Ульяна Соболева: Синеглазый

ГЛАВА 1

Свобода пахнет пылью.

Я стояла перед массивными железными воротами, прижимая к груди потрепанный томик Пушкина, и не могла поверить, что этот момент наконец наступил. Двадцать лет. Семь тысяч триста дней, каждый из которых был похож на предыдущий настолько, что порой казалось – время остановилось, а я застряла в бесконечной петле одного и того же дня.

Ворота за моей спиной закрылись с оглушительным лязгом, отрезая меня от прошлого, но не освобождая от него. Никогда не освобождая.

Июньское солнце било в глаза, заставляя щуриться. Слишком яркое, слишком настоящее для той, кто привык к тусклому искусственному свету, отражающемуся от серых стен. Колени предательски дрожали, а во рту пересохло так, что язык, казалось, прилип к нёбу. Странно, но в этот момент мне захотелось вернуться обратно, за эти страшные ворота. Там все было понятно, знакомо, привычно. А здесь, снаружи… весь мир казался огромной раной, в которую меня выбросили без обезболивающего.

За двадцать лет мир меняется. Я не узнавала улицы, по которым когда-то ходила. Не узнавала людей – их одежду, прически, взгляды. Они все куда-то спешили, утыкаясь в маленькие светящиеся прямоугольники в своих руках, словно слепые с электронными поводырями. Я словно попала на другую планету.

Но самое страшное – я не узнавала себя. Женщина сорока пяти лет с бледным лицом и потухшими глазами, смотревшая на меня из редких витрин, была чужой. Кем она стала за эти годы? Что от меня осталось, кроме имени?

Анна Соколова. Учительница литературы. Убийца.

Я помню тот день, когда впервые увидела его. Осень, моросящий дождь, промокшие туфли. Старенькая «девятка» заглохла посреди дороги, и я безуспешно пыталась завести ее, когда рядом остановился черный представительский автомобиль.

– Проблемы? – спросил он, опуская стекло.

И я утонула. Утонула в синеве его глаз – таких невозможных, пронзительных, что перехватило дыхание. Он улыбался, и в уголках этих глаз собирались морщинки, делая его еще привлекательнее. Виктор Марков – успешный бизнесмен, член родительского комитета, отец одного из моих учеников.

– Подвезти вас, Анна Сергеевна?

Его голос обволакивал, как дорогой коньяк – тягучий, с хрипотцой. В тот момент я подумала, что это просто любезность. Не знала, что это начало конца.

Он подвозил меня до школы всю неделю, пока чинилась машина. А потом пригласил на ужин. «Чисто по-дружески, без всяких задних мыслей». Я поверила. Хотела верить. А потом были его руки, скользящие по моей спине, его губы на моей шее, его шепот: «Ты сводишь меня с ума, Аня».

Боже, как я могла быть такой наивной? Виктор был женат, у него был сын. Но когда он смотрел на меня этими невозможными синими глазами и обещал, что уйдет от жены, я верила. Снова и снова верила, растворяясь в его объятиях, задыхаясь от его поцелуев.

Мы встречались в пустых классах после уроков, в его машине, в дешевых гостиницах. Каждый раз он говорил: «Еще немного, потерпи еще немного». И я терпела. Потому что любила до одури, до помутнения рассудка.

А потом начались другие «немного». Немного выпил и сорвался. Немного разозлился и замахнулся. Немного не рассчитал силу.

После первого удара я думала уйти. После второго – простила. После третьего – уже не могла вырваться из этого порочного круга. Он каждый раз извинялся, клялся, что это в последний раз, задаривал подарками и осыпал поцелуями синяки, которые сам же оставил.

– Ты моя, Аня, – шептал он, обжигая дыханием мою кожу. – Только моя.

И я верила, что наша любовь сильнее всего. Что однажды мы будем вместе. По-настоящему.

Дура. Какая же я была дура.

Двадцать лет назад, в такой же солнечный июньский день, он пришел ко мне домой с бутылкой шампанского.

– У меня для тебя новость, – сказал он, разливая игристое по бокалам. Глаза сияли, как у мальчишки. – Я снял для нас квартиру.

Сердце подпрыгнуло. Наконец-то! Он решился, он уходит от жены!

– Правда? – прошептала я, не веря своему счастью.

– Да, – он отпил из бокала. – Понимаешь, Аня, мне надоело встречаться с тобой в гостиницах. Неудобно. Теперь у нас будет место для встреч.

Бокал дрогнул в моей руке.

– Для встреч?

– Ну да, – он пожал плечами, словно это было очевидно. – А ты что подумала?

– Я думала… – голос предательски дрогнул. – Ты обещал, что мы будем вместе. Что ты уйдешь от нее.

Он рассмеялся. По-настоящему рассмеялся, запрокинув голову.

– Аня, милая, ты серьезно? – он посмотрел на меня, в синих глазах плескалось веселье пополам с жалостью. – Я никогда не уйду от семьи. У меня сын, бизнес, репутация. Ты правда думала, что я все это брошу ради учительницы литературы?

Каждое слово било хлыстом. Я смотрела на него и не узнавала человека, которого любила два года.

– Но ты обещал…

– Брось, – он поморщился. – Ты же понимала, что это просто слова. Мужчины много чего обещают, когда хотят женщину. Не будь наивной.

В тот момент что-то сломалось внутри. Словно сухая ветка – хрустнуло и разлетелось на части.

– То есть, все это время…

– Слушай, – он раздраженно поставил бокал. – Нам было хорошо вместе, правда? Но не требуй слишком многого. Я даю тебе то, что могу. Квартира – это уже серьезный шаг. Между прочим, я такого ни для кого не делал.

– Ни для кого? – ледяное спокойствие накрыло меня. – А сколько их было, Витя? До меня и… параллельно со мной?

Он поморщился.

– Не устраивай сцен, Аня. Это неприлично.

– Неприлично? – мой голос поднялся. – А обещать любовь, чтобы затащить в постель – это прилично? А бить женщину – прилично?

– Успокойся, – его тон стал жестким. – Ты истеришь на пустом месте.

– Ответь мне! Сколько их было?

– Не твое дело, – отрезал он. – Если тебя что-то не устраивает – дверь там. Никто не держит.

Я вдруг увидела его настоящего – холодного, расчетливого эгоиста, для которого я была просто развлечением. Очередной игрушкой.

– Знаешь, что я сделаю? – тихо сказала я. – Я пойду к твоей жене. И все ей расскажу.

Его лицо изменилось мгновенно. Маска обаяния слетела, обнажая уродливую сущность.

– Даже не думай, – процедил он. – Иначе пожалеешь.

– Правда? – в груди клокотала ярость. – Что ты сделаешь? Ударишь меня? Снова? Или наконец убьешь?

Он сделал шаг ко мне, и я инстинктивно отступила.

– Ты никуда не пойдешь, – его голос стал опасно тихим. – И ничего никому не расскажешь. Потому что если ты это сделаешь, я уничтожу тебя. У меня есть связи, деньги, влияние. А у тебя что? Работа в школе? Думаешь, директор обрадуется, узнав, что его учительница литературы спит с женатым мужчиной? С отцом ученика?

Меня трясло. От страха, от ярости, от бессилия.

– Убирайся, – прошептала я. – Убирайся из моего дома.

– Не смей мне указывать, – он схватил меня за плечи, встряхнул, как тряпичную куклу. – Ты моя, поняла? Моя! И будешь делать то, что я скажу!

Его пальцы впивались в кожу, оставляя синяки. А потом он ударил. Сначала пощечина – голова мотнулась в сторону, во рту появился привкус крови. Я пыталась вырваться, но он был сильнее. Второй удар – в живот, выбивая воздух из легких. Я согнулась от боли, хватая ртом воздух.

– Видишь, что ты меня заставляешь делать? – его голос звучал почти ласково. – Зачем ты меня злишь, Аня?

Он замахнулся снова, и что-то внутри меня взорвалось. Неконтролируемый, животный страх и ярость. Я оттолкнула его изо всех сил – он не ожидал сопротивления и пошатнулся, делая шаг назад.

А потом еще один.

И еще.

Я словно со стороны наблюдала, как он теряет равновесие на краю лестницы, как его глаза – эти проклятые синие глаза – расширяются от удивления и страха. Как он падает, тяжело и неуклюже, ударяясь головой о каждую ступеньку. Как затихает внизу в неестественной позе.

Кровь. Я никогда не видела столько крови. Она растекалась под его головой темной лужей, впитываясь в старый ковер.

Я не помню, сколько времени простояла там, наверху лестницы, глядя на неподвижное тело. Минуту? Час? Вечность?

Он был мертв. Я знала это, даже не спускаясь. Знала по тому, как безжизненно раскинулись его руки. По тому, как остекленели эти синие глаза, которые я так любила.

Я убила человека.

Суд был быстрым. У меня были синяки от его пальцев, следы прежних побоев, показания соседей, слышавших крики. Но было и его тело у подножия моей лестницы. Его кровь на моем ковре. Его жена, рыдающая в зале суда. Его маленький сын с такими же синими глазами, которые смотрели на меня с недоумением и страхом.

Двадцать лет колонии строгого режима за убийство при превышении пределов необходимой самообороны.

Двадцать лет, чтобы вспоминать каждую деталь того дня. Каждое слово. Каждый удар. Каждую каплю его крови.

Мне понадобилось все мужество, чтобы постучать в дверь той самой квартиры, адрес которой был нацарапан на обрывке бумаги. Крошечная однушка на окраине города, с минимумом мебели и безликими стенами. Я нашла ее через агентство, которое не задавало лишних вопросов. Бывшая заключенная, без стажа работы последние двадцать лет, без сбережений, почти без шансов на нормальную жизнь.

Но они нашли мне не только крышу над головой, но и работу. Уборщицей в крупной IT-компании «ТехноСофт». От судьбы не уйдешь – я снова оказалась в учреждении, полном молодых людей, только теперь вместо ученических тетрадей в моих руках была швабра.

Работа начиналась в шесть вечера, когда большинство сотрудников уходили домой. Я надевала серую униформу, собирала волосы в тугой пучок и старалась быть невидимой. Техничка. Никто не замечает техничку, правда? Протирает пыль, моет полы, опустошает корзины для бумаг. Не человек – функция. Это устраивало меня идеально. Никаких вопросов, никакого внимания, никакого прошлого.

Я старательно вытирала клавиатуры, экраны, полировала стеклянные столешницы. Мыла кофейные чашки, оставленные в раковине кухни. Собирала фантики от конфет и обертки от чипсов. Выносила мусор. И была благодарна за эту работу, потому что она не требовала ничего, кроме моих рук. Голова оставалась свободной, и я могла думать о чем угодно. Или не думать вовсе, что получалось лучше всего.

Когда-то давно, в другой жизни, я любила поэзию. Мечтала написать книгу. Влюблялась в литературных героев. Теперь все это казалось таким далеким, почти нереальным. Будто я вспоминала жизнь другой женщины – той, с ясными глазами и мечтами, той, кто еще не знала, как легко ломается человеческая жизнь.

На четвертый день работы я задержалась дольше обычного. Один из кабинетов на верхнем этаже был заперт, когда я начинала обход, и пришлось вернуться к нему в конце смены. Табличка на двери гласила: «Д. Марков, ведущий разработчик». Сердце пропустило удар, но я успокоила себя. Марков – распространенная фамилия. Совпадение, не более.

Я толкнула дверь – не заперто. В кабинете горел свет, но никого не было видно. Я вошла с ведром и тряпкой, оглядывая пространство. Большой стол, заваленный бумагами. Три монитора. Кофейные чашки, фантики, какие-то провода. И книга – я не удержалась, посмотрела обложку. «Преступление и наказание». Мой любимый роман. Еще одно совпадение?

Когда я подняла голову, он стоял в дверях, прислонившись к косяку. Высокий, плечистый, в темной рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами, обнажающими смуглую кожу и намек на рельефную грудь. Рукава небрежно закатаны до локтей, открывая сильные руки, покрытые замысловатыми татуировками, которые змеились от запястий вверх, скрываясь под тканью. Вены на предплечьях проступали под кожей – признак физической силы, от вида которой что-то древнее и примитивное всколыхнулось внутри меня.