Я вытащила телефон, но тут же случилось неожиданное. Виктор подскочил и забрал у меня мобильник.

Я аж застыла от возмущения и внезапности происходящего. Муж никогда – я подчёркиваю, никогда! – не позволял себе подобного.

– Надя, услышь меня! – возопил он, будто прямо сейчас земля под его ногами разверзалась, превращаясь в пропасть. – Возьми паузу и подумай! Нам нужно ставить интересы Софии в приоритет!

Ох, как мы заговорили! Что же ты, козел, о приоритетах ребёнка не думал, когда со своей полёвкой в кровать ложился?

– Отдай телефон, Витя, пока я не впала в истерику и не уничтожила твои вещи… Ты назвал меня боевой, вот и проверим на твоём компьютере или домашнем кинотеатре, насколько мне хватит боевого настроя…

Я протянула руку ладонью вверх и принялась ждать. Стояла, смотрела в глаза мужа, в которых не видела ничего кроме раздражения и даже ненависти. Конечно, блефовала и опускаться до порчи совместно нажитого имущества не собиралась, но знала, что эти угрозы могут подействовать.

– Надя… ещё раз прошу – подумай… Подумай о Соне!

С этими словами Витя всё же вернул мне телефон, на что я хмыкнула. Как раз о ней я и буду думать, когда не стану играть в тот цирк, который предлагал муж.

– Алён… приезжайте домой, – просто сказала я в трубку, позвонив сестре Виктора.

Ветров, стоящий в полуметре, издал звук, похожий на стон раненого животного. А я, получив заверения золовки, что они будут через пятнадцать минут, посмотрела на мужа с вызовом, который наверняка был подёрнут нотками вселенской усталости.

– У тебя совсем немного времени. Решайся. Уходишь или остаёшься.

Проговорив эти слова, я направилась в нашу комнату. Мне нужно было присесть, потому что ноги вдруг ослабели. Тем самым я давала Ветрову возможность выбора. Пусть побудет один и подумает.

Когда же я опустилась на кровать, а сердце стало неумолимо разгонять по венам кровь от понимания, что вот-вот дома будет Соня, и мне придётся выдать ей нелицеприятную правду, Виктор присоединился ко мне.

– Надь… Я действительно хотел сделать всё… правильно, что ли, – произнёс он глухим голосом. – И очень прошу меня простить за то, что у меня не вышло… Но я и вправду влюбился… Полюбил просто до чёртиков…

Я вскинула руку и прикрыла глаза, давая понять, что мне эти россказни про неземную любовь, когда седина в мозг ударила, совершенно не сдались.

– Надь… Ну давай что-то придумаем, чтобы Софию не травмировать. Давай всё сделаем постепенно, – вновь начал умолять Виктор.

Я замотала головой и посмотрела на него так, чтобы он и думать забыл в эту сторону.

– Нет, Ветров. Всё решено. Соня приедет и мы всё ей скажем.

Он сжал челюсти, но говорить ничего не стал. Все вопросы, которые будут связаны с разделом имущества, решим потом. Сейчас на это сил нет никаких…

Дочь в сопровождении Алёны приехала через десять минут. Пока Витя обменивался с сестрой красноречивыми взглядами, я смотрела на Софию и понимала, что наша умная не по годам девочка уже стала что-то подозревать.

А когда Алёна уехала, а мы остались, Соня взглянула на нас затравленно, как маленький волчонок, попавший в капкан.

Однако то, что случилось дальше, лишило меня дара речи. Ветров решил взять всё в свои руки, потому объявил дочери:

– Нам нужно поговорить. Давайте сделаем это на кухне, там удобнее.

София же посмотрела на отца с вызовом и спросила:

– Ты поэтому за мной с той девушкой приезжал, да? Которую мы до метро подкинули. Сейчас про неё будете рассказывать?

Сказать, что я превратилась в ледяную скульптуру, которая смотрела то на мужа, то на дочь во все глаза, значит не сказать ничего.

Ветров замер, стал бледнее мела, и это было лучшим доказательством произнесённых дочерью слов. Витя реально сделал то, что она обрисовала…

– Соня, я… Это ничего не значило! Мы просто подбросили мою хорошую знакомую… – начал Виктор, но я его прервала:

– Ты приехал со своей Мышью… встречать нашу дочь с занятий?

Волна острой, ни с чем не сравнимой ярости, пронеслась по моему телу, снося здравость рассудка со своего пути. А Ветров мгновенно взял себя в руки. Было понятно, что он станет сейчас защищать свои рубежи…

– Надя, не нужно всех этих обзывательств! – заявил он. – Мы же не в детском саду.

– Хорошо, что ты это помнишь. Но должен не забывать ещё и то, что именно ты изобрёл это прозвище!

Я выдохнула, и когда увидела растерянный взгляд дочери, пояснила:

– Да, Сонечка. Именно об этой девушке мы и станем говорить. И думаю, что лучше, чем папа, тебе никто про неё не расскажет.

Посмотрев на мужа выжидательно, я показала: не смей даже думать о том, чтобы сейчас сделать вид, будто ничего не случилось. И забудь про свои планы поиграть в семью.

Ветров очень тяжело вздохнул, как будто на нём лежал груз ответственности как минимум всей вселенной.

– Давайте всё же присядем, – проговорил он. – А то меня ноги не держат.

Вот уж кого должны были не держать ноги, так это меня. Потому я согласилась на его предложение, после чего мы прошествовали на кухню.

София и Виктор устроились за столом, а я присела поближе к дочери. Физически ощущала, как она напряжена, но ничем не могла помочь, чтобы забрать хоть часть её тревожного состояния.

– Соня… Та девушка, которую ты уже видела… Она действительно важный человек в моей жизни, – начал издалека Виктор.

Я едва удержалась от того, чтобы не фыркнуть.

– Мы с твоей мамой… решили, что будет честнее тебе знать о том, что теперь станем воспитывать тебя врозь.

Нет, ну это ни в какие ворота не лезло. Мы решили! Ладно, не стану же я сейчас снова переругиваться с Витей, что окончательно запутает Соню…

– Вы… разводитесь? – выдохнула она испуганно.

А Ветров посмотрел на меня в стиле: ну что? Этого ты добивалась?

– Да, София. Мы разводимся, – ответила как можно спокойнее. – У папы новая женщина. Ты уже её видела, и я очень надеюсь, что это был первый и последний раз.

Посмотрев на Виктора с таким предупреждением во взгляде, которое бы больше подошло в комплекте с надписью «Не влезай – убьёт», я продолжила:

– Говорю тебе обо всём открыто, чтобы ты имела представление, какие изменения нас всех ждут совсем скоро.

Моя маленькая девочка сжала руки в кулачки и теперь смотрела на отца, как на самого непростительного предателя. Коим он, впрочем, конечно и являлся.

– Надя, зачем ты настолько жёстко и в лоб? – спросил Виктор помертвевшим голосом.

– Не надо перекладывать всё на меня! – взвилась я тут же. – Это ты нашёл себе своего Грызуна и вы вдвоём занимаетесь крысятничеством вокруг самого дорогого, что у тебя есть – семьи!

– Надя, замолчи! – рявкнул муж и ударил ладонью по столу.

Я не успела отреагировать, когда София закрыла уши руками и пронзительно закричала. Она кричала, кричала, кричала, прерываясь лишь на то, чтобы сделать новый вдох, а я сидела, в полнейшем ужасе, пока Витя смотрел на дочь, округлив глаза.

Бросившись к Соне, которую схватила в охапку, я стала шептать ей какие-то глупости. Целовала личико, пока дочь, задыхаясь, пыталась прийти в себя. А у меня всё звучал и звучал в голове её отчаянный крик…

– София… Сонечка… Я не хотел… не бойся… я никогда…

Виктор бросился к дочери, но я не позволила ему ни приобнять её, ни сделать хоть что-то…

– Отстань, Ветров! Ты уже наделал дел! – процедила, пытаясь увести Соню в её комнату.

Бутч, который прибежал к нам, стал звонко лаять, наверняка поняв, что у нас тут творится самая настоящая катастрофа. А София, наконец, просто зарыдала, и это показалось лучшим исходом, как бы кощунственно это ни звучало.

Ведь дочь могла закрыться, запихнуть свою боль как можно глубже… И я бы уже не смогла до неё достучаться. По крайней мере, не сейчас.

– Давай сначала в ванную… Умоемся, идёт? – проговорила я спокойно, хотя, внутри всё полыхало.

Соня кивнула, и я, дойдя до санузла на негнущихся ногах, присела на бортик ванны, после чего усадила дочь на колени. Она всё ещё моя крошечка. Мой самый уязвимый человечек… Я костьми должна лечь, но сделать всё, что от меня зависит, чтобы облегчить её страдания.

– Ма… ма… ма… ма, – только и повторяла она, пока душа моя рвалась в клочья.

София вздрагивала всем тельцем, а я обнимала её одной рукой, а второй стирала бесконечно бегущие потоки слёз. И понимала: не прощу Виктору эту боль никогда! Свою забуду, перетерплю, переживу… Но Сонину – ни за что на свете!

Наконец, она стала успокаиваться, только и делала, что очень тяжело вздыхала. А когда я подняла её с колен и потянулась за полотенцем, сама сняла его с крючка и промокнула заплаканное личико.

А потом неожиданно твёрдо и как-то по-взрослому посмотрела на меня и проговорила:

– Не хочу больше видеть его никогда… Я к себе, а ты передай это… ему.

Я смотрела в её глаза, которые заполыхали от внутренного пожара, что бушевал в душе Софии, и понимала, что спорить сейчас бесполезно. А говорить, что рано или поздно они с отцом так или иначе встретятся, было равносильно тому, чтобы вызвать огонь на себя.

– Хорошо. Я передам, а ты, пожалуйста, дождись меня в комнате. Я приду и мы всё обсудим.

Какое-то время дочь смотрела в ответ с сомнением, но потом всё же кивнула. И когда мы вышли, а Бутч снова начал вертеться под ногами, София забрала его и они скрылись в детской.

Я же немного побыла наедине с собой. Возвращаться к мужу и обсуждать с ним то, что никаких позитивных ощущений не приносило, было тяжело.

Но я всё же это сделала. Хотя и не понимала, о чём нам ещё говорить. Всё уже ясно, осталось обсудить лишь детали развода. А это лучше делать в присутствии адвокатов.

И всё же я прошла на кухню, где муж уже не рассиживался за столом, а расхаживал туда-сюда, взволнованный донельзя.

Хорошо хоть так. Если бы сидел вразвалочку и считал себя королём мира, который поступил совершенно правильно, я бы его живо выставила прочь.

– Ну как она? – выдохнул он, подавшись ко мне.

Я машинально выставила руку перед собой и покачала головой. Мол, стой, где стоишь.

– Нормально. Пока сказала, что тебя даже видеть не хочет, поэтому даже не вздумай ей навязываться!

Челюсти Ветрова сжались, мне показалось, что он сейчас что-нибудь выдаст, но, слава богу, Витя промолчал.

– Я надеюсь, это не навсегда, – шепнул он, на что я отреагировала, закатив глаза.

И ответила вовсе не на эту тематику, которая, как мне казалось, была исчерпанной:

– Итак, София знает. Дальше, как я понимаю, ты просто собираешь вещи и едешь в вашу мышиную нору? Уж прости за детский сад, но сам виноват, – подпустив сарказма в голос, сказала я.

Это разозлило Ветрова неимоверно. Но, видимо, поняв, что ничего хорошего он криками и своим выражением эмоций не добьется, Витя промолчал о норе.

Зато выдал мне то, что можно было назвать хоть каким-то планом:

– Сейчас соберусь, да. И поеду. Ты сама найдешь адвоката, или тебе помочь?

Нет, он не потешался надо мною. Он спрашивал совершенно искренне. И верх идиотизма, который содержался в данном вопросе, был настолько удивительным, что я не сдержалась и рассмеялась.

– Вить… ты же сам сказал, что я у тебя боевая, – напомнила мужу. – Так что и с юристом разберусь, и с разводом. Квартиру нам оставишь? – обвела я рукой пространство.

И тут же поняла, что попала цель. Причём совсем не в ту, на которую рассчитывал муж. Он весь как-то скуксился, как будто ему под нос поднесли что-то дурнопахнущее.

– Давай обсудим раздел имущества позже, – проговорил он по прошествии паузы.

Я навострила ушки. Нужно будет положить руку на пульс и не убирать её, пока этот вопрос не решится.

– То есть, существует вероятность, по которой ты заставишь нас с Соней покинуть собственное жильё? – уточнила в ответ.