Я выстрелила в его сердце, обосновала это любовью к другому, но Давид по-прежнему выбирает меня. Хочет меня. Забирает с собой в Москву и даже не отдал меня псам Романа.

– За что ты мне далась?

В его словах – горечь.

Я прильнула к стальной груди, уткнулась носом в жесткую шею и вдохнула его запах.

Я других мужчин не знала.

Не знала, как пахнут другие… я только Давидом дышала.

– В чем проблема быть обычной женщиной, Жасмин?

Я поцеловала его в шею – туда, где лихо билась жилка. Давид тяжело сглотнул, кадык дернулся, а глаза повязли во тьме.

В ответ на мои поцелуи Давид крепче вжал меня в стену.

Он наказывал меня за лживые ласки.

– Даже в эту гребаную минуту ты лезешь в мои штаны, чтобы выцепить пушку! Я бы дал тебе все, сука. Дал бы больше, чем мог дать он.

– Проблема в том, – я облизнула враз пересохшие губы, – что нормальная тебя бы не заинтересовала.

Меня спас звонок.

Давиду позвонили сообщить, что Роман разбился на машине. Фура превратила его седан в груду металла. Скорость была огромная, шансы на выживание – заведомо стремились к нулю.

Это произошло на трассе, ведущей к кладбищу.

От многочисленных повреждений Роман скончался на месте.

Я похолодела: кто мог подстроить аварию?

– Для меня это тоже новость. Поверь мне, Давид, – попросила я.

Он покачал головой – в стечение обстоятельств никто из нас не верил. За нами явно наблюдали.

– Ты потеряла мое доверие, Жасмин.

Я кивнула: это было ясно по охране, караулившей меня за дверью. Я теперь под присмотром, и все события – на моей совести.

– Почему ты не сдашь меня властям? Больше нечего скрывать: я не буду с тобой. Для чего я нужна тебе?

– Со мной ты будешь, Жасмин. И ни с кем больше. И уж тем более, – Давид скривился, – ты не будешь с ним.

– Ты не посмеешь…

– Что именно? Не посмею отдать тебя чужому женатому мужику?

Он толкнул меня в сторону кровати. Перечить было страшно, поэтому я не сопротивлялась и послушно села. Вокруг кровати были только щепки от старой мебели.

– У меня месячные. Первый день…

– Я не собираюсь тебя трогать.

Давид подошел близко и обхватил пальцами мое лицо. Я дернулась, и челюсть свело болью. Пальцы держали крепко.

На глаза навернулись слезы: я стала пленницей.

– Так, что я не посмею, Жасмин? Не посмею оставить тебя себе? И главное: кто за тебя вступится?

– Ты же понимаешь, что я не по любви спала с тобой?

– Вполне.

– Каждый раз трахая меня, ты будешь ждать удара в спину.

– Как сладко ты произносишь пошлые словечки, – Давид хрипло рассмеялся, – это возбуждает.

Давид отпустил меня, сунул руку в карман и вытащил оттуда небольшую коробку. Он бросил мне на кровать упаковку лекарств.

Я даже не читала название – так сильно пылала чувствами…

А зря.

Давид перевел на меня тяжелый взгляд. Наваждение спало… он снова ожесточился.

– Пока я не закончил с тобой, ты принадлежишь мне. Любишь другого? Люби. Мне по хрену. Но трахать тебя я один буду.

– К чему ты это? – я до боли прикусила губу.

– Я прочитал, первую таблетку пьют в первый день месячных, – он кивнул на коробку, – значит, начнешь сегодня.

Я опустила взгляд.

Три блистера – с 21 таблеткой каждый.

Сердце пропустило удар. Уши заложило.

Я отшатнулась от лекарства как от огня.

– Это противозачаточные, – объяснил Давид, – пока на три месяца.

– Я не буду их пить. И с тобой я больше не буду.

Давид неласково улыбнулся и потрепал меня по щеке, мол, наивная глупая девочка.

Боже…

Сердце билось так бешено, что я с трудом дышала. Когда он склонился и поцеловал меня, я не противилась.

Давид отодвинул бесшовный край и без труда зашел в меня пальцем. Задыхаясь от жажды, я открыла рот и едва услышала, как он сказал:

– Я собираюсь трахать тебя каждый день. Без защиты. До тех пор, пока ты не надоешь мне.

Я тихо застонала, испугавшись, что никогда не надоем ему.

Давид ушел, но вернулся со стаканом воды. Он нежно вытащил один блистер и достал из него первую таблетку.

– Не пить таблетки – твое право. Но если залетишь, тебе придется выносить и родить этого ребенка. А теперь открывай рот.

Я распахнула губы и высунула язык, а Давид положил на него маленькую круглую таблетку.

Так будет лучше для нас. Для меня.

Иметь детей от нелюбимого мужчины было страшно.

– Моя девочка, – похвалил Давид, – собирай вещи, мы вылетаем домой.

Глава 6

Давид

Пять лет.

Столько я провел за решеткой по своей глупости.

Думал, что выйду из тюрьмы – стану умнее, начну женщин разборчивее выбирать.

Выбрал.

На свою голову.

Это была не девочка, а киллер в юбке – закрой глаза и получишь пулю.

– У меня немеют руки, – жалуется тихо.

Жасмин.

Бросаю взгляд вправо, вспоминаю, что она рядом со мной. Ее запястья, прикованные к потолочной ручке, были мертвенно-бледными.

– Извини, детка. Второго покушения я не переживу.

– А как пережил первое… расскажешь?

Жасмин просила так учтиво, что я почти поверил в ее невиновность.

– Чтобы в следующий раз добить?

Я скривил губы и сжал руль покрепче.

Рассказывать об этом я не хотел, чтобы ненароком не выйти из себя. Но Жасмин было интересно.

Она у меня любопытная.

– Я знал про яд. И про то, что стрелять будешь, я знал, – огорошил ее.

– Как… знал?

Жасмин побледнела, а ее красивые губы поджались – будто она вот-вот заплачет.

Я отвернулся, стискивая челюсти. Видеть ее слезы не мог, особенно когда она плакала по-другому.

– Меня предупредили.

– Ничего не понимаю.

В ту ночь я отпустил Жасмин в ванную, а сам принял курьера. Мальчишка за дверью нервно дергался, когда передавал мне пакет из ресторана, и я сразу понял, что он чужак и дело нечисто.

Тюрьма научила меня быть готовым ко всему. Я рывком потянулся к поясу, но пистолет не понадобился. Парень убежал, не став дожидаться лифта.

В ванной шумела вода, и я вспомнил о Жасмин. Оставлять ее одну и бежать за курьером было непозволительной роскошью – это могла быть многоходовка.

Я остался из-за Жасмин, хотя и знал: надо было догнать.

Быстро запер дверь, заглянул в пакет и…

– Я нашел записку.

– Какую?

Жасмин совсем поникла. Она ничего не понимала.

Я тяжело вздохнул: если бы эта девчонка рассказывала мне больше, чем скрывает, я бы давно разгадал ее.

Но Жасмин покрыта тайнами с ног до головы, поэтому открывать черный ящик придется насильно.

– Меня предупредили, что ты протащила яд в мой дом и собираешься грохнуть меня по заказу. Вместе с боксами еды лежал броник. Это был намек, что если ты не отравишь, то выстрелишь. И кровь бутафорская.

От правды Жасмин то бледнела, то краснела… за ней было приятно наблюдать. Если не вспоминать, что эта девочка – натренированная убийца, я почти боготворил ее.

И вместе с тем хотел убить.

– Когда я склонилась, ты не дышал

Я покачал головой: девочка хваталась за остатки разума. Не признавала, что проиграла.

– Ты пыталась нащупать пульс, но бросила мою руку сразу, как только поняла, что натворила. Это стало твоей ошибкой. Твое чувство вины. Твои извинения, – заключил жестко.

Жасмин метнула задумчивый взгляд.

– Слабым нет смысла стрелять – все равно не убьют.

– Я не слабая.

– Я слышал твои стоны извинений. Только от них твоя жизнь не станет сказочной, Жасмин. Хотела убить – надо было добивать.

Я заглушил двигатель, затормозив у нужного дома. Когда Жасмин назвала свой адрес, я сначала поверить не мог.

Жасмин живет в доме, в котором я был однажды.

И дорогу я помнил, как свои пять пальцев.

Когда я спросил, сколько лет она владеет этим домом, Жасмин сказала, около двух. Небольшой поселок вдали от города внушал доверие: здесь росли высокие деревья, стояли однотипные дома и, вроде как, было безопасно.

Если не знать, что много лет назад отсюда вывозили трупы целой семьи.

– Иди за вещами. У тебя пять минут.

– Ты не пойдешь со мной?

Я отвернулся и стиснул руки в кулаки.

Надо бы отстегнуть ее от наручников и сходить вместе с ней – убежит ведь не глядя.

Но мне и одного взгляда на этот дом хватило, чтобы понять: и шага туда не ступлю.

– Здесь произошло убийство лет семь или десять назад.

– Семь или десять? – уточнила Жасмин.

– Не помню уже… – скривился, боясь воспоминаний, – ты знаешь его историю?

– Да. Риелтор предупредил меня перед продажей. Зато продали подешевле.

Жасмин пожала плечами, мол, ей все равно и спросила:

– А ты откуда знаешь?

– Я и творил его историю, Жасмин. Это был мой заказ.

Я закрыл глаза, потянулся к рубашке и наощупь нашел верхние пуговицы. Расстегнул, отодвинул ворот, вздохнул поглубже… все полегче.

– Ты должен был убить?

– Да.

– И что, получилось?

– В ту ночь вывезли три трупа. Хорошо сработал, ничего не скажешь, – я скривился и открыл глаза.

Жасмин смотрела сквозь меня. Задумалась, наверное, о своей судьбе и о том, с каким ублюдком ей придется делить постель в Москве.

– Ты их убил? Эти три трупа… твоих рук дело?

Голос Жасмин был таким нежным, будто для нее это был вопрос жизни и смерти.

Только для меня это не больше, чем очередной пройденный этап, а о таком вспоминать – всегда паршиво.

– А ты думала, что принца встретила? – я стиснул челюсти.

Жасмин побледнела.

– Знала, к кому в постель прыгаешь. Или я ошибаюсь, моя девочка?

Глава 7

– Не ошибаешься.

Я разочарованно вздохнул, когда ее взгляд стал стеклянным.

Жасмин молчит. Таит в себе обиды за наручники, за грубость… за что-то еще.

Но молчит.

– Тогда иди за вещами, Жасмин, – велел я.

Она кивнула.

И глаза ее ожили, только внутри что-то потухло. Жасмин смирилась со своей участью. Это хорошо.

Потому что сам я не знал, что с ней делать.

Отпустить.

Любить.

Или уничтожить от греха подальше, чтобы спать спокойно и не ждать удара в спину.

Я освободил тонкие руки от металла. Жасмин болезненно поморщилась, растирая запястья… Приятного мало, сам знаю.

– Имей в виду, Жасмин: если ты не выйдешь через пять минут, я этот дом в щепки разнесу.

Жасмин ушла, и я закурил.

Она не переносила запах никотина, но все терпела. Теперь было ясно, для кого она терпела.

Когда мы вернемся в Москву, придется держать ее на коротком поводке. Если Жасмин встречалась с этим ублюдком, значит, он подобрался ко мне слишком близко.

– Не сходится. Ни хрена не сходится.

Я достал вторую сигарету. Затянулся. Стал думать дальше.

В этом замысле была одна несостыковка: если он так жаждал моей смерти, почему не избавился от меня в тюрьме? У него было пять лет на попытки. Почти две тысячи дней.

Для чего он ждал моего высвобождения?

Для чего тратил время и превращал обычную девчонку – бывшую фигуристку – в убийцу?

Одно успокаивало, что он не трогал ее. Жасмин досталась мне невинной.

Ей сказали залезть в постель – она залезла.

Выкрасть бумаги – выкрала. Только эти бумажки не имели никакой цены, если не знать, как их использовать. Все было сделано для галочки, как будто Жасмин хотели просто подставить.

И ее подставили. Сначала затащили ко мне в постель, а потом подставили.

И если имя главного ублюдка я знал, то второй, кто пригнал курьера и фактически спас мне жизнь, оставался в тени. И пока себя не выдавал.

Я набрал Алероева:

– Проблемы, Давид?

– Он дал о себе знать.

Пару слов.

А сколько смысла.

– Блд! – Вадим смачно выругался.

Я выслушал его мат, стенания и дикий рев, после чего продолжил: