– Да-да. Твой долбанутый братишка. Я слишком хорошо запомнила то, что ты мне рассказывала о нём. Клянусь, если он испортит хотя бы секунду твоего пребывания в Питере, я ему глаз натяну на…

– Женя-Женя. Притормози, – Ада тихо смеётся. – Пожалуй, на этот месяц я вообще хочу забыть о брате и наших маленьких семейных распрях.

– Хороша семейная идиллия, когда батя вешает на дочь все наследственные обязательства, перекрывает ей воздух, а потом возмущается: «почему любимая доченька не хочет пить со мной чай по утрам?».

Я думала, что богатенькие папочки со своих дочек пылинки сдувают.

– Только если эти дочки безропотно выполняют прихоти отцов, Жень. Он виноват в смерти Дафны и думает, что после всего, что он сделал, я побегу обнимать его и трижды расцелую в щёки. – Ада поворачивает голову так, чтобы скользнуть взглядом по проносящимся пейзажам Парижа. – Я и так не борюсь с ним открыто. Что ещё нужно?

– Всё-всё. Запретные темы не поднимаем, – искажённый динамиком голос Жени становится громче. – Ты зачем едешь ко мне? Правильно. Отдыхать! И кутить! И вкусно есть. А уж меланхолии с твоей стороны я не потерплю.

– Ладно. Всё. Я поднимаю руки вверх и сдаюсь вам, Евгения Викторовна.

– Ха! Жду тебя, малышка Ада.

В трубке слышатся длинные гудки.

Адалин улыбается.

– Клод, забери меня через полчаса, – Адалин внимательно смотрит в зеркало заднего вида и ловит кивок своего водителя.

Гул окружающего города укутывает и успокаивает Адалин, как только та выпархивает из машины. Слишком воодушевлённая предстоящей поездкой, она заходит в пустой лифт. С губ Ады не соскальзывает счастливая улыбка: она не может поверить, что целый месяц сможет свободно дышать!

Адалин вставляет ключ в замочную скважину и понимает, что дверь не заперта.

«Мама писала, что приедет попрощаться» – думает Ада про себя, открывает дверь и прислушивается к звукам. Кто-то недружелюбно гремит на кухне и не выходит ей на встречу… Нет, мама бы встречала её иначе.

Адалин покрепче сжимает ключи, крадётся по коридору… Пальцами свободной руки Ада нащупывает в кармане телефон, пытается зажать комбинацию из кнопок и активировать функцию экстренного вызова.

В кухне что-то громко хлопает и сердце Адалин на мгновение останавливается.

Собрав всю свою смелость, она выходит из укрытия и…

Видит своего брата.

– Тебя не учили предупреждать о приходе?! – повышает голос Адалин. – Особенно, когда тебя здесь не рады видеть! – Вуд выдыхает и стаскивает с себя каблуки – из-за эмоций она даже забыла разуться.

Они были похожи и не похожи одновременно. Те же светлые волосы, тёплые карие глаза. Даже форма носа и линия губ. Черты лица были идентичны. Но взгляд, походка… Общий образ… «Непохожие друг на друга близнецы» – такими заголовками пестрели местные газеты, журналы и статьи в интернете, а рядом всегда красовались фотографии Эда во время очередной загульной тусовки.

Брат выглядывает из-за дверцы холодильника и громко откусывает яблоко. Акульим, недвижимым взглядом он смотрит за тем, как сестра выпрямляется, складывает руки на груди и упирается плечом в дверной косяк.

– Если ты пришёл раскаяться в своих грехах, самое время начинать, Эд, – Адалин лениво скользит глазами по беспорядку, который навёл брат. – Через полчаса я еду в Шарль де Голль. Так что будь добр, говори побыстрее, что тебе нужно.

Уголки губ Эдварда вздрагивают в улыбке, и он откидывает недоеденный фрукт в сторону – поведение избалованного жизнью засранца. Адалин старается не обращать на этот жест внимания, но кулаки сжимаются сами собой. Брат старался навести беспорядок не только в доме Адалин, но и в её жизни.

– Знаешь, принцесса Ада, папочка недоволен, что ты не оповестила его о своей поездке, – наигранно приторным голосом протягивает Эдвард. – Но по сравнению со мной твои прегрешения просто меркнут. Отличница в школе, диплом без плохих оценок, страсть к работе, которую на тебя повесили. Не пьёшь, не куришь, в скандалах замечена не была. Прям семейная гордость, не иначе. – Эд упирается локтями в столешницу рядом с холодильником.

– Ух ты, Эдвард, – хмыкает Адалин, возводя глаза к потолку. – Может быть, мы лучше поговорим о твоих грехах? Дебош в барах, закрытые тусовки с запрещёнными веществами, случайные связи. Дафна.

Эдвард издевательски смеётся, и Адалин сжимает челюсть так, что зубы скрипят. Она бы сейчас с радостью приложила Эдварда о дверцу холодильника, но и этого было бы мало. Кроме того, Ада не хочет уподобляться импульсивному характеру брата. Она умеет решать проблемы более… Демократично.

Эдвард вальяжно вышагивает, подходит ближе, и всё это время не сводит с Адалин хитрого, прищуренного взгляда. Словно хищник, Эд улыбается совсем не по-доброму. Настигнув сестру, он становится с ней вровень и тихо шепчет:

– Смерть Дафны и на твоей совести, сестрёнка. Это ведь ты нас познакомила. И ты не заметила всех этих маленьких изменений в нужное время. Ты не помогла. Ты не остановила её, когда она стояла на том мосту.

Адалин сжимает челюсти так крепко, что под скулами начинают проступать желваки. Ногти болезненно впиваются во внутреннюю сторону ладоней.

– Вали, Эд. Пока я не позвонила охране и тебя не выволокли отсюда за шкирку, как бездомного щенка! – почти шипит блондинка. – Вали, пока я не засунула тебе твои слова в задницу. Я буду рада видеть у себя дома своих близких, но ты мне – никто. И отцу можешь передать это! Валите оба из моей жизни.

Эдвард наигранно надувает губы, однако, громких споров не устраивает. Краем глаза Адалин замечает довольную улыбку на лице брата – он добился от неё эмоций, и ничего больше ему теперь не требуется.

– Отдыхай, сестрёнка, пока я даю тебе фору. Ситуация с твоей подружкой доказала, что и ты не идеальная дочка своих родителей. Тянет же тебя подбирать всякий… Мусор. Хорошего отдыха, сестрёнка!

Адалин провожает Эдварда глазами.

Входная дверь громко хлопает и Ада оседает на пол.

Глава 2

Июнь, 2021 год

Санкт-Петербург, Россия

– Принцесса Ада, какой чай ты будешь? У меня есть черничный, малиновый, женьшеневый, с травами, зелёный, зелёный с лимоном, – Женя тихо смеётся, лезет на кухонный гарнитур и заглядывает за распахнутую дверцу шкафа. – Последний я бы не советовала, потому что лежит он тут с момента революции, – громкий голос Павлецкой немного оглушает, заставляет уставшую Аду прикрыть глаза и упереться лбом в прохладное оконное стекло. – Вчера такие пирожные купила в пекарне на первом этаже! Просто закачаешься. Всё как ты любишь. Не слишком сладкие, с таким приятненьким кислым джемом. Кажется… Лимонным? Честно, совсем в этом не разбираюсь. И мальчик на кассе такой хорошенький был!

– Давай зелёный чай. Без сахара только. А то для тебя «пол чайной ложки сахара» обычно превращаются в пять столовых, – на выдохе произносит Ада, отстраняясь от прохлады окна. – А насчёт пирожного – я хорошо подумаю. Это же так вредит фигуре… Одни красители и заменили вкуса, фу! – блондинка жмёт губы и откровенно насмешливая улыбка чуть проступает на её лице. – Ну, если уж кассир был таким симпатичным, можно и забыть о фигуре.

Женя корчит какую-то непонятную рожицу, тихо посмеивается и, громко стуча кружками, колдует над чаем. Обычные пакетики – сплошная дрянь, но Аде нравится. В такие моменты ей приятно чувствовать себя… Обычной. Не дочерью богатого папочки, который приемлет только вручную отобранные листья чая из самого Китая. Даже обычные напитки в их доме должны были подаваться в фарфоре с золотистой окантовкой. И, наверное, вприкуску с чёрной икрой – или чем там обычно питается Энтони Вуд? Ада никогда не завтракает с отцом и понятия не имеет.

На этом и строилась вся концепция «старых денег» Франции. Безнадёжно долгие приёмы, на которых собирается весь высший свет, чопорные обсуждения денег, бизнеса, недвижимости… Выяснение перспектив создания удачных союзов между семьями. Адалин всё это напоминало какой-то средневековый фэнтезийный сериал в стиле «Игры престолов». Богачи улыбались друг другу, шептали приятные и красивые слова, а за спиной продумывали, какую бы гадость провернуть, чтобы оказаться в плюсе.

Со временем Ада отдалилась от своей семьи и интриг старой французской аристократии. Перестала появляться на этих цирковых представлениях и взамен отдавала время работе, учёбе, музыке. Сначала она сократила контакт с ненавистным ей отцом, а потом окончательно рассорилась с братом. И лишь с матерью поддерживала какую-то связь – изредка они поздравляли друг друга с праздниками, присылали друг другу подарки или встречались в кафе. На нейтральной территории, потому что порог родного дома Адалин переступить не была готова. Выходные она проводила с бабушкой по отцовской линии – Женевьевой – и заворожённо наблюдала за тем, как гордая пожилая француженка раскатывает тесто, рассказывает истории и делится с внучкой тысячами рецептов.

И ей нравилось так жить – обычно. Приходить домой и заказывать доставку фастфуда, а не тащиться с личным водителем в дорогой ресторан, чтобы продемонстрировать всем свою идеальную причёску и дорогие туфли. Куда приятнее было оказаться в компании Жени. И сидеть вот так просто и расслабленно, в её евро двушке с высокими потолками и широкими подоконниками. Есть суши и пиццу, смотреть какой-нибудь фильм и ничего не стесняться. Женя ей нравилась. Их дружба была испытана временем и огромным расстоянием. Павлецкая была одной из немногих людей, при которых Адалин могла снять маску «аристократичной идеальности».

Они познакомились, когда Адалин было только шесть, а Жене уже одиннадцать. Тогда Ада приезжала сюда, в Санкт-Петербург, к своей тёте, сестре мамы. Маленькая Адалин выбежала на улицу, заблудилась… И пока сходящие с ума мама и тётя прочёсывали весь город вдоль и поперёк, используя возможности охраны Вудов – Женя нашла Аду и привела её домой. С тех пор они обменивались сначала письмами, а потом, с появлением социальных сетей – перешли в чаты. Девушки общались постоянно. Они созванивались, делились эмоциями и откровенничали. И быстро стали настоящими подругами. И вот… Теперь Адалин снова здесь, в Питере. И снова с Женей. Только теперь Ада не собиралась бездумно бегать по незнакомым улицам, и для проживания выбрала не помпезный отель, а уютную квартирку Павлецкой где-то на пересечении улицы Декабристов и Фонарного переулка.

Адалин спешит принять вызов, когда на экране её мобильного телефона высвечивается имя абонента «Тонн». С фотографии на неё смотрит улыбающееся лицо друга с задорной кудрявой копной и хитро сверкающими зелёными глазами. На этой фотографии Тоин получился похожим на озорного, сытого и довольного жизнью кота. Адалин улыбается, падает на Женин диван и принимает звонок.

– Ты спросила хотя бы его имя?

Голос на том конце трубки звучит нетерпеливо, с долей лукавства. Он просит… Он требует подробностей. И француженка тихо смеётся. Ну конечно же, вчера вечером она первым делом написала ему. Рассказала о своём ночном приключении. Просто потому, что не смогла удержать всю ту бурю эмоций, которая бушевала внутри неё.

Ада закидывает ноги на спинку дивана, кладёт телефон рядом с ухом. Запрокинув голову назад, она внимательно наблюдает за мельтешащей Женей, которая одновременно собирает портфель, ставит электронный чайник на подставку и щёлкает кнопкой. Адалин обводит свои губы кончиком языка. В тот вечер она была взволнована, но… Разве можно было забыть такое так просто? Воспоминания взрываются в её голове яркими вспышками, окатывают волной ощущений, заставляют вновь ощутить тот самый кисловатый вкус.