– Я был там уже следующим днем, – сказал Кларк. – Подобрался настолько близко, насколько это вообще было возможно. Я знаю, что ты читал некоторые отчеты, но они не в полной мере отражают ту картину, что я видел на месте. Я видел искореженные танки. Я видел воронки в земле, как после удара авиабомбы. От дома вообще ничего не осталось, и ТАКС до сих пор не рассекретило потери. Той ночью в Йеллоу-Парке бушевала сила, с которой мы не смогли бы совладать. Там бушевал ураган, в котором мы были… ну, чуть более, чем просто песчинками.

– Я думал, ты скажешь что-то вроде «сила, которую мы не можем себе даже представить».

Кларк пожал плечами.

– За свою долгую и успешную карьеру шпиона и диверсанта я был свидетелем многих событий, – сказал он. – Однажды я даже встретил человека, который был способен топить корабли и сбивать боевые самолеты с небес, не используя при этом вообще никакого оружия. Меня в этом плане трудно удивить, Проф.

– И что потом случилось с этим человеком?

– Не знаю, – сказал Кларк. – Это было очень давно и очень далеко отсюда. Но когда я стоял рядом с ним и смотрел, как он делает то, о чем я тебе рассказал, я чувствовал свою полную беспомощность. И бесполезность. Это стихия, Проф, а мы – всего лишь люди. Когда стихия начинает буйствовать, единственное, на что мы способны – это бежать, ибо ни помочь ей, ни противостоять ей мы не можем.

Реджи поставил стакан на подоконник и потер лицо рукой.

– И как ты думаешь, чем там дело кончилось? – спросил он. – Основываясь на твоем богатом жизненном опыте?

– Я уже говорил тебе, это было очень давно и очень далеко отсюда.

– Нет, я не про того парня, – сказал Реджи. – Я про нее.

Кларк затушил сигарету в пепельнице.

– Я не знаю, как именно там все закончилось, – сказал он. – Но вывод можно сделать только один, и я тебе о нем уже говорил. Она проиграла, Проф. Она проиграла, иначе мы бы о ней еще услышали.

* * *

Стив нервничал.

Он начал нервничать с самого начала своего пребывания в тренировочном лагере, и чем больше познавал азы искусства снайперской стрельбы, тем не уютнее и тревожнее ему становилось.

И дело даже не в том, что его инструктор, сержант Бэйн, оказался тем еще чертовым сукиным сыном, который не только аставлял Стива не только часами валяться на земле и посылать в мишень пулю за пулей, но и приказывал ему бегать кроссы, преодолевать полосу препятствий, ползать по земле под пулеметным огнем и каждый вечер читал лекции о том, что именно Стив сделал не так в течение всего дня.

А когда на третий день занятий в лагере появился агент Джонсон, его непосредственный куратор, нервозность Стива достигла апогея.

В тот миг, как он увидел агента Джонсона, вылезающего из черного служебного «эскалейда», Стив со всей отчетливостью осознал, что игрушки кончились, его жизнь никогда уже не станет прежней, и ТАКС действительно хочет, чтобы он убил человека.

Конечно, теоретически эта возможность существовала с самого начала его работы на агентство, она возникла в тот самый миг, когда он поставил свою подпись под контрактом, но теперь она стала слишком зримой. Слишком близкой.

Слишком неотвратимой.

И все старания агента Джонсона убедить Стива, что это убийство пойдет на благо общества, ситуацию почему-то никак не улучшали. Ну, потому что…

– Объект – глава культа, и это деструктивный культ, практикующий человеческие жертвоприношения, – рассказал ему агент Джонсон в первый же вечер после своего приезда. Как раз после лекции сержанта Бэйна, в которой инструктор распекал Стива за то, что тот лежал в болоте недостаточно незаметно и имел наглость слишком громко дышать. – Под его непосредственным влиянием находится уже больше десяти тысяч человек, и эти цифры ежедневно растут.

Проблема заключалась в том, что Стив был раздолбай (как и многие люди в двадцать с небольшим лет) но все-таки не дурак (как немногие люди вообще), и он счел объяснения агента Джонсона недостаточно убедительными. Может быть потому, что агент Джонсон и сам не слишком в них верил и так и не смог объяснить, в какой именно истории замешан тот культ, чтобы им занималось ТАКС.

– Мы точно не знаем, – сказал он. – Скорее всего, это какой-то политический триллер, потому что объект уже не единожды заявлял о своем намерении баллотироваться в президенты страны.

– Значит, это будет политическое убийство, – сказал Стив.

– Нет, – сказал агент Джонсон. – Зачастую мы нейтрализуем…

– Убиваете, – поправил его Стив.

– … людей вовсе не из-за финала истории, к которому они должны прийти, а из-за того, что они творят по дороге и как влияют на жизни других людей, – закончил агент Джонсон, не позволив сбить себя с толку. – Его прикрывает сюжетная броня, но нам не столь важен сюжет, как то, что он творит со своими прихожанами прямо сейчас.

– И что же он творит? – поинтересовался Стив. – Я искал информацию в интернете и там нет ни слова о человеческих жертвоприношениях.

– Нельзя же верить всему, что пишут в Интернете.

– Если одна и та же информация получена от нескольких независимых и несвязанных друг с другом источников, то она с некоторой долей вероятности может оказаться правдой, – сказал Стив.

– И что же там пишут?

– Что он способен исцелять безнадежных больных, – сказал Стив. – Там упоминаются и другие чудеса, но про исцеления пишут чаще всего. В этом все дело, да? Нас подрядило министерство здравоохранения, лоббирующее интересы фармацевтических компаний, которые стремятся избавиться от конкурента?

– Ты видел доказательства?

– Я видело несколько десятков роликов, – сказал Стив. – Слепые начинали ходить, хромые – говорить, парализованные вставали со своих инвалидных колясок. Может быть, это и постановка, но выглядит все достаточно убедительно.

– Подобные ролики может состряпать любой шарлатан.

– Да, – согласился Стив. – Для этого нужно не больше пары актеров и умение работать с нейросетями, чтоб эта пара выглядела целой толпой. Но я видел и медицинские документы…

– Которые легко подделать и которые еще надо уметь читать, для чего требуется специальное образование.

– Значит, вы утверждаете, что он не может исцелять?

– Дело в любом случае не в этом.

– Я понимаю, что у нас тут что-то типа армии, – сказал Стив. – Вы отдаете приказы, я выполняю, вы говорите мне прыгать, и я даже не спрашиваю, насколько высоко. Но когда это все начиналось, вы обещали мне, что я не буду слепым орудием вашей воли, что вы будете объяснять мне, что именно и зачем я должен сделать, и до сего дня эта модель даже вроде бы работала. Но как только дело дошло до столь радикального задания, как убийство…

– Ликвидация.

– Да какая разница? Я сомневаюсь, сэр, а сержант Бэйн говорит мне, что я должен отбросить свои сомнения.

– И он прав.

– Но вы же понимаете, как это непросто, – сказал Стив. – Я имею в виду, легко думать, что мы – хорошие ребята, пока дело не доходит вот до такого. Как бы я ни старался вам поверить, я вижу обычную сельскую общину. Ну, может быть, они и сектанты, но это же не преступление. Не помню, чтобы теневое правительство отстреливало каких-нибудь мормонов или кришнаитов просто потому, что они верят в какие-то другие странные вещи, нежели подавляющее большинство населения.

– Помнишь теракты в Токийском метро? – поинтересовался агент Джонсон. – Мы же не хотим, чтобы такое повторилось у нас в стране. А очень похоже, что к этому все и идет.

– И вы это знаете, потому что…

– Я не хочу на тебя давить, Стив, – сказал агент Джонсон. – Но ты подписал контракт, который подразумевает, что, когда мы прикажем тебе прыгать, ты прыгнешь. И сейчас крайне неподходящее время, чтобы его пересматривать.

– Ага, – сказал Стив. – Я все ждал, когда вы дойдете до этого аргумента.

– На самом деле, я мог бы принести тебе кучу доказательств, подтверждающих каждое мое слово, – сказал агент Джонсон. – Но это бы тебя все равно не убедило, потому что в наше время любое доказательство можно сфабриковать при помощи двух актеров и нейросетей, которые сделают так, чтобы эта пара выглядела целой толпой. Есть вещи трудные, неприятные, может быть, даже опасные, которые просто должны быть сделаны именно для того, чтобы остальные люди могли испытывать постоянные сомнения. Потому что сомнения – это роскошь, которую может позволить себе только человек в спокойных обстоятельствах. Человек, жизни которого ничего не угрожает. И чтобы другие люди могли беспрепятственно наслаждаться этой роскошью, некоторые из нас должны отринуть сомнения и жалость.

– И просто выполнять приказы?

– Да.

– Но ведь…

– Я знаю, – вздохнул агент Джонсон. – Я знаю.

* * *

В гостиной респектабельного особняка Кларка, находящегося в фешенебельном районе пригорода и освещаемом только светом искусственного камина, некоторое время властвовало молчание. Двое мужчин были погружены в свои мысли, в воспоминания о том, что они сделали и чего не смогли сделать из-за помешавших им обстоятельств.

Потом Кларк закурил следующую сигарету и выпустил клуб дыма к потолку.

– Я все же не думаю, что ты явился сюда только за тем, чтобы осуждать прошлое и разбрасываться нелепыми обвинениями, – сказал он. – Так что же ты на самом деле хочешь мне сказать, Проф?

Реджи повертел бокал с недопитым виски – лед уже растаял – в длинных гибких пальцах, а потом поставил его на подоконник и отодвинул подальше.

– Я думаю, что она жива, Джон.

Глава 2

– Так это не новость, – сказал Кларк. – Помню, что ты носился с этой теорией еще до своей смерти.

– Теперь у меня есть доказательства, – сказал Реджи.

Он достал из внутреннего кармана куртки планшет, проделал с ним несколько манипуляций и протянул Кларку. Пожилой шпион уставился на выведенную экран фотографию, черно-белую и довольно низкого качества. На ней было изображено несколько человек, запечатленных в весьма драматический момент своей жизни. Довольно привлекательная (даже при низком разрешении) молодая женщина в упор стреляла в невзрачного молодого мужчину с аккуратной черной бородкой. Судя по положению тела мужчины, это был уже не первый выстрел.

Дело происходило на улице, на выходе из какого-то ночного заведения, но сама вывеска в кадр не попала.

– Кто это? – спросил Кларк, постучав пальцем по лицу мужчины.

– Какой-то физик, – сказал Реджи. – Какая разница? Ты ж понимаешь, что я эту фотографию тебе не ради него показываю.

– Каким числом датирован снимок? – поинтересовался Кларк.

Реджи сказал.

– Больше года назад.

– Но это она.

– Или какая-то женщина, при плохом освещении очень на нее похожая, – сказал Кларк. – Почему она в очках?

– Это может быть частью маскировки.

– Боб – правша. Почему эта женщина держит пистолет в левой руке?

– Правая рука в кадр не попала, – сказал Реджи. – Мы не знаем, что она в ней держит. Может быть, там второй пистолет.

– Допустим, – сказал Кларк. – И как ты этот снимок интерпретируешь?

– Посмотри следующий, – сказал Реджи.

Кларк тапнул по экрану и перед ним открылось новое изображение, на котором та же молодая женщина уже сидела в машине, за рулем которой был молодой человек в строгом деловом костюме. Снимок был еще более отвратительного качества, чем предыдущий, похоже, что этот кадр был изъят из записи с камер наружного наблюдения.

– Качество так себе, – сказал Реджи. – Но опознать парня за рулем все-таки можно. Это агент Джонсон из ТАКС.

– А это не тот, который попал под грузовик еще до событий в Йеллоу-Парке?

– Тот. Видимо, это его все-таки не убило.

– Как ты думаешь, после этого он стал сильнее?

Реджи покачал головой.

– Мне сейчас не до шуток, Джон.

– Есть еще какие-нибудь снимки, которые я должен увидеть?

– Нет. Я сам обнаружил эти снимки всего пару месяцев назад и они стали отправной точкой для моих поисков.

– Если судить только по фотографиям, то эта женщина работает на ТАКС, – сказал Кларк. – А Боб вряд ли стала бы работать на ТАКС после того, что было в Йеллоу-Парке. И хотя теневые агентства славятся серой моралью и определенной гибкостью, я сомневаюсь, что и ТАКС согласилось бы на такое сотрудничество.

– Возможно, это не сотрудничество, – сказал Реджи. – Что если они ее просто используют?