Ульяна Соболева: Чеченец. Одержимый

ПРЕДИСЛОВИЕ! ЧИТАТЬ!

Это мрачная, жесткая книга наполнена интригами, насилием, жестокостью и откровенными сексуальными сценами. На ее страницах вы обнаружите одержимых повернутых героев и много мужского доминирования. Здесь главный персонаж живет своими собственными страстями и борется со своими демонами.

Я обожаю своих героев, особенно мужчин, и мое повествование о них ОЧЕНЬ откровенно. Члены, соски, клиторы все здесь представлено напоказ! Я тащусь от того, что пишу! Однако, если вы чувствуете, что подобные темы могут вызвать у вас дискомфорт, прошу обратить внимание на это предупреждение и, возможно, воздержаться от чтения. Строго 21+

У героев свои кинки и они им обоим нравятся именно в таком виде!

Хотя некоторые могут наслаждаться содержанием, я считаю необходимым указать на возможные триггеры, которые могут вызвать негативные эмоции у читателей. Насилие, преследование, жестокость, одержимость, издевательства, кровь и насилие – все эти темы присутствуют в книге во всей своей красе. Без смакования подробностей, но все же!

Моя цель – не причинить вам боль или травму, а предостеречь от потенциально неприятного опыта. Чтоб потом не писали мне мерзкие отзывы и не возмущались. Здесь СЕКС! Много секса, мата, насилия, крови! Повторяю! Если считаете, что такое содержание может вызвать у вас дискомфорт, лучше остановиться на этом и выбрать чтение более подходящей для вас книги. Или другого автора!

Глава 1

В машине, мчавшейся по дороге домой, царила напряженная тишина. Марат сосредоточенно вел машину, его профиль выглядел твердым и высеченным из камня в лучах заходящего солнца. Не знаю почему, но я в каком-то оцепенении засмотрелась на него.

Вдруг он обратился ко мне, не отрывая взгляда от дороги, голос его звучал мрачно и решительно:

– Ни одна живая душа даже думать не должна о том, что ребенок не мой. Одно слово – и я просто уничтожу тебя лично, поняла? Пока они считают, что он мой ты остаешься живой… а я не позволю себя опозорить.

– Тогда…тогда дал бы им убить меня…, – прошептала очень тихо, а он грязно выругался и сжавшись замолчала.

– Я буду решать умирать тебе или жить, а не они! Ты поняла?

Я поняла это еще тогда, когда он сказал о ребенке. Поняла, что это вынужденная мера. Что он переступил через себя.

Я молча кивнула, мое сердце замерло от страха перед его словами. Отвернулась к окну, пытаясь скрыть свои эмоции. Сцена с головорезами вспыхнула в моей памяти с новой силой, напоминая о реальной угрозе, особенно когда лысый выхватил пистолет и направил на меня. Я вообще не могла их видеть. Одни их рожи напоминали о том, что так хотелось забыть. Я понимала, почему Марат так сказал. Он защитил меня, закрыл собой и…и признал своим чужого ребенка, чтобы меня не убили. Что я чувствовала в этот момент? Не знаю…Боль. Я чувствовала всепоглощающую адскую боль и гадливое ощущение, что внутри меня живет пришелец, живет чужое…живет нечто ненавистное. И теперь забыть никогда не получится.

И как же нам жить дальше с этой тяжелой тайной? С каждым километром пути домой я ощущала, как над нами нависает тень неизбежных последствий этого молчаливого соглашения. Я боялась представить, что будет, если правда вскроется, и какие меры Марат готов принять, чтобы защитить свою честь и положение.

В то же время, я не могла отрицать, что в его словах звучала не только угроза, но и обещание защиты. Это противоречивое чувство защищенности и одновременного страха перед человеком, который стал для меня и спасителем, и угрозой, заставляло мое сердце биться быстрее.

Погруженная в свои мысли, я смотрела в окно, где мелькали огоньки уличных фонарей, и старалась найти ответы на вопросы, которые кружили в моей голове. Какой будет наша жизнь после всего, что произошло? Смогу ли я найти в себе силы принять новую реальность и как-то ужиться с ней? Или же тяжесть этой тайны станет непосильным бременем для нас обоих? Смотреть на Марата мне больше не хотелось, хотелось стать маленькой и незаметной. А еще… еще я очень жалела, что лысый не выстрелил. Желательно в живот.

***

Я почувствовала себя плохо прямо посреди завтрака. Встав со стула, я бросилась в туалет, где меня сильно вырвало. После того как мне стало немного легче, я медленно вернулась обратно, стараясь взять себя в руки. Но атмосфера за столом заметно изменилась за время моего отсутствия.

Мадина, демонстративно скривившись, ушла, как только я появилась. Лаура, сидящая напротив, бросила на меня презрительный взгляд и мерзко усмехнулась, сверля меня глазами, словно пытаясь сжечь заживо.

– Ну что, вас можно поздравить? Интересно, это случилось до или после свадьбы, Марат? – её слова прозвучали как насмешка, наполненная ядом.

Марат, который сидел рядом со мной, обернулся к своей сестре и грозно сжал кулаки. Я почувствовала, как в комнате нарастает напряжение, готовое вот-вот перерасти в конфликт. Но бабушка опередила его, вмешавшись с решительностью, которую я от неё не ожидала:

– Любопытство – порок, Лаура. Это не твоё дело. Алиса – жена Марата, и у них скоро будет ребенок. А ты относись к брату с уважением! Чтоб я больше не слышала этого нахальства!

Лаура фыркнула в ответ, но её следующие слова заставили меня замереть:

– Ну один незаконнорожденный у Марата уже есть. В эту секунду кулак Марата с силой ударил по столу, заставив посуду зазвенеть. Лаура побледнела, поняв, что перешла грань.

– Вон! – прохрипел Марат, и его голос прозвучал так холодно и опасно, что даже воздух вокруг, казалось, стал плотнее. Лаура, не говоря ни слова, выскочила из-за стола и исчезла из комнаты.

Марат обернулся ко мне, и в его взгляде я увидела нечто, чего не могла разгадать – это было что-то между решимостью и злостью… и на меня тоже.

– Сегодня Алиса примет ислам при нас, никому не обязательно знать, что она не приняла его до никяха, – сказал он, и его слова повисли в воздухе, словно приговор. В этот момент я поняла, что моя жизнь скоро кардинально изменится, и я не могла предсказать, куда меня приведет этот новый путь. Я была не готова. Я вообще ни к чему не была готова. На меня словно сыпались камни и все сильнее вдавливали в землю.

Сидя за столом, окружённая взглядами семьи Марата, я почувствовала, как внутри меня всё сжимается от страха и отчаяния. Марат только что объявил, что я сегодня приму ислам, и все вокруг казалось мне каким-то далёким и нереальным.

– Я согласна, – вырвалось у меня почти бессознательно. На самом деле, в этот момент я бы согласилась на что угодно, лишь бы избежать дальнейших угроз и конфликтов.

Моё согласие было автоматическим, потому что внутри меня бушевал настоящий шторм эмоций. Меня трясло от одной мысли о том, что во мне растёт ребёнок от человека, который насиловал меня, и теперь я даже не могу избавиться от последствий этого кошмара. Эта мысль была невыносимой, она заставляла меня дрожать и терять ориентацию в реальности. Мне хотелось вытащить себе внутренности выдрать этого ребенка из своего тела голыми руками.

Всё вокруг кружилось, и я едва сдерживала слёзы, пытаясь казаться спокойной и собранной. Но внутри меня всё кричало от боли и страха. Марат бросил на меня взгляд, но я не могла понять, что именно он означает. Мог ли он действительно понять, через что я прохожу? Мог ли он почувствовать эту бездну отчаяния и страха, которая разрывала меня изнутри? Впрочем ему не лучше…Я это понимала и чувствовала кожей. Ему совсем не лучше. Жениться на такой как я… да еще и смириться с ребенком с которым я сама не смирилась.

Я подняла глаза на него, пытаясь найти в его взгляде хоть какое-то утешение. Но в глубине души я понимала, что никто не может помочь мне справиться с этим испытанием. Это был мой крест, и я не знаю смогу ли я выдержать. Смогу ли смириться.

***

После напряженного завтрака я собиралась уйти к себе, но бабушка Зулейха остановила меня. Я не имела сил противиться, поэтому последовала за ней, чувствуя себя ужасно слабой. Мы зашли в ее комнату, где было тихо и прохладно, и она пригласила меня сесть. Николь тут же прыгнула ко мне на колени и замурлыкала. Я автоматически почесала ее за ушком и она устроилась у меня, укладываясь поудобнее.

– Она все чувствует. Ты почему ты такая печальная? Что не радует тебя? Принятие другой религии? – спросила она, пристально глядя на меня.

Я не знала, что ответить. Мне казалось, что я действительно хожу по минному полю, где любой мой ответ может вызвать непредсказуемую реакцию.

– Это религия твоего мужа, ты обязана быть рядом с ним, обязана родить малыша, моего правнука, в чистоте и вере. Чтобы Аллах благословил его! – продолжила Зулейха с некоторым упреком в голосе.

Слова бабушки заставили меня замереть. Чувство ужаса, которое я старалась подавить, вновь вспыхнуло с новой силой. Если они узнают, что ребенок не от Марата, они просто уничтожат меня. Эта мысль кружилась в моей голове, вызывая панику и отчаяние.

Пытаясь сохранить спокойствие, я медленно ответила:

– Я благодарна за вашу заботу и понимание. Мне нужно время, чтобы принять всё это. Я понимаю важность этих традиций для вас и для Марата, и я постараюсь сделать всё возможное, чтобы уважать их.

Мои слова звучали неубедительно даже для меня самой, но я надеялась, что они хоть немного успокоят Зулейху. Ее взгляд слегка смягчился, и она кивнула, словно принимая мои слова, но я видела в ее глазах, что она ожидает от меня конкретных действий, а не только обещаний.

Глава 2

Покинув комнату бабушки, я направилась к себе, пытаясь подавить в себе всплеск эмоций, который накрыл меня после нашего разговора. Жизнь казалась мне ужасной, пустой, бессмысленной. Я ощущала ненависть к собственному телу, к этой несправедливой ситуации, в которой оказалась. Это какой-то затяжной кошмар, который просто не заканчивается, просто не видно конца и края. Принять ислам…для меня это серьезный шаг. Может быть, если бы я любила мужчину я бы постаралась понять и принять его веру. Но вот так…Насильно. Он говорит, что это сохранит мне жизнь. Но хочу ли я ее сохранять.

В коридоре, как назло, мне навстречу вышла Мадина. Её взгляд был холоден и враждебен. Я попыталась поздороваться, стремясь сохранить видимость вежливости, но она, не обращая внимания на моё приветствие, преградила мне дорогу.

– Смотришь овечкой! Здоровается она! Откуда ты взялась, мерзкая шлюха?! Я всё про тебя знаю!" – яростно шипела она, её глаза искрились гневом. – Думаешь, замутишь разум бабушке и всем остальным? Только не мне! Насквозь тебя вижу…нашла людей, которые все о тебе узнали. Надо будет и бабушке расскажу.

Её слова ударили по мне как хлесткий холодный дождь. Я почувствовала, как внутри всё сжалось от боли и унижения. Мадина стояла передо мной, олицетворяя всю ту ненависть и отторжение, которое я вызывала в этом доме.

Я попыталась сохранить спокойствие, хотя моё сердце колотилось от страха и возмущения.

– Мадина, пожалуйста, давай не будем устраивать скандалы, я поняла, что перешла тебе дорогу, но я не знала даже о товоем существовании, меня в это не посвятили, – начала я, пытаясь как-то сгладить ситуацию.

Но она не слушала.

– Ты никогда не будешь частью этой семьи! Ты только приносишь позор! Была замужем! Не девственница! – с этими словами Мадина презрительно скривилась.

Столкновение с этой чертовой Мадиной в коридоре стало для меня испытанием. Её слова отзывались во мне болью и страхом, но я нашла в себе силы ответить.

– Ты можешь считать меня кем угодно. Меня это совершенно не волнует, – сказала я, стараясь сохранить спокойствие в голосе. – А теперь, пожалуйста, дай мне пройти, я плохо себя чувствую.

Мадина злобно усмехнулась в ответ:

– Ты вечно будешь плохо себя чувствовать, я буду проклинать тебя каждый день снова и снова.

Я улыбнулась краешком губ, чувствуя, как внутри всё сжимается от её слов.