– Ох, что вы! Ничего подобного, – моментально заверил лендлорд. – Госпожа Гвинейн вела себя крайне учтиво. И вообще была со мной весьма дружелюбна и ласкова все время своего короткого визита в наши края.

– Ласкова? – Брови Криса едва заметно дрогнули. – Что же, отлично. Рад это слышать, лорд Руаль. Значит, беспокоиться нам не о чем.

Он внезапно развернулся и торопливо пошел к своей лошади, на ходу закатывая рукава рубашки. Черты его лица обрели суровое выражение.

– Уверяю вас, так оно и есть. Наверняка заехала куда-нибудь по дороге домой. Женщины! Кто их разберет? – Лорд усмехнулся, провожая адепта взглядом. – Уже уезжаете, господин ВарДейк?

Крисмер не ответил. Размял плечи и принялся возиться с чем-то, закрепленным у седла.

За его широкой спиной Руаль не мог понять, чем именно он занят. Это внушало беспокойство.

– Господин ВарДейк? Все в порядке? – на всякий случай уточнил лорд, перестав улыбаться.

Тревожное предчувствие заставило его сойти с порога и сделать несколько шагов по направлению к гостю.

Адепт пробормотал в ответ нечто неразборчивое.

– Что вы говорите? Я не расслышал, – Руаль подошел еще ближе, но остановился от него на расстоянии вытянутой руки. – Что…

Коротко свистнула сталь.

Серебристый отблеск металла прочертил идеально красивую дугу в воздухе.

Один взмах, и Крис уже стоял лицом к противнику.

А кудрявая голова отделилась от тела Руаля Ратенхайта и мягко упала в траву. Следом повалилось само тело, распространяя острый смрад гниющего покойника.

Густая темная кровь липкой полосой осталась на изогнутом лезвии шотеля, похожего на длинный причудливый серп.

ВарДейк с презрением наморщил нос, покачал головой. Его худшие опасения подтвердились. Он прекрасно понимал, что ждет его в следующие несколько минут, но мешкать было нельзя. Все встало на свои места. Обратный отсчет пошел.

Младших адептов учили не соваться в гнездо упырей ни при каких обстоятельствах.

Старшим приходилось решать эту проблему радикально.

Крисмер оставил в ножнах второй меч и твердым шагом пошел к черному провалу распахнутой двери.

На ходу он пробормотал короткое заклятие, что усиливало все органы чувств. Если Руаль Ратенхайт был главой местного темного ковена, с его смертью все связанные с ним приспешники ощутили боль. Острый укол, который не освобождает подчиненное создание, но, напротив, раздражает и приводит в ярость. Чары привязки к хозяину работали именно так. Они заставляли защищать его при любых обстоятельствах, особенно в случае внезапной опасности. Но хрупкая женская фигурка, что с криком ринулась на Криса во мраке холла, явно не была марионеткой молодого носферата.

Какая-то иная сила бросила девушку защищать дом от вторжения, не чары подчинения. Нет, несчастная оставалась обычным человеком, слепо верным темному хозяину. Но там, в тесноте и сумраке, у адепта не было времени разбираться с ее мотивами.

Сверкнул большой кухонный нож для разделки мяса. Девушка не целилась, ей было все равно, куда бить. Она просто пришла в исступление. Должно быть, увидела, что стало с ее сюзереном, в окно.

Крис легко уклонился. Ожидал, что приспешница Ратенхайта споткнется или пролетит мимо, но она среагировала стремительно, развернулась и, продолжая яростно вопить, взмахнула ножом в опасной близости от лица. Взметнулась длинная русая коса.

Все случилось очень быстро.

Девушка замерла, пошатнулась. Выронила нож, что с глухим стуком упал на ковер. Часто заморгала, сделала шаг назад. Схватилась обеими руками за живот. Уставилась на свои ладони с видом полного непонимания, почему горячая и темная кровь растекается пятном по фартуку и сочится сквозь пальцы. Девушка осела на пол и закричала вновь, но на сей раз в ее крике был не гнев, а звериное отчаяние.

Крис тихо выругался себе под нос. Правила Академии запрещали убивать людей, если их можно было спасти из-под влияния месмериста, однако эта девушка явно действовала исключительно по собственной воле. А это только все усложняло.

Адепт наклонился к ней. Приставил лезвие шотеля к горлу, отчего девушка сглотнула и замолчала. Она задрала голову повыше, стараясь не напороться на холодную сталь, покрытую кровью, и с ужасом уставилась на незнакомца со странным мечом.

– Твоя рана неглубока и несмертельна. Скажи, где Гвинейн, и я вылечу тебя, – тихо произнес Крисмер.

Девушка оскалилась и зашипела на мужчину, как кошка.

– Пусть демоны тебя заберут! Я лучше сдохну, чем…

Крис размахнулся и быстрым ударом в висок заставил полоумную фанатичку отключиться. Она повалилась на бок. Адепт коснулся ее лба и произнес заклинание, которое останавливало кровотечение и замедляло все процессы в организме. Умереть не умрет, но и мешаться под ногами не будет.

ВарДейк сосредоточился, вновь обращаясь в слух.

Он уловил присутствие еще троих людей. Двое ближайших к нему находились в глубине дома. Их сердца стучали яростно и выжидающе, как у готовых к битве воинов, чьи кони уже в нетерпении роют копытом землю. Те двое явно слышали крики девушки и понимали, что творится неладное, но не нападали. Вероятно, охраняли что-то. Или кого-то.

Негоже заставлять страждущих томиться в ожидании, особенно если им что-нибудь известно.

Адепт поудобнее перехватил рукоять шотеля и двинулся в глубь дома. Там, в комнате с обеденным столом и разожженным камином, он обнаружил двоих мужчин с мечами наперевес.

Это были стражники из Аэвира, если судить по кожаным доспехам, таким же, как и у мужчины в трактире. Но от пьяного бедолаги этих двоих отличали глаза, абсолютно красные, налитые кровью, что свидетельствовало об одном – своей воли они лишены. Их разум выжжен темными чарами и подчинен приказам хозяина. Вероятнее всего, ныне покойного лорда Руаля. Впрочем, от последнего факта легче не становилось.

Мечники напали тотчас, как адепт вошел в комнату.

Крис не стал дожидаться, пока они насядут на него вдвоем. Быстрым движением он подхватил свободной рукой предмет, что лежал на краю обеденного стола, и метнул его в одного из мужчин. Этим предметом оказался маленький топорик, покрытый рунами. Его лезвие воткнулось нападавшему точно между глаз. Хрустнула пробитая кость, брызнула кровь, и поверженное тело рухнуло, выронив меч.

Но второй стражник словно и не заметил гибели товарища. Он ринулся на Криса. Тот легко парировал удар. Увернулся, заступив за спину неповоротливому и едва ли живому противнику. И крутанул шотелем практически не глядя.

Отрубленная голова упала на стол, прокатилась по нему, оставляя кровавую дорожку, и замерла посередине. С грохотом упало тело.

ВарДейк подошел ближе к стражнику, которого убил первым, и с усилием выдернул топорик, который он просто не мог не узнать. Такое оружие в Академии носил лишь один человек. Адепт торопливо вытер лезвие о полотняные штаны трупа и заткнул топор себе за пояс, а затем огляделся по сторонам.

Типичная гостиная провинциального охотничьего имения – сплошь шкуры и рога. И портрет над горящим камином, разумеется. Вот только с портрета смотрел не Руаль Ратенхайт, а кто-то весьма на него похожий. Оставалось надеяться, что этот человек не встретит незваного гостя в соседней комнате.

Крис вновь пробормотал заклятие и прислушался. В отдалении билось лишь одно человеческое сердце, если не считать обездвиженной девушки в холле. Слабый, едва уловимый звук. Эхо медленно уходящей жизни, на которое адепт и пошел.

Ему пришлось миновать маленькую кухню за соседней дверью и оттуда пройти в кладовые. Там обнаружилась лестница в винные погреба, где от обилия бочек и бутылок рябило в глазах. Но среди всего этого алкогольного богатства нашлась еще одна дверь, что вела в глубокий подвал, такой темный и мрачный, что Крисмер задержался, чтобы сотворить небольшой светящийся шар из тепла собственного тела. Светлячок размером с куриное яйцо проплыл по короткому коридору, отбрасывая блики на скользкие заплесневелые стены, и остановился у запертой двери в противоположном конце.

Адепт подошел и положил раскрытую ладонь на деревянную поверхность, окованную железом. Слабый, еле слышный стон по ту сторону заставил его поторопиться.

Глаза Криса налились опалесцирующим белым светом. Губы зашептали нужное заклинание. От пальцев по дереву пробежала волна. Замок заскрежетал оглушительно громко, заскрипели пришедшие в движение петли, и дверь открылась, являя взору маленькую темницу.

Крис застыл на месте, зло выругался. Его мозг отказывался верить увиденному.

Там, в царстве живого сумрака, у осклизлой стены сидела та, ради кого он проделал весь этот путь. Только узнать ее можно было разве что по алым волосам, что теперь свисали в беспорядке, обрамляя измученное, осунувшееся лицо. Ее правая рука была прикована наручем над головой столь неудачно, что вывихнутое плечо неестественно выдавалось вперед. Левая же рука лежала поверх белого платья раскрытой лилией. Пальцы были переломаны, но хуже того – они почернели, и на них выросли когти. Тонкие ножки выглядывали из-под сбившейся юбки и утопали в тяжелых железных колодках. Пальцы ног посинели от холода. Но страшнее всего были укусы. Следы зубов сплошь покрывали тело. Даже на опухшей нижней губе выделялись два прокола и виднелись следы спекшейся темной крови. А на бледных щеках высохли разводы слез, черных и неестественных.

Сердце адепта сжалось от жалости и чувства вины. Он мысленно проклял себя за то, как долго ехал сюда. Следующим ощущением стала жгучая ненависть к тем, кто мог сотворить подобное с хрупким девичьим телом.

Крис торопливо переступил порог. Шарик света вплыл за ним и остановился в центре помещения, разгоняя по углам извивающиеся клубы мрака.

Адепт подошел ближе. Вытянул руку над колодками. Забормотал заклятие. Металл звякнул, открывая замок.

От этого звука девушка застонала. Однако она все еще оставалась в беспамятстве.

– Гвинейн?

Собственное имя привело ее в сознание. И одновременно вызвало такой животный ужас, что Крис невольно отпрянул от неожиданности.

Девушка распахнула глаза. Сдавленно вскрикнула. Растерялась из-за того, каким ослепительным показался ей зачарованный свет. Заслонила лицо искалеченной левой рукой. Засучила ногами, освобождаясь из оков, подтянула к груди непослушные колени. Но вместо радости избавления Гвинейн вся сжалась, как раненый зверь, будто не свобода ожидала ее, а скорая казнь.

– Гвин! Гвин! – торопливо позвал адепт, силясь ее успокоить. – Все хорошо! Это я, ВарДейк. Меня послали найти тебя.

Он хотел дотронуться до нее, но она не позволила. Лишь спустя несколько мгновений Гвинейн Гарана наконец смогла немного успокоиться.

– Крис? – с недоверием переспросила девушка.

Адепт напрягся. Человеческий голос не бывает таким – безжизненным и едва уловимым. Так звучит шелест сухой осенней листвы, гонимой ветром по пустой дороге.

– Это правда ты?

Девушка судорожно вздохнула. Она прошептала что-то еще, но адепт не разобрал.

Все его внимание занимали маленькие белые клыки, что выглядывали из-под ее верхней губы.

Он немного приглушил свет светлячка. Наклонился ниже, всматриваясь в изможденное лицо боевой подруги. Гвин медленно подняла на него глаза, мутные, как у выброшенной на берег рыбы.

– Mutatis mortuis, – едва слышно произнесла она, словно прочла мысли адепта. – Мутация мертвеца. Уже ничего нельзя сделать.

ВарДейк облизал пересохшие губы. Он старался не паниковать, собирался действовать четко по уставу, как и всегда. Но устав Академии в таких случаях требовал одного: если проклятие необратимо и точка невозврата пройдена, жертву необходимо умертвить наиболее гуманным образом.

Оставалось узнать насчет точки невозврата.

– Тебе… давали пить человеческую кровь?

Она медленно кивнула.

Беззвучные слезы потекли по бледным щекам.

ВарДейк тихо выругался. Шотель в его руке еще никогда не был таким тяжелым.