Елена Попова: Предатель. (Не) твой сын

Глава 1

Вологда

Диана

Со свистом колес останавливаю свою старенькую «реношку» у спортивного комплекса, пулей вылетаю на улицу, открываю пассажирскую дверь, достаю из автокресла сына, и мы мчимся к крыльцу.

– Матвей, сыночек, сегодня на тренировке ни с кем не дерись, ладно? – запыхавшись, тараторю я. – Мамочка очень устала выслушивать замечания от родителей ребят и от тренера.

Набираю полную грудь воздуха и на выдохе протягиваю:

– Дай мне хотя бы немного передохнуть, пожалуйста.

– Костя сам тогда полез ко мне в лаздевалке, – возмущается сын. – А я плосто дал ему сдачи. Немножко стукнул его и все.

Мотя пожимает плечами и недовольно хмыкает.

– А он слазу заплакал и побежал к тленелу жаловаться.

– Ты ударил ему по лицу и укусил за руку! – сердито напоминаю я. – А сегодня в садике ты подрался с Егором и дернул за волосы Вику.

– Егол пелвый меня толкнул, а Вика после плогулки облила меня водой в туалете. Я назвал ее дулой, а она сказала, что нажалуется папе.

Я закатываю глаза и недовольно мотаю головой.

«Значит, завтра утром мне снова придется выслушивать упреки в адрес моего сына. Как минимум от мамы Егора и от папы Вики…»

Слышу пиликанье телефона, бегло смотрю на экран и на ходу читаю начало сообщения из родительского чата нашей садиковской группы.

«Мама Матвея Новикова, поговорите со своим сыном!!! Сколько можно это терпеть?!»

Чтобы читать дальше, нужно открыть чат, но у меня нет никакого желания это делать.

Такие сообщения приходят стабильно два-три раза в неделю: то Матвей с кем-то подрался, то что-то разбил, то еще что-нибудь. Я знаю, что у него характер не сахар, и делаю все возможное, чтобы это исправить.

Каждый день провожу с ним воспитательные беседы, вожу его к детскому психологу, читаю ему поучительные книги, не разрешаю сидеть за планшетом и смотреть дурацкие видео, от которых дети глупеют, капризничают и садят зрение.

Я делаю все возможное для того, чтобы он рос добрым и послушным мальчиком, но Матвей копия своего отца, поэтому справляться с ним невероятно сложно. Иногда мне кажется, что он вообще не поддается воспитанию. Не будет делать то, что ему не нравится, а если ему что-то приспичит, то он обязательно этого добьется.

И ему сейчас всего лишь четыре года…

Входим в раздевалку и на меня с порога набрасывается мамочка.

– Я надеялась, что вы больше не приведете Матвея на карате. Вы что, плохо поняли, когда мой муж говорил вам, что больше не желает видеть вашего сына рядом с нашим Костей? Чего вы ждете? – взвизгивает невысокая, полная блондинка. – Когда ваш сын еще кого-нибудь покалечит?!

Я набираю полную грудь воздуха и сдержанно произношу:

– Я провела беседу с сыном. Он больше не подойдет к вашему Косте.

Наклоняюсь к Матвею и шепчу на ухо:

– Иди переодеваться. Тренировка уже началась.

– Пф, может, к Косте и не подойдет, а нам что делать? – возмущается еще одна мамочка. – Лично я побаиваюсь водить своего ребенка в одну группу с вашим Матвеем. Он же при любой возможности размахивает кулаками!

– Я предлагаю написать коллективную жалобу и отнести ее директору спорткомплекса, – встряла в разговор еще одна.

Три женщины, перебивая друг друга, обсуждают поведение моего сына и хотят, чтобы он перестал посещать тренировки.

Внутри меня разгорается пожар. Я сжимаю губы и по очереди смотрю на них.

– Если мой сын дал сдачи Косте, который первым его ударил, это не означает, что он и ваших детей побьет! Кто дал вам право вешать на него ярлыки? Он же совсем ребенок! У вас тоже сыновья, и…

– Наши сыновья не ведут себя как дикари, – перебив на полуслове, усмехается блондинка. – Они, в отличие от вашего Матвея, воспитаны в полной семье.

– Что вы сказали? – в шоке выдыхаю я и вздрагиваю от голоса тренера.

– Диана Сергеевна, я вынужден попросить вас забрать Матвея из секции. Он только что ударил по лицу Пашу.

Вниз живота ухает булыжник, руки опускаются, глаза жгут слезы.

Я разворачиваюсь к тренеру, смотрю на него мутным взглядом, а за спиной слышится хоров недовольных голосов.

– Ну вот, тренировка только началась, а он снова ударил мальчика.

– Ему не место среди наших детей.

– Этого Матвея нужно срочно изолировать!

– Простите, Диана Сергеевна, – подойдя ко мне, вздыхает тренер. – У Матвея все отлично получается, он один из лучших в этой возрастной категории, но на него слишком много жалоб. Попробуйте вернуться к нам через пару лет, когда он станет постарше.

– Мам! – кричит из коридора Матвей и с округлившимися глазами влетает в раздевалку. – Я не виноват. Паша пелвый толкнул. Он длазнил меня. Он говолил…

Сын поджимает губы, подбегает ко мне и прижимается лицом к животу.

Он никому не показывает своих слез, но я-то знаю, что сейчас происходит у него внутри: там бомбы взрываются. Там все бурлит от обиды и несправедливости.

У меня нет сил снова спорить с матерями невоспитанных детей и доказывать им, что мой сын таким образом постоял за себя.

Мне хочется поскорее увести его отсюда и спокойно поговорить с ним без лишних глаз.

Забираю из шкафчика одежду Матвея, беру его за руку, и под косые взгляды женщин выходим из раздевалки.

– Мам, я плавда не виноват, – идя по коридору, всхлипывает сын. – Плосто Паша длазнил меня. Он говолил, что у всех есть папы и только у меня нет.

Внутри меня все сжимается.

Я знаю, что для Матвея это больная тема.

Он часто спрашивает про своего отца и пока до конца не понимает, почему его нет и никогда не будет в нашей жизни.

Возможно, когда он вырастет я расскажу ему правду. Расскажу о том, как он родился на тридцать второй неделе беременности, как я переживала за него, как сутками напролет сидела у кувеза, в котором он лежал, и молилась всем святым, чтобы он выжил.

А его отец в это время строил карьеру в Швейцарии.

Этот предатель уехал туда сразу после рождения Матвея.

Роман понял, что у него родился недоношенный ребенок, за которым нужен уход, и первым же рейсом улетел подальше от этой проблемы.

Даже не захотел взглянуть на собственного сына…

Видимо, он был готов только к здоровому, девятимесячному ребенку, а к трудностям готов не был.

В первый год после родов я прошла огонь, воду и медные трубы: у Матвея было много обследований. Мы каждый день ездили в реабилитационный центр, бесконечно сдавали анализы, ходили по врачам, делали специальную гимнастику и массаж.

Я справилась в одиночку и ни разу не обратилась за помощью к человеку, которого язык не поворачивается назвать отцом Матвея.

– Мам, ты ласселдилась на меня? – идя к машине, виновато спрашивает сын.

– Нет, милый, – выйдя из размышлений, вздыхаю я. – Просто устала. Но у меня есть немного сил на то, чтобы съездить в парк и покататься на самокатах.

–Ула-а! – радостно кричит Мотя и вприпрыжку бежит к машине.

***

Я почти час сижу на скамейке и наблюдаю, как Матвейка гоняет по парку на самокате. Погода теплая. Для начала мая я бы даже сказала, что на улице жарковато. Гуляй да гуляй.

– Мам, тут какая-то плужинка вылетела, – выкрикивает сын, показывая на руль.

Подхожу к нему и, глядя на торчащую пружину, недовольно вздыхаю.

– Неудивительно, если учесть, что мы купили этот самокат с рук… Ладно, давай к машине. Приедем домой и попробуем вытащить эту пружину. И лучше слезь с самоката, чтобы не дай бог не пораниться об нее.

Но сын, игнорируя мою просьбу, со всей дури летит к парковке.

Матвей отталкивается ногой, проезжает между двумя черными иномарками, я слышу неприятный скрежет, словно только что провели гвоздем по металлу, и мое сердце на мгновение перестает стучать.

Подхожу к одной из иномарок и, округлив глаза, смотрю на жирную царапину.

– Мне конец… – шепчу, с ужасом понимая, что мой сын только что процарапал пружиной дорогущий «мерседес».

Здесь везде камеры и остаться незамеченными точно не получится.

Достаю из сумки блокнот и пишу:

«Мы поцарапали вашу машину».

Ниже вывожу свой номер телефона, затем вырываю листок, сворачиваю его и засовываю под дворники на лобовом стекле.

– Девушка, уберите с машины рекламу! – раздается за спиной.

Догадываюсь, что этот громовой голос принадлежит владельцу «мерседеса», убираю из-под дворников листок и разворачиваюсь с виноватым лицом.

– Это не реклама. Это записк…

Замолчав на полуслове, пристально смотрю в до боли знакомые зеленые глаза и чувствую, как от волнения учащается сердцебиение.

– Здравствуй! – спустя несколько секунд произносит Роман.

Он устремляет взгляд на листок, который я сжимаю в руке, затем замечает царапину и резко меняется в лице.

– Мам, ну ты сколо? – подъезжая к нам, ворчит Матвей.

Сын останавливается между нами, сердито смотрит на Романа своими большими зелеными глазами, и даже не догадывается о том, что это тот самый папа, о котором он так часто спрашивает.

Папа, который четыре года назад не захотел забирать его из роддома.

Глава 2

Диана

Роман смотрит на Матвея так, словно увидел перед собой привидение.

Он медленно ведет взглядом по его лицу, изучая каждый миллиметр своей маленькой копии.

Беру Матвейку за руку, гордо поднимаю голову и в упор смотрю на человека, который бросил его в роддоме.

Четыре года назад он посчитал своего новорожденного сына проблемой. Недоношенный ребенок не входил в его планы. Ему не хотелось тратить на него драгоценное время, ухаживать за ним и возить по клиникам на различные обследования.

Зачем столичному олигарху такие трудности, когда можно улететь в Швейцарию, чтобы строить там карьеру и наслаждаться беззаботной жизнью.

Каждый тогда сделал свой выбор: он выбрал деньги и красивую жизнь заграницей, а я – лечение Матвея и долгий уход за ним. А затем я приняла решение переехать из Москвы в свою родную Вологду, чтобы начать жизнь с чистого листа.

Интересно, а что он сейчас делает в Вологде? Что он здесь забыл?

За моей спиной стоит целый ряд черных иномарок с московским регионом, среди которых и его «мерс», значит, он приехал сюда по работе. Точнее не только он, а, видимо, целая делегация из столицы.

Конечно он здесь по работе, зачем же еще.

Уж точно не для того чтобы повидаться с сыном, на которого все эти годы было глубоко наплевать.

Но судьба все равно привела его к Матвейке. Наверное, для того чтобы своими глазами увидел самого лучшего на свете мальчишку, от которого он когда-то легко отказался.

«Не ожидал увидеть собственного сына живым и здоровым? – мысленно задаю вопрос Роману и продолжаю сверлить его взглядом. – Что ж, я дам тебе ровно одну минуту полюбоваться им. Смотри в его глаза – точно такие же зеленые, как у тебя. Смотри и вспоминай, как отказался от него. Как не желал видеть его, брать на руки, и забирать домой. А ровно через минуту ты снова исчезнешь из нашей жизни и больше никогда его не увидишь».

– Как тебя зовут? – продолжая изучать лицо Матвея, хрипло спрашивает Роман, и садится перед ним на корточки.

– Матвей, – покосившись на меня, отвечает сын.

– Матвей… – едва слышно протягивает Роман, словно примеряя к нему имя.

Он только открывает рот, чтобы еще что-то сказать, как за моей спиной раздается запыхавшийся мужской голос.

– Роман Геннадьевич, звонят из мэрии. Хотят говорить именно с вами.

Мужчина в черном строгом костюме протягивает ему мобильник и смотрит на наручные часы.

– Нужно поторопиться, Роман Геннадьевич. Через пятнадцать минут начнется совещание. Вы знаете, что нам нельзя на него опаздывать.

Роман встает на ноги, прижимает телефон к уху и, развернувшись, отходит от нас на несколько метров.