстро склонил голову.

– У… уже все подготовлено, сир. Это ведь последняя воля вашего отца. Нельзя же просто взять и отмахнуться от желания владыки этих земель!

Фредерик окатил своего недогадливого подчиненного холодным взглядом.

– Ах, вот оно как! Значит, ты готов взять на себя долг в двадцать миллионов золотых?

Севитасы понимали, что хитрые многоходовые игры с эрцгерцогом Аксиаским не сработают. Честность – верный способ сохранить его доброжелательность.

– Все… всего лишь ради денег… Из-за каких-то денег вы готовы лишить вашего отца последней надежды? Риетта Тристи должна вечно служить лорду Касарию в загробном мире…

– Преданность, способная тронуть до слез. – Киллиан презрительно фыркнул.

Внезапно перед Каваламом мелькнуло острие меча – эрцгерцог обнажил клинок, замахнулся, и речь молодого слуги, почитавшего своего владыку, прервалась. Лица собравшихся мгновенно побледнели. Даже рыцарь-охранник, стоявший поодаль от Фредерика, не успел среагировать. Под тяжелым взглядом эрцгерцога острие меча коснулось его ладони. Аксиас наклонился, медленно растянув губы в улыбке.

– Что ж… я не успел подготовить подношение для Касария в его последний путь… так что ты отправишься вместе с ним и будешь вечно ему служить. Мне кажется, что его верный слуга, готовый прислуживать ему денно и нощно, и есть самый лучший подарок.

Когда Киллиан взглянул на орудие смеющимися глазами, а затем поднял меч в сторону Седрика Кавалама, лицо того побледнело.

– Это станет невероятно красивой и поучительной историей. Касарий определенно обрадовался бы такому раскладу.

Седрик замер и отступил в холодном поту. Эрцгерцог Аксиаский ухмыльнулся. Его сладкий голос обрушился на голову бедняги смертным приговором.

– Отказ не принимается.

В тот момент, когда Киллиан убрал ладонь от меча и сделал шаг вперед, колени Кавалама подкосились, и он упал на землю.

– Я… я… я переступил черту! По… по… пожалуйста, пощадите!

* * *

Вокруг эрцгерцога и семьи графа собралась толпа. Рыцарь-охранник подошел к служанкам, передал им приказ господина. Те, склонившись друг к другу, неразборчиво о чем-то переговорили, а затем, придерживая Риетту с двух сторон, развернулись назад. Вся процессия внезапно остановилась, когда девушки подошли к Севитасам. Окружающие засуетились и начали перешептываться.

Обессиленная женщина не понимала, о чем все говорят, и просто следовала за служанками. Они помогли Риетте вежливо поприветствовать эрцгерцога Аксиаса. В одурманенном состоянии, не осознавая, что делает, девушка неуклюже опустилась в реверансе. Рыцари Киллиана, не говоря уже о самом Фредерике, не осмелились попросить эрцгерцога убрать оружие – его обнаженный меч все так же оставался у него в руке. Киллиан невозмутимо направил клинок в сторону Риетты и кончиком орудия поднял черную вуаль. В следующий миг перед мужчиной предстало безучастное лицо бледной, но невероятно красивой женщины. Не в силах прийти в себя, она медленно моргала, глядя перед собой замутненным взором небесно-голубых глаз. Взгляд эрцгерцога скользнул по ее ладной фигуре. Он слегка улыбнулся, дернув уголком рта.

– Красивая.

Киллиан наклонился к ней и, словно утомленный под весенним теплым солнцем демонический зверь, нежно поприветствовал:

– Ну здравствуй, моя искусительница.

* * *

В эту же ночь, войдя в покои, предназначенные для почетных гостей Севитаса, Киллиан обнаружил, что его спальня уже занята. Риетта, с красивыми ниспадающими на плечи волосами и в полупрозрачном ночном одеянии, растерянно сидела на краю кровати. Только завидев его, она встала, чуть пошатнувшись, и поклонилась, приветствуя эрцгерцога:

– Ваше высочество.

Ее голос был тихим, хриплым и совсем слабым.

– Спасибо, что спасли мне жизнь… Это честь – служить вам.

Для женщины, что должна подарить ему счастливую ночь, у нее было слишком испуганное выражение лица.

«Понимает ли она, что говорит?» – подумал Киллиан. Казалось, душа покинула ее тело.

– Теперь мне непонятно, правильно ли я поступил, спасая тебя.

Он подошел к Риетте и приподнял ее лицо за подбородок. Его взгляд столкнулся с остекленевшими глазами, пустыми и совсем безжизненными.

– Уже на живого человека-то не похожа.

От его слов на ее безразличном лице, наконец, что-то проступило, и она ответила:

– Простите меня…

Киллиан цокнул языком.

«Искусительница, тоже мне». Он оставил женщину в покое и отвернулся.

Еще днем эрцгерцог выяснил, что девушка пила успокоительное из травы аллучино, поэтому понимал, что с ней. Но по какой-то неизвестной ему причине она все никак не могла полностью прийти в себя.

– Довольно болтовни, ты можешь идти. Думаю, что брать женщину в траурном доме – это не самая лучшая идея.

Ни разу не проявив сопротивления, девушка ненадолго застыла. Затем склонилась в прощальном поклоне, развернулась и пошла прочь, напоследок только тихо проронив:

– Как прикажете…