– Не знаю, похож на боевого клирика, а может и нет. Приятно познакомиться. Артур из… – Эдельманн недоверчиво осмотрел нового знакомого. Широкий лоб. Рыжие замасленные волосы. Твидовый пиджак, на пару размеров больше чем нужно. Изъеденный молью шерстяной шарф и полупустой мешок, висящий на перевязи. На ногах широкие штаны до щиколоток и стоптанные туфли. Типичный образ неотёсанного фермера из глубинки. Наверняка сбежал от родителей в поисках лучшей жизни. По крайней мере, так подсказывала урна проницательности, что пульсировала во внутреннем кармане. – А, забудь. Тоже бы летел в Галифаст, но лечу до Йоркнира.

– Собрался поступать?

– Да. Вроде того. Ты тоже?

– Ха! Конечно нет! Из дома сбежал. Отец заставляет рыться в земле и сажать рожь, а мне это неинтересно. Моя мечта – служба на летающем броненосце, но туда с улицы не берут. Хочу, покамест, наняться кочегаром на угольную баржу, а там как карта ляжет.

«Значит, урна всё-таки верно подсказала. Старый монах Ульрих не подвёл и правильно подобрал созвучие. Впрочем, так же, как и с урной сострадания», – про себя отметил Артур, вспоминая недавний разговор с билетёром.

Черпию, после успешного окончания обучения, выдавался набор из дюжины урн первого класса. Каждому свой, согласно специализации ученика. Артур стал обладателем урн круга жизни. О таких «помощниках» простому человеку оставалось только мечтать. В этом и заключалась опасность – на рассекретившегося черпия открывалась настоящая охота. Могли даже и прихлопнуть ради обладания урнами. Несмотря на то, что те взаимодействовали только со своим носителем и всегда настраивались индивидуально. Поговаривают, что чёрный рынок церковных ценностей полнится подобными реликвиями.

– Пойдём. Сходни опускают, – Артур кивнул на выдвигающиеся из днища гондолы трапы. – Легко оделся. Места-то, наверное, на палубе. Дуба дашь.

– Есть чем согреться! – Бенджамин многозначительно похлопал по мешку и подмигнул. – Составишь компанию?

– А чего бы и нет! – черпий решил более не сторониться людей, а наоборот, продолжить путь сообща. Новый знакомый вроде как недурной и помыслов злых не имеет. Опять же исходя из эмоциональной окраски импульсов, посылаемых благословлёнными урнами. Сейчас подходящее время слиться с толпой, да и выведать у спутника последние сплетни тоже будет нелишним.

Ловко взбежав по трапу, Эдельманн оказался на верхней палубе. Всего их было три: верхняя – открытая площадка, огороженная щитовыми пятифутовыми перилами; средняя – внутреннее помещение гондолы, в котором находились каюты первого класса; и нижняя палуба, предназначавшаяся для хранения багажа и ящиков с угольными брикетами. Билет стоимостью десять доринтов, предполагал размещение на верхней палубе.

Артур направился в кормовую часть. Бенджамин не отставал и шёл следом. Вдоль перил, оживлённо общаясь на разные темы, рассаживались пассажиры. Летели целыми семьями. Садились прямо на тюки и чемоданы, стараясь собраться кучками по трое-четверо.

У самого края тарахтела паровая машина, вращающая двадцатифутовые винты. Сидеть здесь не совсем комфортно из-за шума, но зато теплее, чем на носу, обдуваемого всеми ветрами. Здесь же, находился один из трёх переходов на соседнюю гондолу, подвешенную под таким же аэростатом. Командная рубка высилась на закреплённой к переходам площадке, аккурат между двумя гондолами.

– Ну что? За знакомство?! – рыжеволосый уселся спиной к перилам и выудил из мешка полупустую бутыль с мутноватой жидкостью. – Позаимствовал из погребка отца! Думаю, он не сразу заметит пропажу.

– У твоего отца огромные запасы виски?

– Если бы! Я прихватил из сейфа девяносто три доринта. Представляю, как старик будет бесноваться, пытаясь отыскать свои сбережения! Здесь уж ему будет не до треклятой бутылки!

– Ого! Мне пяти доринтов не хватило на билет до Галифаста, а у тебя их полные карманы! Где же ты раньше был?! Дай глотну, – Артур ухватился за узкое горлышко и сделал внушительный глоток. С трудом удержав терпкий напиток в желудке, он передёрнулся и выдавил.

– Чистый дистиллят! Градусов пятьдесят, не меньше!

– Хех! Пятьдесят восемь! Всё что слабее этого, отец выливает свиньям!

– Сдаётся мне, до взлёта мы не доживём.

– Зато хорошо выспимся! Ты летал раньше на такой штуковине?

– Приходилось разок и то не по своей воле, – Артур вспомнил, как десять лет назад бежал с матерью из охваченного огнём Блэквилда. Тогда, во время беспорядков погибли его отец, дед и два старших брата. Мать отдала все сбережения, чтобы их двоих посадили на последний отходящий дирижабль. – А ты, похоже, никогда со своей фермы и не выбирался?

– Наша семья уже больше пяти поколений выращивает рожь в Хирште. С тех пор как осели в этих краях. Сдаётся, что так бы и продолжалось, если бы не я, – Бенджамин запустил руку в мешок, рыская в поисках закуски. – Так что, по-твоему, здесь делает боевой клирик?

– Клирик ли? Нашивок-то нет. А если и он, то значит по важному поручению. Может, из-за тех самых урн, что установлены на судах, – Артур сделал очередной глоток.

– Урны! Наверняка из-за пустоумия они здесь. Или, наоборот, делают из простых людей дурней, – Бенджамин разломил сухарь пополам и протянул половину новому знакомому.

– Благословлённые урны носят защитный характер. Это мне один знакомый монах рассказал. А ставят их ради нашей с тобой безопасности… – Артур понял, что наговорил лишнего и поскорей прикусил язык. Не ровен час, он ещё и своими урнами хвастаться начнёт. – Для чего бы они ни ставились, значит так надо. Ладно. Захмелел я. Давай спать.

Эдельманн посильнее укутался в пальто и повернувшись спиной к приятелю, вскоре засопел.

К полуночи, вымотавшийся за день народ забылся крепким хмельным сном. Над верхней палубой повисла тишина, нарушаемая лишь монотонным урчанием двигателя и шелестом винтов. И только лежащая в кармане урна неутомимо пульсировала в тщетных попытках разбудить своего носителя.

Глава 2 Резня под облаками

В эту ночь Артур спал тревожно. Не давали покоя кошмары, овладевшие им с первых минут сна. Горящий дирижабль с пробитым аэростатом. Свист пушечных ядер и ружейных пуль. Стоны раненых и предсмертные вздохи умирающих. Передвигаться по палубе тяжело, почти невозможно – ноги постоянно цепляются за раскиданные взрывом части тел. Ещё очень скользко…скользко, от повсюду пролитой крови.

Потом жёсткая посадка в аббатстве Киленхейн. Монахи, протянувшие руку помощи. Длительное лечение. Месяц или два. Смерть матери. Послушничество. Пятилетний обет молчания. Встреча с клириком Рамусом. Путь черпия.

***

В ноздри ударил запах гари. Вдалеке кто-то закричал. Нет. Завыл. Завыл так, как воют, когда заживо сдирают кожу. Рядом истошно заорал ребёнок. Прогремевшие ружейные выстрелы окончательно оборвали тяжёлую дрему.

Черпий вскочил и осмотрелся. На фоне восходящего солнца что-то мельтешило. Так обычно матери хлещут прутом провинившегося отпрыска… Артур вгляделся пристальней. Волосы на затылке встали дыбом. Неизвестные в одеждах боевых клириков размашисто рубили направо и налево кривыми кинжалами. Ещё не отошедшие ото сна люди не успевали среагировать вовремя и падали замертво, сражённые градом ударов.

«Бенджамин!» – мысль иглой пронзила мозг. Артур зашарил взглядом вокруг. Среди нагромождений тюков и чемоданов в глаза бросился лоскут окровавленного шарфа. Такой же вчера болтался на шее приятеля. Он опустился на колени и прижимаясь к металлическим решёткам, прополз несколько ярдов. Рука ухватилась за конец шарфа и с силой потянула. Раздался стон.

– Бенджамин! Ты жив? Слышишь! Встать можешь?

– Жжёт, – сын фермера рукой попытался смахнуть с лица слепленные от спёкшейся крови волосы.

– Что?

– Висок жжёт. В меня стреляли. Я умираю? – последние слова прозвучали надрывно. На глазах проступили слёзы. Парень не на шутку испугался приближающейся смерти.

Эдельманн аккуратно раздвинул рыжую шевелюру и присмотрелся. Почти сразу же хлопнул приятеля по плечу.

– Всё в порядке. Немного посекло осколком. Рикошет. Вставай, нужно уходить.

– Куда? Мы на дирижабле! Прыгать собрался, дурень? – Бенджамин с ужасом наблюдал, как перед ним в панике метались пассажиры. Разум отказывался принимать увиденное: сидящие женщины подвывая прятали детей под пышные подолы, а в нескольких ярдах от них сеяли смертью бессердечные убийцы.

– Да что здесь творится? Они же церковники! Артур? Где экипаж?

– Его больше нет, – черпий кивнул на пылающую командную рубку. – Это противники пара. Мы все погибнем. Спасения нет, Бенджамин.

– Моторный отсек! Укроемся там, – приятель потянул Артура за рукав.

– Не успеем, – черпий посмотрел на приближающихся головорезов. Расправившись с первыми несчастными, они обратили взгляды на прижимающихся к щитовым панелям людей. Не знающая пощады сталь клинка сделала равным и фермера, и банкира. Обезумевшая мать, в попытках спасти дитя от мученической смерти, прижала его к груди и под оханье толпы перевалилась через перила.

Крики отчаяния и безысходности слились воедино. Народ завыл.

Рука Артура сжала продолговатый тубус, лежащий в потайном кармане. Нет! Использовать урну тени нельзя. В такой толчее она не поможет, а наоборот – рассекретит его. Тогда уж точно верная смерть.

Прозвучал выстрел. Пуля, прилетевшая со смежной гондолы, впилась в грудь боевого клирика. Характерной после ранения реакции не последовало. Странно! Артур мог поклясться, что точно видел, как пуля ударила в грудь. Видел, как вздрогнул лацкан плаща, принявший на себя часть кинетической энергии, но псевдосвященник после этого остался невредимым и продолжал идти. Краем глаза Эдельманн засек движение – по мостику, соединяющего гондолы, шёл ещё один клирик.

«Это он! Тот, кто был в Ганибаде!» – черпий почему-то не сомневался, что священник непременно остановит творящиеся смертоубийства.

Последующие выстрелы по врагу не возымели успеха. Всколыхнув складки плаща, пули будто отскакивали от тела убийцы, заставляя его лишь слегка пошатнуться.

– Урна нерушимости, – еле слышно произнёс Артур.

– Что? Что ты бормочешь? – Уайт наклонился ближе, не в силах оторвать взгляда от безмолвных ангелов смерти, с ног до головы залитых кровью невинных.

– Урна нерушимости, – чуть громче произнёс черпий. Потом снова взглянул на клирика с револьверной винтовкой наперевес и изо всех сил крикнул ему. – У них урна нерушимости! Нужно бить в неё.

С последним словом горло надорвалось, и Артур залился кашлем. Клирик-отступник остановился и с безразличием посмотрел на приближающегося стрелка.

– Не высовывайся, юнец, – гневно стрельнув взглядом на парня в затёртом пальто, незнакомец переступил через невысокий порожек и оказался на палубе гондолы. Винтовка громко брякнулась о металлическую решётку. Откинувшиеся полы плаща обнажили два широких изогнутых клинка – отличительное оружие клириков.

– Уводите выживших на другую гондолу. Там теперь безопасно, – стрелок ухватился за тулью шляпы и отбросил её в сторону. Так же поступил с заляпанным кровью плащом. – Быстрее!

Артур решил более не испытывать судьбу и схватив Бенджамина за ворот, потащил того к узкому переходу, не забывая при этом цеплять прижимающихся к полу выживших.

– Бегите! Бегите! На той стороне безопасно! Да скорее же!

Оставшийся без верхней одежды священник выхватил кинжалы и шагнул в сторону, стараясь держать убийц в поле зрения. Он знал каждого из них. Вернее, обучал каждого из них. Давно, ещё когда сам служил клириком. Сейчас же ему предстояло расправиться со своими учениками-отступниками, поправшими данный дому Трёхликого бога обет. Не иначе как противники божественного пара замешаны здесь. Хотя этому противоречит использование террористами защитных урн.

Лёгкая улыбка тронула тонкие губы незнакомца. Они думают, что стае щенков под силу загрызть старого волка?! Глупцы! Установив мысленную связь с одной из урн, хранящейся в специальном пенале на пояснице, клирик встал в исходную стойку.

– Нам не обязательно вступать в бой, – один из отступников протянул окровавленную руку ладонью вверх. – Те толкования, что тысячелетиями вбивали в наши головы, неверны в корне. Позвольте мне доказать это.

– Ты докажешь это, представ на суде перед Трёхликим и Люцием Безступым.