Боже, он даже сейчас хочет меня. Безумец.

– Чувствуешь его, Жас?

– Да.

Чувствовала.

Член упирался мне в живот, а я все еще помнила его на вкус. Анатомию помнила. Эта ночь на всю жизнь в память мне врезалась.

– Только представь: он окажется внутри тебя, – прошептал он вкрадчиво, – поверь, мой член не лучший инструмент для первого раза.

Он толкнул меня обратно на кровать. Будто я игрушка, будто кукла, которой можно управлять вот так жестоко и грубо.

Матрас прогнулся под тяжелым весом, Давид тяжело задышал.

– Ты не поняла, с кем связалась, маленькая девочка Жасмин.

Перед глазами появились родители. Их лица. Мертвые и безжизненные.

Разве я не поняла, с кем связалась?

Не поняла, с кем я рядом смеюсь?

Разве я не поняла, с кем рядом – шучу?

Мое молчание зверь расценил иначе:

– Что такое, красавица? Испугалась? Хочешь уйти?

Он схватил меня за щеки и повернул к себе. Боковым зрением я увидела его свирепый взгляд. Бешеный, бешеный взгляд!

– Я не собираюсь уходить. Будешь прогонять – не уйду.

– Вот это и странно, Жасмин. Так сильно нужны деньги?

Я промолчала.

А затем он отпустил меня. Ушло давление между бедер, я перестала бояться вторжения.

– Я не отберу то, что тебе заплатили за ночь со мной. За деньги можешь не переживать. А теперь пошла вон, Жасмин. Ты не готова ко взрослым играм.

В противовес своим словам он все еще гладил меня – ягодицы, бедра. Сильные пальцы скользили по мне, оставляя свои следы.

Он будто метил и мстил.

Любил и ненавидел.

Он проверял меня, а мне так нужно было остаться. Я назад не вернусь. После того, как стояла перед ним на коленях – не вернусь.

– Я знала, на что шла. И я… отработаю эти деньги, – процедила сквозь зубы.

«Я уйду лишь тогда, когда заставлю тебя встать передо мной на колени, Давид Басманов», – пообещала я.

– Это твой выбор, – жестко припечатал он, – но обратного пути не будет. Имей в виду.

Я не успела почувствовать, как он снял с меня белье. Или попросту порвал его – наверное поэтому так сильно горели бедра. Порвал, обжигая нежную кожу. Безжалостно и отнюдь не нежно.

Он обезумел.

Я чувствовала его руки повсюду. На ягодицах, на груди, они были везде.

Он стянул с меня свою рубашку, оставил без всего и сказал:

– Ты должна ощутить границы дозволенного. Запомнить, с кем ты ведешь опасную игру, Жасмин.

Он двигался к самому сокровенному. Уверенно и непоколебимо. Я замерла, когда бедер коснулось что-то горячее. Замерла, боясь пошевелиться.

И поняла: одно движение, и он во мне.

Давид был обнаженным, он навис надо мной, желая овладеть. Шутки закончились. Мама, они закончились.

– Ты просто девчонка, посланная мне в качестве подарка. Просто тело. Ты – просто моя женщина.

– Замолчи…

– Таких берут в свое удовольствие, Жасмин.

– Замолчи… – взмолилась дважды.

Его руки надавили на поясницу, он приставил член ко входу. Я охнула.

В глазах потемнело от давления.

– Мне тебя подарили, Жасмин. А тебе заплатили, чтобы понравиться мне. Хорошо заплатили, учитывая твою невинность.

– Замолчи!

Я простонала, кусая подушку.

Готовясь к вторжению.

Я увидела, как изогнулись черты красивого мужского лица, как заострились его четко очерченные скулы. Давид Басманов был красивым мужчиной со своим грубым шармом, и каждая хотела бы оказаться на моем месте.

Каждая, но не я.

Я ненавидела его всем сердцем, но умело играла в любовь.

– Кстати, о твоей невинности, – он жестоко ухмыльнулся, – пистолет ты держала не как девственница, а как профессиональная убийца. Так что это нужно проверить.

Дыхание его обжигало, жарило кожу. Одно его дыхание приносило мне боль. Он мог войти в меня, мог ворваться.

Сделать больно мог, но медлил.

– Есть только одна проблема, Жасмин. Мне мало твоего тела.

– Почему? – я не понимала.

Я должна была стать женщиной Давида Басманова, чтобы проникнуть глубже. В его сознание, в его тайны. Я хочу уничтожить его изнутри, и если цена этому – невинность, то так тому и быть.

– Твое тело при любом раскладе мое. Оно мне предназначено. Оно – мой подарок. Тебе заплатили, чтобы оно было моим. А вот твоя душа – это черный ящик Пандоры.

Он говорил рваными фразами.

И не делал мне больно. Я ждала от него чего угодно, но только не нежности.

– Особый кайф уже не в том, чтобы просто взять тебя. Кайф в воздержании с тобой, Жасмин. Ты мне интересна.

Все закончилось в один миг. Тяжесть его тела исчезла.

Когда на постели я осталась одна, Давид продолжил:

– Тебе заплатили, и ты пришла. Добровольно и никак иначе. Так будь добра держать в своих руках мой член, а не пистолет.

Он начал одеваться. Застегнул ширинку, после – зазвенела пряжка ремня.

У меня не было сил накрыться, и он рассматривал меня сзади. Черный взгляд шарил по бедрам, ягодицам и талии.

– Будь добра не шутить своими губами, а сосать. Когда я скажу это делать. Ведь тебе заплатили, верно?

Он надевал рубашку. Ту самую, что снял с меня. Пуговицы щелкали одна за другой.

– Не слышу ответа, – Давид помрачнел.

– Заплатили, – я согласилась.

Я нашла в себе силы перевернуться, но ощущение его власти надо мной никуда не ушло.

Я накрылась теплым одеялом и поняла, как сильно замерзла. Холод и одиночество проникли внутрь. Я осознала, насколько я одинока.

Когда я жила местью, я жила, а сейчас… будто выгорела.

– Все остальное меня не интересует. Маникюр твой не интересует. Шутки твои глупые – не интересуют. Мне все равно, кто тебя стрелять учил и карате обучал. У меня есть проблемы поважнее, девочка.

Он не говорил.

Припечатывал.

Возбуждение спало, Давид ожесточился.

За годы в неволе он стал очень жестоким человеком – тюрьма научила.

– Надеюсь, ты усвоила урок, моя маленькая глупая девочка.

Маленькая.

Глупая.

Девочка.

Я обняла подушку, чтобы на нее стекала влага с уголков глаз. Давиду все равно. Монарху все равно. А больше в моей жизни никого нет.

Я пять лет положила на этих мужчин. У одного я училась, чтобы погубить другого.

Но что будет со мной, когда все закончится?

Матрас прогнулся, и я вздрогнула. Давид был жесток ко мне, потому что хотел проучить.

– Ты все поняла, Жасмин?

– Я все поняла.

Я отвела взгляд, а он потрепал меня по щеке, заправил непослушные волосы за ухо и сказал:

– Ты слаба, чтобы бороться со мной. Ты плачешь, хотя я не бил тебя. Не насиловал. Причина в другом. И вероятно, когда я узнаю, что ты скрываешь от меня, я буду очень зол.

Он вытер мои влажные щеки. На его лице не дрогнул ни мускул, он продолжил собираться.

– Ты уезжаешь? – я подняла взгляд.

Он поднял с пола то самое оружие. Я замерла.

– Я должен это вернуть. Ты оскорбила моего друга.

– Ты оставишь меня в лесу?

– У тебя два варианта, Жас, – прищурился он, – первый: ты ждешь меня.

– А второй?

– Через полчаса сюда приедет водитель. Он отвезет тебя куда ты скажешь. Ты провалишь из моей жизни на все четыре стороны. Забудешь все, что у нас было. Пока у тебя есть такая возможность.

Он накинул пальто и смерил меня внимательным взглядом.

– Потом пощады не будет. Не того ты парня себе нашла, Жасмин.

Давид уехал. Его спорткар взревел, затем все затихло.

Он запер меня снаружи. Я бы не смогла встать, и он это понимал, поэтому оставил второй ключ на тумбочке. Там, где недавно лежал пистолет.

Через полчаса я нашла в себе силы подняться. Отыскала свои вещи, умыла соленые щеки и заправила кровать, а когда снаружи посигналили, я уже была готова.

Я вытерла слезы поражения. Этот бой я проиграла, Монарх будет недоволен.

Схватив ключ и сумочку, я направилась к двери.

А когда распахнула ее, то не увидела никакой машины. За мной никто не приехал, зато на крыльце маячила отчетливая тень.

– Кто здесь?!

Я скинула сумку, чтобы освободить руки.

– Давид, ты вернулся?

Мне никто не ответил. Первой мыслью было: он передумал. Басманов решил не отпускать меня, чтобы оставить себе.

А в следующий миг тень стала реальностью. В проеме двери возник высокий силуэт.

Он заставил меня отступить, зашел следом и захлопнул дверь изнутри.

Глава 13

Давид

– Дава, ты сегодня мрачный. Радоваться свободе надо, а не сидеть зубами скрипеть.

– Не лезь.

Я вскрыл новую пачку сигарет. Чего я ждал от этого вечера – сам не знал. В клубе было столько женщин, и все они хотели прыгнуть в постель к любому, кто носит фамилию Басманов.

А я завис.

Все о другом думал.

– Я буду лезть, потому что на прошлой неделе ты подставил нас всех. Напряжение тебе снять надо, иначе так и будешь задания проваливать.

– Да блд, – я разозлился, – не напоминай, Антон. Тошнит и без тебя.

Это было правдой – после той ночи в лесу все пошло под откос. Я затянулся сигаретой, вспоминая, как крупно налажал.

Я сидел в засаде и отслеживал объект, когда в голове зазвучал ее смех. Тот самый – с примесью страха, ненависти и чересчур наигранного обожания. Да и не только смех – и волосы ее шелковистые перед глазами встали, и тело податливое. В штанах тогда затеснило, а в груди воздух так сперло, что я понял: эта девчонка мне под кожу въелась.

До одури въелась.

В итоге я подал сигнал слишком поздно, Антон среагировал с опозданием, объект заметил слежку и смылся с товаром.

Как вспомню ту ночь, так зубы от ярости скрипеть начинают.

Чтобы я из-за бабы…

– Ума не приложу, как нам товар вернуть. Этот ублюдок засел на дно.

– Женщину тебе надо, Дава. И кровь в голову прильет, и разум чистым станет.

Антон единственный знал о моем голоде. Он привез меня в Аргентум, заказал алкоголь и женщин. Сказал, надо развеяться. Я и сам это понимал, да только…

Это не девочка была, а беда. Все мысли были в Жасмин – я пытался разгадать эту головоломку, и ни хрена не получалось.

В ту ночь она решила сбежать. Я вернул оружие Алероеву, а когда приехал в лес, в доме Жасмин уже не было. Я сразу это понял по темным окнам и тишине вокруг.

Девочка не выдержала грубости.

Напора.

Не из того сорта она сделана.

«Не для меня», – подытожил я.

– Подойди, – я кивнул одной из девиц.

В пустых блядских глазах зажглась искра. Из пятерки девиц, приведенных напарником, я выбрал именно ее.

Хотя что там выбирать – всюду одинаковый ботокс. У кого-то больше, у кого-то меньше.

А у Жасмин все свое было.

Даже грудь своя, а у нее она не маленькая была. Я проверил специально. До последнего не верил, что своя тройка. На таком-то тоненьком теле.

Я улыбнулся. Бог ее этим не обделил.

– Меня зовут Аня, – брюнетка соблазнительно улыбнулась.

– Мне все равно, – я отмахнулся.

Когда она склонилась ближе, я тронул ее волосы. Хотел знать: они такие же на ощупь, как у Жас?

Нет.

У этой они жесткие, неухоженные. И запах от них шел масляный, приторный. Ненатуральный.

Жасмин даже пахла собой. Цветком и… собой. Я помнил ее запах. Пока еще помнил, хотя прошла неделя с плюсом.

– Как ты держишься? – недоумевал Антон, – я бы давно ее оприходовал.

– Я стал разборчивым.

– Чего? – напарник расхохотался.

– Подержав в руках бриллиант, не захочешь видеть фианит. Понял?

Антон резко поднялся с места со своей девицей.

– Ты бросай это, Давид. У нас завтра задание. Если и его провалишь – головы нам не сносить. Поэтому по-хорошему прошу – утоли свой голод. Я жить хочу, понял?

Он обернулся: