– Понятия не имею, – я посмотрела наружу, их там было уже четверо. – Со мной они не разговаривают.

– Попробую я спросить, – сказал Гарсия и направился к ним.

Возможно, тут сыграл свою роль тот факт, что Гарсия был мужчиной, а возможно, он просто знал несколько слов из их языка, но индейцы с ним заговорили и принялись что-то объяснять, отчаянно жестикулируя. Их диалог продолжался минут десять (за это время я успела продать две пачки сигарет местным работягам), а потом Гарсия вернулся ко мне, изрядно озадаченный.

– Это какая-то очень странная история, но похоже, что они здесь из-за тебя, Боб.

Что ж, в моей жизни уже было несколько странных историй, и, думаю, я готова была узнать еще одну, не слишком удивляясь.

– Для странного ритуала, от которого зависит жизнь всего племени, им нужен мой скальп?

– Нет, они не по этой части, – сказал Гарсия. – Просто они считают, что ты – Тласолтеотль.

– Будь здоров.

– Нет, я не… ты издеваешься, да?

– Просто я немного в шоке, – сказала я. – Что такое Тласолтеотль?

– Богиня ацтекского пантеона, – объяснил он. – Эти парни считают, что ты – ее земное воплощение.

И хотя это был уже не первый культ имени меня, я все еще не представляла, что мне с этим делать и как относиться.

– И чего они от меня хотят?

– Тут я не очень понял, – сказал Гарсия. – В целом, они хотят получить твое благословение, наверное. Но я не могу точно сказать, в чем именно оно заключается.

– Любопытно, – сказала я. – А чего именно это богиня?

– Э… – он замялся. – Ну, как тебе сказать…

– Еще любопытнее, – констатировала я. – Скажи, пожалуй, как есть.

– Э… Тласолтеотль – богиня порока, греха, похоти, грязи, очищения, покровительница прелюбодеев и паровых бань.

И главное, что все логично, подумала я. Даже паровые бани.

Мамочкино наследие, не иначе, и сейчас я говорю не о добропорядочной маме Кэррингтон, а о моей биологической матери, которая принесла меня в приют, и которую я вообще ни черта не помню. Но насколько мне известно, в местах, откуда она родом, она занималась примерно вот этим вот, за исключением, разве что, паровых бань. Ну, и еще про войну там что-то было…

Я вздохнула.

– Помимо прочего, считается, что Тласолтеотль приходит к умирающим и очищает их от грехов, поедая их грязь, – зачем-то добавил Гарсия.

– Передай им, что я не собираюсь поедать никакую грязь, – сказала я.

– Думаю, что они пришли сюда не за этим.

– Да, они не похожи на умирающих, – сказала я. – Ты можешь как-нибудь спровадить их отсюда?

– Как? У нас свободная страна, и они ничего не нарушают.

– Как насчет ношения оружия?

– Копы не любят с такими связываться, – потому что с них нечего взять. – Они скажут, что это не оружие, а этнические сувениры.

– И сколько, по-твоему, они будут там сидеть?

– Не знаю, – сказал Гарсия. – Они странные.

Угу.

На самом деле я понимала, что индейцы и их странности здесь ни при чем. Они служат всего лишь инструментами для той силы, что управляет этой реальностью. Силы, которая не может оставить меня в покое и в очередной раз норовит затянуть меня в какой-нибудь сюжет. Думаю, что и английский шпион Холден из той же категории, не просто же так он объявился именно сегодня.

Местное мироздание меня к чему-то подталкивало, но я так и не научилась читать его знаки. Возможно, оно хотело, чтобы я отправилась с Кларком, возможно, разными способами пыталось этому помешать, и лучшее, что я могла сделать со всеми этими получаемыми от вселенной сигналами – это попросту их игнорировать.

Пусть эти индейцы тут хоть до посинения сидят, притворяться еще и их богиней я не собираюсь.

– Возможно, к вечеру они уйдут, – сказал Гарсия.

– Возможно, мне и самой потребуется уйти пораньше, – сказала я. – Подменишь меня на пару часов, если что?

– Конечно, куда же я денусь, – вздохнул он. – Позвони мне, как соберешься уходить.

– Угу, – сказала я.

Глава 5

Когда Гарсия ушел, Карлос попытался спровадить индейцев под тем предлогом, что они мешают его бизнесу, но гордые дети леса проигнорировали его, словно он был назойливым насекомым. Никто из них даже головы в его сторону не повернул. Карлос собрался уже было снова зайти ко мне, но в парикмахерскую вошла очередная клиентка, и он сокрушенно развел руки. Я улыбнулась и пожала плечами.

Карлос – хороший парень, но он просто не понимает, во что лезет.

Ну и, если по-честному, он явно не герой моего романа.

Кларк заявился ближе к двум. На нем был легкий парусиновый костюм, туфли из натуральной кожи, и пистолет он с собой прихватил всего один, ясно давая понять окружающим, что он в отпуске и неприятностей не ищет.

– Dos cigarros, por favor.

– Твой испанский стал еще отвратительнее.

– Но все меня понимают, – он пожал плечами. – Мы вчера как-то странно расстались, Боб, и я решил навестить тебя в твоей теперешней среде обитания.

– И как тебе среда?

– Тут мило, – сказал он.

– Зачем ты подбивал Гарсию повысить мне жалованье?

– Просто хотел проверить, умею ли я до сих пор ладить с людьми, – сказал Кларк, не попытавшись отпираться даже для вида. – Хочешь, я куплю тебе этот магазин, и ты будешь его единственной и полновластной владелицей?

– Зачем это тебе?

– Я просто беспокоюсь о тебе, Боб, и хочу, чтобы все у тебя было хорошо, даже если ты не согласишься поехать со мной.

– Значит, ты пришел не для того, чтобы меня уговаривать?

– Как будто эти уговоры мне помогут, – Кларк подошел к витрине и стал рассматривать трубки. Это был дешевый китайский новодел, который мы выдавали за товары производства времен чуть ли не конкистадоров. – Что это за обнаженная делегация там на улице?

– Это индейцы, – объяснила я.

– Я заметил, – сказал Кларк. – Но что эти индейцы здесь делают? Или у вас такое в порядке вещей?

– Они думают, что я воплощение их богини, – я не стала вдаваться в подробности насчет греха, похоти и паровых бань.

– И чего они хотят?

– На данный момент они просто созерцают.

– Могу их понять, – сказал Кларк. – Ты чудесно выглядишь, Боб.

– Что, правда?

На самом деле, я понятия не имела, как я выгляжу. У меня дома не было зеркал, а вне дома я предпочитала не смотреться в отражающие поверхности. И даже если бы я в них смотрелась, это бы все равно ничего мне не дало, потому что отражалась в них совсем не та я, которую видели окружающие.

Так что я просто умывалась, собирала волосы в хвост и надеялась на лучшее.

– В таких случаях принято говорить, что ты вся светишься изнутри, – хмыкнул Кларк.

– Меня сейчас стошнит.

– Это токсикоз?

– Нет, просто меня мутит от твоего выбора фраз.

– Извини, – сказал Кларк.

– Полагаю, мне стоит к этому привыкнуть, – сказала я. – Пройдет совсем немного времени, прежде чем абсолютно все станут нести при мне эту благостную чушь.

– Скорее всего, – согласился Кларк. – Слушай, я не хотел на тебя давить, Боб. Я как-нибудь перебьюсь и без этого контракта, а ты сделай так, как считаешь нужным и лучшим для себя.

– Это ты, типа, сейчас не давишь?

– Абсолютно.

– Я не хочу снова во все это лезть, Джон.

– Понимаю.

– Прошлый раз обошелся мне слишком дорого.

– Здесь я мог бы заметить, что сейчас тебе как раз представилась возможность выставить счет.

– Я больше не жажду мести.

– А чего ты хочешь?

– Чтобы меня просто оставили в покое.

– Что ж, это вполне законное желание, учитывая обстоятельства, – сказал он. – И я уверен, что в ближайшее время ТАКС вряд ли будет тебя беспокоить.

– Но, – сказала я. – Эта реплика подразумевает, что за ней последует какое-то «но».

– Это чудесное место и оно идеально для того, кто хочет, чтобы его оставили в покое, – сказал Джон. – Но оно слишком маленькое для тебя, Боб. Слишком тесное. И возможно, что оно станет таким же тесным и для твоего ребенка.

– Это ты все еще не давишь?

– Я улечу отсюда в восемь вечера, – сказал Кларк. – С тобой или без тебя. Кстати, мое предложение насчет магазина все еще в силе.

– Бизнес-джет?

– Ну да, – сказал он. – Плачу-то за него не я, а министерство финансов.

– А я думала, ты станешь мне рассказывать, каких ужасов может натворить этот Черный Блокнот, если попадет не в те руки.

– А зачем мне это делать, Боб? Ты – коп, и сама все понимаешь.

– Бывший коп.

– Бывших копов не бывает, – сказал он. – Кстати, могу я задать тебе один, возможно, неприятный, но до сих пор смущающий мой разум вопрос?

– Попробуй.

– Йеллоу-Парк, – сказал он. – Я видел… последствия. Как они сумели тебя остановить? Но если не хочешь, то не отвечай…

– Дело не в том, что я не хочу, – сказала я. – Я не могу. С определенного момента я практически не помню события того дня. И последовавших за ним двух лет. Какие-то неясные фрагменты, обрывки… Все, как в тумане, Джон. И я не уверена, что так уж хочу это вспоминать.

Я знала, что в Йеллоу-Парке произошла бойня, и в роли мясника выступала я. Конечно, тогдашнее руководство ТАКС сделало все, чтобы эта бойня случилась, но с меня это ответственности все равно не снимало. Я не знала, сколько агентов там погибло, но, скорее всего, много.

Включая и директора Доу, которого с тех пор так никто и не видел даже мертвым.

И так, в общем-то, случается каждый раз, когда я беру в руки топор. Во время инцидента в Алабаме Джеремайя Питерс был не единственной моей жертвой.

А о том, у какого количества тяжело и неизлечимо больных, которых спасали его регулярные проповеди, случились рецидивы, я старалась не думать.

– Похоже, что я все-таки испортил тебе настроение, – сказал Кларк.

– Не бери в голову, оно последнее время и так неважное, – сказала я. – Ты же в курсе о той ситуации в Алабаме, Джон?

– Да, – осторожно сказал он.

– Там были люди, – сказала я. – В общине. Люди, которых он исцелил… Что с ними случилось после того, как я его убила? Болезни вернулись?

– К кому-то вернулись, к кому-то нет…

– И каков процент выживших?

– Я не следил за развитием, – сказал Кларк.

– Точно?

– В Алабаме ты все сделала правильно, Боб, – сказал Кларк. – Да, может быть, временами он казался не слишком значительной угрозой, но ты сбила его на взлете, Боб. И кто знает, каких дел он мог бы натворить, если бы сумел набрать высоту.

– История не знает сослагательного наклонения.

– То есть, молодого Гитлера ты бы тоже убивать не стала?

– Я не знаю, Джон, – сказала я. – Это зависит…

– Вот именно, – сказал Кларк. – Меня там не было, а ты была. И ты приняла решение, находясь в той ситуации, решение, которое та ситуация тебе продиктовала.

– Но я все равно не уверена…

– В таких делах редко можно быть уверенным до конца, – сказал Кларк. – Абсолютное зло в наше время почти никогда уже не встречается. Всегда есть зло большее, зло меньшее, главное, распознать и правильно оценить, которое из них где. Я согласен с тем, что Питерс не был абсолютным злом. И директор Смит таковым тоже скорее всего не является. Но это совершенно не значит, что они не заслужили пинка под зад. Еще как заслужили.

– Угу, – сказала я.

– Конечно, гораздо проще во всем этом ориентироваться, если зло разит молниями из-под черного капюшона или сидит в Мордоре и светит с башни единственным глазом, – сказал Кларк. – Но те времена ушли, Боб. Мы живем в эпоху второсортных злодеев. Иногда даже неочевидных.

– Видимо, второсортным злодеям должны противостоять так себе герои, – сказала я.

– Нельзя быть героем все время, – сказал Кларк. – Даже Мыш приходит домой, снимает маску и плащ, садится в кресло и превращается… Ладно, это плохой пример, потому что я понятия не имею, в кого он там превращается, но я думаю, что ты уловила мою мысль.

– В общих чертах.